он вообще не слышит — настолько он был занят изучением таблицы доходов и расходов в «Экселе», однако Эрик не намеревался оставлять его в покое.
— Кеннет, я задал тебе вопрос, — проговорил Эрик тем требовательным тоном, каким всегда обращался к Кеннету все те годы, что они знали друг друга. И Кеннет с самого детства всегда реагировал одинаково, всегда оставаясь ведомым и подчиняясь авторитету Эрика.
Он медленно повернулся на своем вращающемся стуле лицом к Эрику и Луизе, сплел пальцы на коленях и тихо ответил:
— Я получил четыре. Три пришли по почте, а четвертое положили мне прямо на кухонный стол.
Луиза побелела. Ее гнев запылал с новой силой, и она повернулась к Эрику:
— Что все это означает? Кристиан, ты и Кеннет? Что вы такого натворили? И Магнус туда же? Ему тоже приходили такие письма?
На некоторое время воцарилось молчание. Кеннет вопросительно посмотрел на Эрика. Тот медленно покачал головой:
— Насколько я знаю, нет. Магнус никогда об этом не упоминал — впрочем, это ничего не значит. А тебе что-нибудь известно? — спросил он, обращаясь к Кеннету, который тоже покачал головой:
— Нет. Если бы Магнус и стал с кем-нибудь делиться, то скорее с Кристианом.
— Когда тебе пришло первое письмо? — спросил Эрик. Его мозг снова начал перерабатывать информацию, поворачивать ее и так, и этак, ища решения и пытаясь снова взять ситуацию под контроль.
— Точно не помню. Во всяком случае, еще до Рождества. В декабре, наверное.
Эрик потянулся к письмам, лежащим на столе. Луиза как-то обмякла, ее гнев утих. Она молча стояла и смотрела на своего мужа, пока тот сортировал письма по дате на штемпеле. Самое раннее оказалось внизу; он взял его в руки и прищурился, пытаясь разобрать цифры.
— Пятнадцатое декабря.
— Похоже, и у меня что-то в этом духе, — сказал Кеннет, глядя в пол.
— У тебя они сохранились? — заговорил Эрик напористым, деловым тоном. — Ты можешь проверить даты, когда они были отправлены — те, что пришли по почте?
Кеннет кивнул и вздохнул.
— Когда на столе появилось четвертое письмо, рядом с ним лежал один из наших кухонных ножей.
— И ты точно не сам его туда положил? — спросила Луиза. Язык у нее больше не заплетался — от страха она мигом протрезвела, туман в мозгу рассеялся.
— Нет, я точно знаю, что все за собой убрал, на столе ничего не оставалось, когда я пошел ложиться.
— Входная дверь была не заперта? — спросил Эрик, мысля по-прежнему холодно и четко.
— Вполне возможно. Иногда я забываю ее запереть.
— Мои, во всяком случае, всегда приходили по почте, — констатировал Эрик, перебирая конверты. Внезапно ему вспомнилась статья о Кристиане, которую он прочел в газете.
— Кристиан начал получать письма раньше всех. Ему они начали приходить полтора года назад, а нам с тобой — всего три месяца назад. Так что, скорее всего, вся эта история в первую очередь связана с ним. Анонимный отправитель целит в него, а мы всего лишь случайно попали в оборот, поскольку общаемся.
В голосе Эрика зазвучали возмущенные нотки:
— Черт бы побрал этого Кристиана! Неужели он что-то знает обо всем этом, но не говорит нам? Подставляет меня и мою семью под угрозу! Имеет дело с психопатом и не предупреждает!
— Он ведь не знает о том, что мы тоже получаем письма, — возразил Кеннет, и Эрик вынужден был согласиться, что он прав.
— Нет, но теперь он об этом узнает, — заявил Эрик, сложив свои письма и выровняв стопочку, постучав ими о крышку стола.
— Ты собираешься поговорить с ним? — испуганно спросил Кеннет, и Эрик вздохнул. Временами его раздражала манера Кеннета до последнего избегать конфликтов. Так было всегда — Кеннет всегда плыл по течению, никогда не протестовал, со всем соглашался. Строго говоря, ему самому это было на руку. Лидером может быть только один. До сих пор в этой роли выступал Эрик — так будет и впредь.
— Само собой, я поговорю с ним. И заявлю в полицию. Мне давно следовало бы это сделать, но я не относился ко всему этому серьезно, пока не прочел о письмах, которые получал Кристиан.
— Ну что ж, лучше поздно, чем никогда, — усмехнулась Луиза, и Эрик кинул на нее недовольный взгляд.
— Я не хочу волновать Лисбет, — проговорил Кеннет, поднимая подбородок, и в глазах у него блеснуло упрямое выражение.
— Кто-то заходил к тебе в дом, подложил тебе на стол письмо, а рядом нож. Будь я на твоем месте, меня куда больше тревожило бы это, а не то, что Лисбет разволнуется. Она одна дома большую часть дня, а что, если этот неизвестный проберется в дом, пока тебя нет?
По выражению лица Кеннета он понял, что тот уже задумывался над такой возможностью. Раздражаясь по поводу вялости коллеги, он на секунду забыл, что сам не сообщил в полицию о письмах. С другой стороны, ни одно из них не приносили ему прямо в дом.
— Тогда так и решим. Ты поедешь домой и привезешь все письма, которые тебе пришли, и мы отнесем их все в полицию, чтобы они немедленно занялись этим делом.
Кеннет поднялся.
— Еду немедленно. Скоро вернусь.
— Давай, — сказал Эрик.
Когда Кеннет ушел и дверь за ним закрылась, Эрик повернулся к Луизе и произнес:
— Нам надо кое о чем поговорить.
Луиза посмотрела на мужа долгим взглядом, потом подняла руку и залепила ему пощечину.
~~~
— Говорю тебе, с ней все в порядке!
Голос матери звучал сердито, и, казалось, она вот-вот расплачется. Он спрятался за спинкой дивана чуть в стороне, но не настолько далеко, чтобы не слышать. Все, что касалось Алисы, казалось важным.
Теперь она нравилась ему куда больше. Она уже не смотрела на него прежним взглядом, который хотел все у него отнять. Чаще всего она лежала тихо, и это было очень хорошо.
— Ей уже восемь месяцев, а она пока не делает никаких попыток ползать или передвигаться. Мы должны показать ее врачу.
Голос отца звучал глухо. Так он говорил в тех случаях, когда хотел уговорить мать сделать то, чего она не хотела. Он повторил свои слова, положив руки ей на плечи, чтобы заставить ее слушать.
— С Алисой что-то не так. Чем раньше ей помогут, тем лучше. Мы оказываем ей медвежью услугу, закрывая на это глаза.
Мать покачала головой. Длинные темные волосы рассыпались у нее по спине, ему так хотелось протянуть руку и прикоснуться к ним. Но он знал, что ей это не понравится и она лишь отстранится от него.
Мать продолжала качать головой. Слезы потекли у нее по щекам — он понял, что она все же начала сдаваться. Отец чуть повернулся и бросил на него быстрый взгляд. Он улыбнулся отцу, не понимая, что тот имел в виду. Но улыбка, видимо, оказалась некстати — отец нахмурил брови и посмотрел на него строго, словно хотел видеть у него какое-то другое выражение лица.
Он не понимал, почему мать и отец так озабочены и расстроены. Теперь Алиса стала спокойной и послушной. Матери не приходилось все время носить ее на руках — она спокойно и мирно лежала, где ее положили. Однако мать и отец не радовались. И хотя теперь они не были так заняты Алисой, на него все
