рядом, разминаясь, но почему-то никто не исчезал в лесу, прихватив лук и стрелы. Гарий выбрался наверх и принялся за чтение, но потом забеспокоился, — Мона против обыкновения не явилась нарушить его покой.
Он слез и направился в хвост каравана. В проёме двери фургона сидела Линда, мотала на пальцы цветные нитки. Троллик поздоровался, мать Моны ласково ему улыбнулась, подхватилась, оставя своё рукоделие, и пригласила внутрь. Как-то странно добра она в последнее время, и посматривает этак оценивающе, и постоянно норовит угостить чем-нибудь…
— Спасибо, — он вежливо взял одно печенье. Несладкое. — А где?..
Что-то стукнуло наверху, по крыше пробежали лёгкие шаги. Гарий едва не подавился, когда с крыши фургона в дверной проём свесилась рыжая грива.
— Здесь я. Что, не можешь без меня ни дня прожить?
Гарий всё-таки поперхнулся, Линда одарила его хлопком по спине, а дочь укоризненным взглядом.
— Мона! Ну что такое ты говоришь?
— А чего? — невинно спросила Мона, прищурила глаз и высунула язык. Деревянная вазочка на столе подпрыгнула, из неё выпорхнуло печенье и медленно полетело в сторону девочки.
Фургон слегка тряхнуло, Мона ослабила сосредоточенность, и печение упало бы на пол, но Гарий шагнул и подхватил в ладонь. Линда покачала головой, но дочка проигнорировала её недовольство, фыркнула и исчезла.
Гарий торопливо выбрался из-за стола, поблагодарил и присоединился к девочке, без труда поднявшись наверх прямо из фургона.
— Что-то случилось? — протянул ей спасённое печенье, девочка изучила подозрительно, всё-таки взяла и принялась рассеянно жевать.
— С чего ты взял?
— Тебя не было.
— А я что, должна каждый раз бежать…
— Я просто так спросил, — поторопился сказать Гарий, чувствуя, что его вызывают на ссору.
— Лучше бы ты просто так молчал!.. — сердито сказала Мона.
— А ты… — он замолчал, не находя слов от возмущения. — При матери!.. Такое ляпнуть! 'Ни дня прожить', это ж надо!
— А что, скажешь, не так?
— Не так, не так!
— Тогда чего припёрся?
— Как припёрся, так и упрусь!
— Вот и упирайся! — Мона отвернулась, тихо ругаясь под нос. Гарий вскочил и едва не махнул с крыши.
— Гарий, — остановил голос Линды изнутри повозки. — Зайди.
Мона смотрела в сторону. Парень уцепился за край двери, свесился вниз, перевернулся и оказался на пороге.
— Извини её, — тихо сказала Линда. Гарий закрыл рот.
— Я не понимаю…
— Просто у неё сегодня плохое настроение, — сказала Линда. — Тренируйся один. И не тревожь…
Такая причина, как плохое настроение, показалось Гарию недостаточно веской, чтобы прерывать тренировки, о чём он и сказал, дрожа от гнева и мало выбирая выражения.
— Видишь ли, милый мальчик, — Линда улыбнулась, заметив, как его передёрнуло от этакого обращения. — Иногда плохое настроение, которое длится несколько дней, как раз может обесценить все тренировки…
Гарий захлопнул рот и покраснел удушливо. Он понял.
— Ты понял, — Линда кивнула. — И знаешь, конечно, что сказанное ей сейчас не стоит воспринимать всерьёз…
— Я… ну… извинюсь перед ней, — пролепетал Гарий, пряча глаза и пылая ушами.
— А вот это как раз не обязательно, — твёрдо сказала Линда. — Какое бы плохое настроение у неё не было, вот так срываться на друзей недопустимо.
— Угу… — Гарий подумал. — Я… наверное, я могу… ну, как-то помочь?..
Повисла тишина. Гарий поднял глаза, женщина смотрела на него с удивлением и интересом.
— Гарий. Ты будешь великим целителем.
— Прям уж, — бормотнул мальчишка. И с чего она сделала такой вывод?
— Поверь. Но, мне кажется, моя дочь пока не способна оценить твоё искреннее предложение помощи. Сейчас — не стоит.
— Ладно, — сказал Гарий. — Тогда я… пойду?
Линда кивнула, улыбаясь.
— И помни, мы всегда рады тебя видеть — я, Норик… и Мона тоже, хотя ни за что не признается… Печенье возьми.
Гарий набрал полные горсти, попрощался и отправился к себе, едва не споткнувшись на выходе из фургона. Линда проводила его улыбкой. Смешной мальчишка.
— Юная барышня, — перестав улыбаться, она запрокинула голову к потолку и позвала негромко — если бы воспользовалась только голосом, дочь нипочём бы не услышала. — Извольте спуститься сюда.
Александр развалился на облучке, сдвинув на лицо соломенную шляпу. Поводья были намотаны на деревянную загогулину под рукой, Беломордый со товарищи шагали медленно и неутомимо.
Гарий вскарабкался наверх и сел рядом, хрупал печеньем, протянул и Алеку. Тот, благодарно качнув шляпой, взял и сунул под соломенные поля, захрустел.
И выпрямился.
— Вот те раз! Несладкое! — сказал удивлённо.
— Ну… да. А что? — удивился Гарий. — Мне нравится и такое.
Алек, не отвечая, встал, нахлобучил шляпу на голову Гария — села по самые уши, — и ушёл в фургон.
Вернулся с книгой в деревянном переплёте.
— Гляди сюда… — открыл на карте и принялся водить пальцем по изгибам дорог и рек. — Точно.
— Что? — Гарий послушно глядел, но мало что понял в пересечении линий и мелких завитушек надписей.
— Знаешь, где мы? — Алек указал. — У Трёх Братьев.
Гарий припомнил, что так называли место, обильное ручьями и небольшими болотцами.
— Кажется, есть какая-то легенда… — он по-прежнему не понимал, какая связь между картой и печевом Линды.
— Есть. Но дело не в этом, — Алек вздохнул. — Там стоят похоронные корабли.
— О! — произнёс Гарий. Ну конечно же, будет печенье несладким, когда мы собираемся проезжать мимо некрополиса!.. или не мимо, заедем?
— Ты видел сегодня Норика? — Алек думал о том же.
— Нет, — буркнул Гарий.
— Пойди поищи…
— Не пойду! — категорически отказался Гарий. Алек удивлённо посмотрел, понимающе ухмыльнулся:
— С Моной поссорился?
— Это она со мной поссорилась, — пробормотал Гарий, чувствуя, как снова заливается краской до самых кончиков ушей, до корней волос.
— Ладно, сам схожу, — усмехнулся Алек. Вручил брату карту, встал и пошёл назад по крыше фургона, в конце спрыгнул. Прямо на него шла следующая упряжка быков. Алек… шагнул навстречу между рогатыми
