жменю каких-то листьев и принялся жевать.
— Интересно, — пробормотал, отплевавшись от оказавшейся горькой зелени. — Как работают эти штуковины, летающие фургоны в Каррионе?
— Думаешь, так же? — хихикнула Мона. — Сначала один толкает по воздуху повозку напарника, потом второй?
Они какое-то время перешучивались, пытаясь вообразить эту картину.
— Надо спросить Кнопку, — сказал потом Гарий.
— Кнопка-то тебе здесь при чём? — осведомилась Мона, почувствовав странное неудовольствие. Почему-то не хотелось, чтобы Гарий общался с подругой.
— Подумал о её ракетах, и суперпорохе заодно, — Гарий поводил перед собой ладонями, изображая что-то летающее. — Вдруг можно придумать что-то такое, что позволит достаточно сильному взрыву забросить человека в небо.
— Вообще-то почти любая ракета может забросить человека в небо, — фыркнула Мона.
— …Не убив его при этом, — поспешил дополнить Гарий. Девочка выбросила из головы Кнопку. Сумасшедшая идея её захватила. Сесть верхом на ракету, как на облучок фургона, и отправиться в дальние края!..
— Угу, а приземляться как? — скептически поинтересовалась.
— У ракеты выгорит топливо, — начал Гарий вдохновенно и задумался. — Нет, скорость всё равно будет велика, по формулам… Ну, можно спрыгнуть с ракеты…
— И разбиться в лепёшку, — радостно провозгласила Мона. Кажется, Алек однажды говорил о Защитнике Проводника. Она тогда удивлялась — зачем тому, кто провожает мёртвых, ещё какой-то защитник? Оказалось, церковники так называют человека, который возражает, спорит, высмеивает какие- нибудь придумки. Не из-за вредности характера — просто кто-то должен найти слабые места, пока они не оказали себя.
— И быть пойманным кем-то. Даже необязательно линиями Узора, можно просто сетью.
Они ещё какое-то время развлекались придумками, Гарий увлёкся настолько, что достал из сумки книгу, открыл на специально оставленных чистыми страницах и принялся чертить рядом с собственными зарисовками лекарственных растений ракеты — с крыльями, с колёсами, с подобием седла… Мона заглядывала ему через плечо и ехидно комментировала.
Но тут перебрались родители. Норик отправился с остальными разводить и запрягать быков, Линда заглянула в фургончик и устроила дочери разнос — та, оказывается, не слишком аккуратно перенесла его через брод, и внутри воцарился хаос. Мона, ворча, полезла прибираться, а Гарий удрал к Пегасу.
Рядом обнаружился тот самый высокий раб. 'Однорукий' и 'одноногий', он был единственным из 'ходячих', кому было позволено ничего не делать и даже ехать на каком-нибудь фургоне. Другие шли пешком.
Несмотря на туго заклёпанный ошейник и грязную рваную одежду, Длинный он не выглядел жалко. Всего лишь осанка и взгляд, удивился Гарий, и уже не обращаешь внимания на всё остальное. Надо взять на вооружение.
Длинный и Пегас грозно поглядывали друг на друга. Конь раздувал ноздри и щерился, Длинный стоял, опустив руки в боки — вернее, одну руку, другая была на перевязи. Гарий поморщился, чувствуя, как начало дёргать его собственную руку.
— Не дразни коня, — прорычал мальчишка. Пегас ткнулся мордой, фыркнул, Гарий потрепал за холку. Теперь они вместе недружелюбно смотрели на раба. Тот что-то проворчал, хрипло и неразборчиво, отвернулся. Гарий повёл было Пегаса прочь. Остановился. Помогать — естественное, почти инстинктивное стремление целителей, но иногда оно так некстати!..
— Давай руку, — обернулся он к Длинному.
