это изменение гораздо глубже. Прежде всего, покупательная сила некапиталистических потребителей, приведенная в действие государством при посредстве механизма обложения, количественно гораздо больше, чем если бы эта покупательная сила служила на самом деле для целей собственного потребления этих потребителей.
Современная налоговая система вынуждает крестьян в массовых размерах переходить к товарному хозяйству. Налоговый пресс заставляет крестьянина превращать все большую часть своего продукта в товар. Налоговый пресс в то же время все более превращает и самого крестьянина в покупателя товаров; он гонит продукт крестьянского хозяйства через процесс обращения и насильственным образом впервые превращает крестьянина в покупателя капиталистических продуктов.
Далее, налоговая система и при наличности крестьянского товарного производства извлекает из крестьянского хозяйства большую покупательную силу, чем та, которую оно могло бы активно выставить без участия налоговой системы.
То, что обыкновенно накоплялось бы, как сбережение крестьян и мелкой буржуазии для того, чтобы увеличить в сберегательных кассах и банках капитал, ищущий применения, — в руках государства превращается в спрос и создает возможность для приложения капитала. Вместо предъявления огромного числа разрозненных во времени и в пространстве требований на товар, которые часто удовлетворялись бы простым товарным производством и которые, стало быть, не шли бы в счет при накоплении капитала, мы имеем здесь огромный, единый и компактный спрос, предъявляемый государством. Но последний для своего удовлетворения заранее предполагает крупную промышленность, находящуюся на высокой ступени развития; он, следовательно, предполагает наличность благоприятных условий для производства прибавочной стоимости и для накопления. В виде военных заказов государства покупательная сила потребительских масс, сконцентрированная в огромную величину, помимо воли, ставится вне зависимости от субъективных колебаний личного потребления и приобретает почти автоматическую регулярность и ритмический рост. Наконец рычаг этого автоматического и ритмического движения милитаристически- капиталистического производства находится в руках самого капитала, ибо в его руках находится аппарат парламентского законодательства и печать, предназначенная для формирования так называемого общественного мнения. Вследствие этого, кажется, что наше специфическое поприще для накопления капитала обладает неопределенной способностью к расширению.
В то время как всякое расширение сбыта и операционного базиса для капитала в высокой мере зависит от исторического, социального и политического моментов, которые находятся вне власти капитала, производство для милитаризма представляет собой поприще, относительно которого кажется, что его скачкообразное расширение зависит в первой линии от определяющей воли самого капитала.
Историческая необходимость обостренной мировой конкуренции капитала из-за условий его накопления превращается таким образом для самого капитала в первоклассное поле для накопления. Чем энергичнее капитал использует милитаризм, чтобы похищать у некапиталистических стран и обществ их средства производства и рабочие силы и при помощи мировой и колониальной политики ассимилировать их, тем энергичнее тот же самый милитаризм работает у себя на родине, в капиталистических странах, для того, чтобы все в большей и большей мере отнимать у некапиталистических слоев этих стран, т. е. у представителей простого товарного производства и у рабочего класса, покупательную силу; он все в большей и большей мере похищает производительные силы первых и понижает жизненный уровень вторых, и все это для того, чтобы за счет тех и других колоссально увеличить накопление капитала. Но с обеих сторон условия накопления на известной высоте превращаются в условия гибели для капитала.
Чем больше насилия проявляет капитал, когда он посредством милитаризма уничтожает во всем мире и в своей родной стране существование некапиталистических слоев и ухудшает условия существования всех трудящихся масс, тем скорее история современного капиталистического накопления на мировой арене превращается в непрерывную цепь политических и социальных катастроф и конвульсий, которые вместе с периодическими хозяйственными катастрофами в форме кризисов делают невозможным продолжение накопления; восстание международного рабочего класса против капиталистического господства становится необходимостью еще раньше, чем оно наталкивается на свои естественные, им же самим созданные экономические перегородки.
Капитализм является первой хозяйственной формой, обладающей пропагандистской силой; это — форма, которая имеет тенденцию распространиться по всему земному шару и вытеснить все прочие хозяйственные формы и которая никаких других хозяйственных форм рядом с собою не терпит.
Но капитализм — первая хозяйственная форма, которая без других хозяйственных форм, как ее среды и питательной почвы, существовать не может; тенденция капитализма превратиться в мировую форму производства разбивается о его имманентную неспособность охватить все мировое производство. Капитализм таит в себе историческое противоречие, процесс его накопления является выражением, непрерывным разрешением и в то же самое время усложнением этого противоречия. На определенной высоте развития это противоречие не может быть разрешено иначе, как применением основ социалистического хозяйства, — той формы хозяйства, которая по природе своей является в одно и то же время мировой формой и гармонической системой, потому что она основана не на накоплении, а на удовлетворении жизненных потребностей трудящегося человечества путем развития всех производительных сил земной поверхности.
Том второй. Накопление капитала или что эпигоны сделали из теории Маркса
I
Habent sua fata libelli — книги имеют свою судьбу. Когда я писала свое «Накопление», меня время от времени угнетала та мысль, что все интересующиеся теоретическими вопросами марксисты заявят что то, что я пытаюсь столь обстоятельно развить и обосновать, представляет собой нечто само собой разумеющееся. Я полагала, что никто собственно не представлял себе дело иначе и что мое решение проблемы вообще является единственно возможным и мыслимым. Оказалось иное.
Ряд критиков в социал-демократической прессе объявил мою книгу совершенно неудачной в ее основе, ибо проблема, которую надо было бы решить, в этой области вообще якобы не существует, а я стала достойной сожаления жертвой чистого недоразумения. С появлением моей книги связаны факты, которые во всяком случае надо признать необычными. Появившаяся в «Vorwarts'e» 16 февраля 1913 г. рецензия на «Накопление», даже для мало посвященного в дело читателя представляет собой по тону и по содержанию нечто совершенно странное, тем более, что критикуемая книга носит чисто теоретический характер, ни с кем из живых марксистов не полемизирует и отличается строжайшей объективностью. Но этого мало. Против тех, кто написал о моей книге благоприятный отзыв, был предпринят своего рода начальнический поход, который с замечательным усердием велся центральным органом. Беспримерный и сам по себе несколько комичный факт: по вопросу о чисто теоретической работе, посвященной сложной абстрактно- научной проблеме, выступила вся редакция политической ежедневной газеты, — из которой самое большее два члена вообще читали мою книгу, — чтобы вынести о ней коллективный приговор. При этом такие люди, как Франц Меринг и Ю. Карский, были объявлены людьми, ничего не понимающими в вопросах политической экономии, только для того, чтобы выставить в качестве «специалистов» тех, кто разругал мою книгу.
Подобная судьба, насколько помнится, не выпала на долю ни одной из новинок в партийной литературе с тех пор как она существует, а между тем ведь на самом деле не все же чистые перлы
