— Давай, давай, сейчас раскачаемся и «солнце» сделаем, ага? У меня одной не получается.
Они забрались на качели. Денис обратил внимание на то, что конструкция просто не позволяет сделать «солнце» — видимо, во избежание травм. Но не стал ничего говорить, и лишь молча следовал курсом, проложенным новой знакомой.
— Так вот, ты спрашиваешь, почему я Дереза? — перекрывая шум ветра, закричала она. — Понимаешь, это имя придумал мне один человек. Который помог мне завести в Интернете дневник. Мне очень надо было дневник, понимаешь? А этот человек хотел, чтоб я там называлась только Дереза, и точка. И я согласилась. Потом оказалось, что это плохой человек. Короче, я хочу поскорее его забыть.
— Чтобы забыть человека, не начать ли с того, чтобы отказаться от придуманного им прозвища?
— Вот ещё, буду я отказываться. Сам забудется, как миленький. Что-то качели нам попались тормозные. Слезаем?
Денис ухватился рукой за опору, чтобы поскорее остановить конструкцию, но Дереза выскочила чуть ли не на полном ходу.
Прибежала её собачка.
— Ануцыц, знакомься, это Денис. Он наш друг.
Собачка скептически поглядела на Дениса и вновь убежала по своим делам.
— Меня старухи здешние ругают, что у меня кобелина без поводка. Кобелина, ты представляешь! Такой крошечный умилительный зверёк. Тут, правда, есть две зачетных бабки, такие, хорошие, совсем не старые, хоть и старушки.
Денис догадался, что она говорит о сёстрах Гусевых.
— Слушай, а ты петь умеешь? — перескочила на новую тему Дереза.
Не дожидаясь ответа, она пропела начало песни «Summer time».
Где-то на верхнем этаже с лязгом распахнулось окно.
— Очень здорово. Я так петь не умею, — сказал Денис и уставился на мыски своих кроссовок.
— Да я тоже петь не умею. Вообще не знаю, что я умею, а что не умею. Я училась на художественном весь год, а сейчас забила на экзамены. Ну, нафиг, я рисую лучше всех в группе, чего я буду напрягаться? Я теперь хожу к преподавателю вокала и ещё на сольфеджио.
— Хочешь создать свою группу?
— Группу не получится. Со мной люди не уживаются. Побежали до того дерева, кто быстрее! — неожиданно предложила Дереза.
И они побежали. Денис мог бы поддаться, но не поддался. Ему казалось, что поддаться — это проявить неуважение. Но его новая знакомая так не считала.
— Так не честно!!! Я на каблуках!!! А ты в кроссовках!
— Да какие там каблуки? — удивился Денис, взглянув на смешные тупоносые туфли своей спутницы.
— Раз я девочка — значит, на мне каблуки. Ой, смотри, Ануцыц за кошкой погнался! Бежим спасать бедную кошечку!
Они спасли Ануцыца из когтей бедной кошечки. Оказалось, что он и в самом деле метис — поместь сеттера с каким-то дворовым бобиком.
— Его, прикинь, хотели усыпить, но я его выкупила. Ну, то есть, не я, а мои родители, но я их очень просила! У нас тогда уже был попугай, рыбки и две морские свинки, но нельзя же было бросить Ануцыца на произвол судьбы?
— А у тебя есть братья или сёстры?
— Нету. Родители говорят, что меня им хватает за глаза и за уши.
— Действительно. Для того чтобы картина мира была полной и завершенной — в ней не хватает только тебя.
— Ух, ты! Поэт прямо! — Дереза достала из кармана мобильный, взглянула на часы, — Караул, погибаю!!! Я сегодня на бесплатное показательное занятие по танго записалась. Если не приду, будет очень тупо с моей стороны. А надо ещё переодеться и в Интернет выглянуть! Ты ведь здесь живёшь, да?
— Живу.
— Давай после полдника железно здесь сегодня встретимся, ага?
— После полдника — это во сколько? Здесь — это где?
— Ну, здесь где-нибудь, после полдника. Не знаю, во сколько! — Дереза крикнула уже издалека. — Ты жди только меня!
Ануцыц побежал за ней следом.
Денис опустился на бортик песочницы и посмотрел вверх, на своё окно. Сестра Алиса при полном параде стояла на подоконнике и держала большие пальцы вверх. И куда только смотрели папарацци?
У Наташи была одна, но страшная тайна. Она скрывала её от всех — даже от Даниила Юрьевича. Потому что тайна была не только страшной, но ещё и постыдной. Если кто-то из коллег узнает — то всё. Позор неминуемый, и дружить с нею никто больше не станет.
Ну, очень ужасная тайна. Никого поблизости нет? Никто не подслушает? Словом… Наташа весной завалила экзамен по экономике, и осенью её ждёт пересдача. Вот стыдобища-то, верно? Так думала Наташа.
Рано-рано утром, закутавшись, как в плащ, в предрассветный туман, она выходила на улицу, садилась на лавочку возле дома напротив и целый час зубрила какой-нибудь билет. Внимательно читала конспект или учебник, шевелила губами, будто пережевывая каждое слово.
Но сегодня Наташа немного проспала — и потому учила очередной параграф уже в метро. И надо же было случиться такому, что именно в этот день она встретила Надю.
Надя была вся в белом. Всегда. Даже если на ней были коричневые босоножки и кремовое летнее платье — Надя всё равно была в белом. И она всякий раз так снисходительно глядела на Наташу!
— Всё учишься? — усмехнулась Надя, собирая возле глаз морщинки. Она полагала, что от этого взгляд становится ещё более мудрым и грустным.
Надя нигде не училась, хотя любила припомнить фамилии известных лекторов, которых она слушала, и названия предметов, которые она изучала. Изучала, слушала — может быть. Но дальше дело не заходило. Зачем? Надя была умнее и лучше всех этих человекообразных букашек, ползущих по карьерной лестнице.
— Ты-то чего так рано встала? — удивилась Наташа.
— У меня свои с бессонницею счеты! — отвечала Надя. — Работаешь всё там же, или ушла?
Надя была старшей сестрой одной из Наташиных подружек. Они познакомились пять или шесть лет назад — и Надя словно бы сделала мгновенный фотоснимок, с которым планировала сверяться всю жизнь. Наташа росла, умнела, взрослела — но только не для Нади. Для неё она всегда была слишком юной, слишком несмышлёной — как в день их первого знакомства. Надя возвышалась над неразумным человечеством, несовершенным и бестолковым. И особенно она возвышалась над Наташей — вернее, над той уже давно не существующей девочкой, которую она увидела много лет назад.
— Всё там же работаю, ага, — кивнула Наташа.
— Референтом или повысили тебя? — проницательно и мудро улыбнулась Надя.
— Ну… вообще референтом, но…
— Я так и думала, что шансов там нет никаких.
Сейчас в это поверить невозможно, но раньше Надя работала в Тринадцатой редакции.
Эта странная барышня появилась в приёмной после того, как Константин Петрович в десятый раз поставил вопрос ребром и заявил, что офису нужен референт, любой, хотя бы приходящий. У Нади были все шансы со временем научиться неплохо держать защиту и стать если не вторым Константином Петровичем (такое невозможно), то хотя бы его надёжным дублёром. Она об этом ничего не знала (Даниил Юрьевич решил, что не стоит сразу вываливать ей на голову такую информацию) и предположила, что в ближайшем будущем её ждёт необыкновенно скучная и унылая работа. Всё случилось по воле её — работа и впрямь оказалась однообразной, скучной, рутинной. Начальство было несовершенно, да к тому же ещё смело требовать от неё чего-то.
