— На счет из забегаловки в Дорчестере вовсе не похоже. — Он наклонился и взял у Лэнга бумажку. — Похоже… похоже на клочок посадочного талона.
— Посадочного талона?
— Ну да. — Он покрутил бумажку, пытаясь получше разглядеть ее. — Слушай, тут можно разобрать и дату, и место в салоне.
— Отлично. Остается только подобрать нужный рейс. Вряд ли их будет больше пары тысяч.
Джейкоб вернул бумажку Лэнгу:
— Ты чертовски неблагодарен. Сам подумай, насколько это лучше, чем ничего, а?
Действительно лучше. Но ненамного.
Инспектор Дилэн Фитцвильям ожидал этого звонка со вчерашнего дня, когда получил извещение от службы иммиграционного контроля.
Этот американец, Лэнгфорд Рейлли, снова заявился в Лондон. Каждый визит мистера Рейлли сопровождался какими-нибудь страшными безобразиями, словно он тащил их за собой с той же неизбежностью, с какой высотный самолет оставляет за собой инверсионный след. Именно поэтому инспектор оставил постоянно действующий запрос — чтобы его ставили в известность всякий раз, когда паспорт мистера Рейлли окажется под сканером контроля в Хитроу или Гатуике, а также если мистера Рейлли вдруг опознает система идентификации лиц, под каким бы именем он ни явился. Как ни странно, мистер Рейлли всегда оказывался совершенно не причастным к преступлениям, случавшимся во время его визитов, и все же инспектор сохранял прежний порядок неизменным.
Вот и сейчас он вернулся, как, если верить поговорке, возвращается к своему хозяину фальшивая монета. И не исключено, что кому-то снова придется умереть.
Закончив обед и устраиваясь перед телевизором, Фитцвильям осмелился понадеяться, что, может быть, мистер Рейлли хоть на этот раз покинет Соединенное Королевство, не привлекая к своей персоне внимания полиции. В конце концов, Рейлли приехал, чтобы ознакомиться с деятельностью каких-то медицинских учреждений, финансируемых его фондом, а на этот вечер у него запланировано какое-то безобидное мероприятие в Британском музее. Так что шансы на то, что чертов янки уберется туда, откуда явился, прежде чем в Лондоне появится несколько новых трупов, определенно имелись.
Но эта надежда рассеялась как дым, едва зазвонил телефон.
Ограбление и похищение? Двое погибших — охранник музея и один из похитителей? И он совершенно не удивился, узнав, что со вторым из них разделался этот самый Рейлли. А сэра Иона Уизерсона-Уилби, судя по всему, похитили. Одного из самых известных филантропов страны… Пресса ухватится за это, словно за очередной скандал в Букингемском дворце. Разница лишь в том, что когда кто- нибудь из королевской семьи попадается на поведении, достойном самых низкопробных «евроотбросов», на полицию и то давят не так сильно, как это будет в данном случае. Инспектор почувствовал, что у него начинается мигрень, причиной которой мог быть только Лэнгфорд Рейлли.
Сокрушенно вздохнув, он поднялся и направился в гардеробную, пристроенную к прихожей. Там было хорошо слышно, как за гипсокартонной стеной опять ругаются Уилсоны, хозяева второй половины дома.
— Уходишь, дорогой? — спросила из кухни Шэндон Фитцвильям, его жена. — Когда тебя ждать?
— За час вряд ли управлюсь, — мрачно ответил он старинной семейной шуткой.
От того, что ему пришлось больше четверти часа ждать, пока подъедет машина, за рулем которой сидел Пател, его непосредственный подчиненный и личный водитель, настроение инспектора, понятно, не улучшилось. Как всегда, от Патела исходил сильнейший запах карри, из-за которого в крохотном «BMW» было просто нечем дышать. И еще хуже у него на душе сделалось, когда темное лицо молодого человека расплылось в широкой улыбке, как будто он был донельзя доволен тем, что прервал вечерний отдых своего начальника:
— В Британский музей, сэ-ар?
Фитцвильям проглотил просившийся на язык резкий ответ, так как хорошо знал: Патела никакой колкостью не прошибешь.
— Да, да. В музей.
Два квартала по Грейт-Рассел-сквер и Монтегю-плейс и вся Рассел-сквер были огорожены широкой желтой лентой. Сквер перед музеем был залит слепящим светом фар и прожекторов, а по бокам яростно переливались красным и синим мигалки полицейских машин. Так что о свершившемся преступлении из жителей Блумсберри могли не знать только слепые и глухие.
Внутри поставили кордон из полицейских, не позволявший никому из присутствовавших покинуть здание, — классический пример того, как в конюшне устанавливают усиленный караул после того, как лошадей свели. Двое полицейских, расположившихся за маленьким столиком под стеной огромного крытого двора, записывали фамилии и адреса возможных свидетелей, допрос которых должен был растянуться на несколько дней.
— Где мистер Рейлли? — спросил Фитцвильям у одного из констеблей, охранявших двери.
Тот указал пальцем:
— Вот он, сэр, совсем рядом.
Инспектор никогда еще не видел этого человека воочию, но хорошо помнил его лицо и по съемкам телекамер в Хитроу, и по запросу на розыск, поступившему к нему когда-то из-за границы. И сразу узнал его — он сидел возле коренастой рыжеволосой женщины в полицейской форме, записывавшей его слова.
Американец был не настолько высок ростом, как представлял его себе инспектор, — до двух метров ему порядком не хватало. Темные волосы с заметной проседью на висках. Его смокинг был, по всей видимости, сшит на заказ — очень уж хорошо сидел. Он спокойно, не спеша, отвечал на вопросы, похоже нисколько не переживая из-за того, что только что убил человека. Копьем, если те, кто докладывал Фитцвильяму, ничего не перепутали.
Стоявший рядом с ним адвокат-еврей Аннулевиц, невзирая на надписи, запрещающие курить, сжимал в зубах трубку. Невысокий, лысый и полноватый. Фитцвильям подумал, что отношения этих людей вряд ли ограничиваются общностью адвокатской профессии. Именно рядом с домом Аннулевица Рейлли однажды убил двух так и оставшихся неопознанными преступников. Инспектор не сомневался, что это было делом его рук, хотя доказать ничего не удалось. Через пару лет Рейлли умудрился удрать из служебного кабинета Аннулевица в Темпл-баре, оставив людей Фитцвильяма с длиннющим носом…
Лэнг как раз заканчивал в третий раз рассказывать о недавних событиях, когда к нему подошел человек в заметно поношенном твидовом пиджаке — единственный из присутствовавших мужчин, одетый не в смокинг и не в полицейскую форму.
— Инспектор Дилэн Фитцвильям, — представился незнакомец.
— Лэнг Рейлли, — ответил Лэнг, протягивая руку.
Инспектор взглянул так, будто боялся, что протянутая рука вот-вот взорвется, и засунул свои руки в карманы пиджака.
— Мне хотелось бы услышать от вас о событиях минувшего вечера.
Тон сказанного ясно давал понять, что это отнюдь не просьба, а приказ.
— С удовольствием, — сказал Лэнг. — Стол, за которым сидят ваши служащие, записывающие данные свидетелей, находился в помещении, расположенном возле читального зала. Ион стоял…
— Вы имеете в виду сэра Иона Уизерсона-Уилби?
