— Идут, — буднично отозвалась целительница. — Несут раненых… и мёртвых, не видела сколько, но немного. Ещё пленников ведут.
— Да что там пленники, ты скажи, кто именно… — Мона задохнулась, не в силах выговорить слово. Луиса покачала головой:
— Извини, не вижу. Я не могу приблизиться к ним — выбрасывает.
— У-у-у, — протянула Мона и снова нырнула в бойницу, принялась разглядывать лес.
— Вот они, — сказала Луиса за мгновение до того, как отряд наконец-то показался. Она не смотрела в бойницу, а лежала на полу этажа башни и, казалось, дремала.
Мона до боли прикусила губу. Отца она высмотрела издалека — благо такими рыжими волосами и маленьким ростом из ушедших в поход мог похвастаться он один. Идёт — значит в порядке. Вот учитель — седые волосы, рукоять меча торчит над плечом, и вообще кажется, что все остальные идут
Девочка тихо охнула. Сердце выпрыгнуло у неё из груди и обрушилось вниз, и она сама едва не полетела следом из бойницы.
Не помня себя, она кубарем скатилась с башни, расталкивая встречающих, и выскочила за ворота, побежала навстречу, размахивая ненароком прихваченным с собой древком.
Лица носильщиков были строги и суровы. Рядом шёл отец, он казался ещё более рыжим из-за бледности. Худая кисть руки бессильно свешивалась с носилок.
Мона закричала что-то невнятное…
Гарий резко сел, тараща бессмысленные глаза.
Девочка в последнее мгновение повернула и повисла у отца на шее. Тот тихо взвыл и схватился за бок:
— Отпусти, удавишь!
Девочка торопливо отпустила его.
— Что с тобой? — испуганно спросила.
— Уже ничего, — прокряхтел отец. — Так, царапина…
Мона торопливо обняла всех попавшихся рядом, даже Пегаса не пропустила. Гарий спустил ноги с носилок, попробовал встать и едва не уткнулся носом в землю.
— А с тобой что? — соизволила девочка обратить на него внимание.
— Ничего, — пробурчал Гарий, хватаясь за голову в попытке остановить бешеное кружение мира. — И даже царапины нет…
— Ясно, — протянула Мона, разглядывая их. Её сердце снова ожило, затрепыхалось. — Со всеми вами — ничего не произошло.
Носильщики подсекли мальчишку под колени, и он шлёпнулся обратно.
— Никакого сладу с ним, — пожаловался девочке Джурай, передний. — Всё встать порывается, хотя сам знает, что нельзя.
— Небось хотел победителем войти в крепость, — наябедничал задний, Джонатам.
— И чтоб в воротах девушки бросали цветы и вешались на шею, — добавил Норик, улыбаясь дочери.
— Вот ещё! — Мона задрала нос и отвернулась. Уличённый в неподобающих мыслях Гарий затрепыхался на носилках.
— Лежи смирно, — его снова стряхнули в лежачее положение. — А мы тебя внесём, словно какого- нибудь древнего короля из легенд.
— Что такое король? — поинтересовалась девочка.
— Понятия не имею, — Джурай пожал плечами. — Это наши пленники так говорят — придёт, мол, король, и всем устроит весёлую жизнь. Так что сделай серьёзное лицо, парень.
Гарий послушался и состроил такую суровую физиономию, что Мона даже удивилась.
— Вам не кажется, что сейчас не самое время для глупых шуток? — поинтересовался он сухо. Джурай виновато охнул.
— Проводник попутал…
Моне назвали имена. Девочка честно попыталась огорчиться, ничего не получилось. Может быть, потом она сможет оплакать смерть не слишком хорошо знакомых людей — а пока просто радовалась возвращению близких.
Гарий сидел угрюмый, и в этот момент действительно был похож на короля, скорбящего о судьбе подданных. Нужно как-нибудь объяснить ему, что нельзя исцелить все раны, обратить все смерти. Попросить маму, что ли… Лучше учителя, или Луису, она целительница и сама наверняка сталкивалась с таким. Не самой же вправлять ему мозги, по выражению Александра. Да и возомнить себе невесть что может, если она полезет с душеспасительными разговорами.
Она невольно перебирала доводы, утешения, отбрасывала. Напомнить, что он кого-то спас… нет, это будет глупо. Настоящий целитель помнит о тех, кого не сумел спасти.
Отряд вошёл в крепость, и тут же началась суета. Люди приветствовали друг друга, тяжело молчали, услышав о трёх смертях, недобро разглядывали пополнение рабов. Кухню и баню растопили как только вылетевшая от Луисы Мона сообщила всем добрую новость, и сейчас всё было уже почти готово.
Линда с ликующим воплем набросилась на Норика, едва его не уронив. Заохала и потащила к фургону. Мона послушала, как отец неуклюже отбрехивается от расспросов, оглянулась вокруг и обнаружила, что Гария тоже зачем-то принесли сюда, да так и оставили на носилках. Отпустив наконец мужа, Линда переключилась на мальчишку, ему тоже досталась порция объятий и расспросов.
Отвирался Гарий ещё более неуклюже, чем Норик. Наконец растерзанного мальчишку оставили в покое, Линда увела мужа в фургон, явно намереваясь расспросить как следует. Мона неуклюже потопталась рядом с носилками.
— Держи, твоё оружие, — Гарий, двигаясь словно древний дед, протянул ей громобой. Девочка молча взяла. — Заряженный.
— Сама вижу, — она видела не только это. Громобой, из которого она убила человека, был при ней. Этот же оставался 'чистым', но сейчас на нём темнел отпечаток боли человека. Ранил, не убил.
— Спасибо, пригодилось… — Гарий осёкся, помолчал. — А я вот, вернул, — похвастался, демонстрируя меч.
— Молодец, — сказала Мона. Подумала и решила, что не хочет знать эту историю. Может быть, потом.
Гарий, показывая, насколько он молодец, попытался встать и стал медленно заваливаться. Девочка вручила ему древко копья, которое всё ещё таскала с собой.
— Спасибо, — пробормотал Гарий. — Что-то я совсем…
— Ты точно не ранен?
— Только переутомился, — виновато поведал Гарий. — Слишком много было… всего, — он дёрнул плечом, не желая рассказывать, как убирал боль, останавливал кровь, сращивал и зашивал.
— Хочешь сладкого морса? — не дожидаясь ответа, Мона бросилась к фургону, распахнула дверь. Родители стояли посреди фургона, отпрянули друг от друга, словно застигнутые врасплох подростки, оглянулись на неё испуганно. Мона только фыркнула и протолкалась мимо них к столу, прихватила оплетённую бутыль и стакан и вылетела вон. Линда очень похоже фыркнула ей вслед.
Неплохо бы поискать на сегодня другое место для ночлега, подумала девочка весело.
Гарий деловито ковылял с палкой туда-сюда.
— Спа-шы-ба, — пробулькал, забрав у неё бутылку и игнорируя стакан. Наконец оторвался, пыхтя и отдуваясь. Мона смотрела на него с умилением.
— Есть хочешь?
— Мгурум!.. — восторженно отозвался Гарий, потянув носом. Мона сунулась было обратно в фургон, но передумала, сцапала его за руку и потащила за собой. Спросить мальчишку, достаточно ли отец оправился после раны, чтобы оставить его наедине с матерью… Пожалуй, не стоит. Ещё помрёт от смущения. В последнее время он, конечно, здорово изменился, но не настолько же.