Тот смотрел удивлённо, открыл было рот, собираясь ехидно прокомментировать, — и захлопнул, ничего не сказавши. То ли говорить было трудно, то ли уж больно неприветливый вид был у целителя. Раб молча выпростал руку из перевязи и протянул ему. Гарий поводил ладонью, проверяя, как срастается кость, мягко прокачал силу. Мимоходом стёр боль. Аккуратно проверил ногу, убедился, что раны заживают нормально.
— У вас всегда… — начал раб и закашлялся. Гарий молча подождал, пока приступ не пройдёт. Теперь длинный хрипло шептал.
— …Так заботятся о рабах?
Гарий удивлённо поглядел на него.
— Какая разница, человек раб или нет?
Теперь настала пора длинному таращить глаза.
— То есть как это — какая разница? Между свободным и рабом?
— Боль-то одна и та же… — юный целитель понял, что его не понимают. Дёрнул плечом и пошёл прочь.
— Монетку кинуть не могу! — крикнул вслед длинный. — Ваш сюзерен вывернул мне карманы, словно бандит с большой дороги!..
— …Сказал чеф головорезов и конокрадов!.. — огрызнулся Гарий и обругал себя мысленно. С этим препираться — совсем себя не уважать.
Он спиной чувствовал горящий взгляд раба. Пегас тоже чувствовал, нервно всхрапывал и плясал. Гарий успокаивающе похлопал его по морде. Через ту связь, которая возникает между целителем и исцелённым, он безошибочно ощущал его намерения. Побег — может быть, но не сейчас. Нападение — нет.
Бормоча Пегасу утешающие слова, Гарий отвёл его к фургону учителя. Мальчишку весело приветствовали, просто хлопали по плечам, улыбались. Он тоже старался отвечать, но тоска всё брала за сердце. Люди возвращаются домой… а он, едва углубившись в родные леса, вынужден 'повернуть стопы'.
— Ничего, — пробормотал сам себе. — Алек не взял обещание назад. Просто на это потребуется больше времени.
Он прикрыл глаза, пытаясь досягнуть брата. Ага… дрыхнет. Почему-то средь бела дня, то есть вечера. Знать, что-то делал прошлой ночью. Или собирается на кого-то напасть в следующую и отсыпается впрок?
Расстояние он определить не сумел. Но, кажется, брат успел пройти довольно много. Ещё бы, налегке, да с хорошей командой. Вот разве что 'крестник' подкачал. Впрочем, Алек живо его натаскает.
Погодите-ка… С чего это он решил, что Алек будет натаскивать Тролля?
Да потому что тот просил взять его в ученики, принесла ответ Жива.
Мальчишка очнулся и засмеялся, Пегас покосился карим глазом, всхрапнул.
— Да я не над тобой… — Гарий оглянулся и присвистнул. Во время этой незапланированной медитации его тело продолжало механически шагать, и Пегас увёл мальчишку подальше от разрушенных строений и суеты переправы, поближе к зарослям кустов и сочной траве. — Тебя следовало бы назвать Хитрец.
Он поволок коня обратно. Пегас возражал, но Гарий его переупрямил. Добрался до Моны.
Её новость не удивила.
— Всё к тому шло, — заметила девочка. — Когда ты это увидел?
— Только что.
Гарий почувствовал, как мысль Моны стремится через реку, и дальше, в лес.
— Достала? — поинтересовался, когда она очнулась.
— Нет, — вздохнула девочка. — Характер у меня неподходящий.
— Обуздывай свой неподходящий характер и практикуйся усерднее, — провозгласил Гарий голосом до того наставительным, что самому стало противно. Когда Мона свирепо обернулась к нему, скорчил невинную физиономию. — Так сказал бы учитель.
— Выкрутился, — призналась Мона. — Только вовсе не такой у него голос. И не такой он зануда.
Она попробовала ещё раз, но вместо этого обратилась мыслями к Мечте. Увидела подруг, родственников, кто-то почувствовал её внимание, отправил приветствие…
