Накопление капитала

выпускаются в продолжение десятилетий социал-демократическими издательствами. Необычное во всех этих фактах ясно показывает, что моя книга, кроме «чистой науки», так или иначе затронула еще другие страсти. Но для того, чтобы правильно судить обо всем этом, нужно прежде всего хотя бы в основных чертах ознакомиться с относящимися сюда вопросами.

О чем идет речь в этой столь энергично оспариваемой книге? Читающей публике содержание ее кажется в высшей степени страшным благодаря внешнему и само по себе второстепенному обстоятельству, — благодаря часто применяемым в ней математическим формулам. В критических отзывах о моей книге эти формулы составляют центральный пункт, и некоторые из моих строгих господ критиков принялись даже основательно поучать меня на предмет составления еще более сложных математических формул, при одном взгляде на которые у обыкновенных смертных пробегает по телу легкая дрожь. Мы увидим, дальше, что эта слабость моих «специалистов» к схемам — не случайность, а теснейшим образом связана с их точкой зрения по данному вопросу. Однако проблема накопления сама по себе имеет чисто экономический, общественный характер; она не имеет ничего общего с математическими формулами и может быть изложена и понята без них. Если Маркс в отделе его «Капитала», посвященном воспроизводству совокупного общественного капитала, конструировал математические схемы, подобно тому как это делал на сто лет раньше основоположник школы физиократов и политической экономии как точной науки Кенэ, — то это служило им обоим исключительно для большей легкости и ясности изложения. Это послужило Марксу, как и Кенэ, также для наглядного представления того факта, что в явлениях хозяйственной жизни буржуазного общества, несмотря на его видимую хаотичность и кажущееся господство индивидуального произвола, дело по существу идет о таких же строго закономерных связях, как, например, в явлениях физической природы. Так как мои положения о накоплении покоятся на изложении Маркса и в то же время с ним критически расходятся, и так как Маркс специально в вопросе о накоплении не пошел дальше конструирования нескольких схем и начала их анализа, что собственно и дало повод к моей критике, то и я, само собой разумеется, должна была остановиться на марксовых схемах. Я должна была это сделать, во-первых, потому, что я не могла их произвольно исключить из изложения Маркса, и, во-вторых, именно для того, чтобы выяснить недостаточность данного им способа доказательства.

Попытаемся однако представить проблему в самой простой форме, без всяких математических формул.

Над капиталистическим способом производства господствуют интересы прибыли. Для всякого капиталиста производство лишь тогда имеет смысл и цель, когда оно дает возможность из года в год наполнять карманы «чистым доходом», т. е. прибылью, которая остается сверх всех его затрат капитала. Но основным законом капиталистического производства в отличие от всяких других форм хозяйства, покоящихся на эксплоатации, является не просто прибыль в виде чистого золота, но постоянно возрастающая прибыль. Для этой цели капиталист опять-таки в отличие от других исторических типов эксплоататора затрачивает плоды своей эксплоатации не исключительно и даже не в первую очередь для личного удовольствия: он затрачивает их во все возрастающей мере для повышения самой эксплоатации. Большая часть полученной прибыли опять присоединяется к капиталу, затрачивается на расширение производства. Капитал таким образом накопляется, он, по выражению Маркса, «аккумулируется», и, как предпосылка и следствие накопления, капиталистическое производство все более расширяется.

Но для осуществления этого недостаточно однако доброй воли капиталиста: этот процесс связан с объективными общественными условиями, которые можно представить следующим образом.

Чтобы была возможна эксплоатация, прежде всего необходимо, чтобы была налицо рабочая сила в достаточном количестве. О том, чтобы это имело место, заботится капитал с того момента, как капиталистический способ производства выступил на историческую сцену и более или менее консолидировался; это достигается самим механизмом этого производства: во-первых, тем, что занятым наемным рабочим, худо ли, хорошо ли, дается капиталом возможность содержать себя на полученную заработную плату для целей дальнейшей эксплоатации и увеличиваться численно путем естественного размножения, но дается только эта возможность, и, во-вторых, тем, что капитал путем постоянной пролетаризации средних слоев и конкуренции, которую он подготовляет наемному рабочему при помощи машины в крупной промышленности, создает резервную армию индустриального пролетариата, находящуюся всегда в его распоряжении.

После того как это условие исполнено, т. е. после того как капиталу обеспечен в виде наемного пролетариата постоянно находящийся в его распоряжении материал для эксплоатации, и механизм эксплоатации регулирован самой системой найма, на сцену выступает новое основное условие накопления капитала: возможность все снова и снова продавать произведенные наемными рабочими товары, чтобы получить обратно в деньгах как собственные затраты капиталистов, так и выжатую из рабочей силы прибавочную стоимость. «Первое условие накопления выполнено, раз капиталисту удалось продать свои товары и снова превратить в капитал большую часть полученных за них денег» («Капитал», т. I, отдел седьмой, Введение). Поэтому, чтобы накопление совершалось как непрерывный процесс, для капитала необходима постоянно возрастающая возможность сбыта товаров. Основное условие эксплоатации капитал, как мы видели, создает себе сам. Первый том «Капитала» Маркса подробно анализировал и описал этот процесс. Но как обстоит дело с возможностями реализации плодов этой эксплоатации с возможностями сбыта? От чего они зависят? Во власти ли капитала и кроется ли в существе самого его механизма производства возможность расширить сбыт соответственно его потребностям, как он приспособляет к своим потребностям количество рабочей силы? Ни в коем случае. Здесь находит свое выражение зависимость капитала от общественных условий. Несмотря на все свои кардинальные отличия от всех других исторических форм производства, капиталистическое производство имеет с ними то общее, что оно в последнем счете, — невзирая на то, что для него субъективно важны лишь интересы прибыли как руководящая цель, — объективно должно удовлетворять материальные потребности общества; указанной субъективной цели оно может достигнуть лишь тем и лиши в том, постольку, поскольку оно служит этой объективной задаче. Капиталистические товары лишь тогда и лишь постольку могут быть проданы и заключающаяся в них прибыль лишь постольку может быть превращена в деньги, поскольку эти товары удовлетворяют общественную потребность. Постоянное расширение капиталистического производства, т. е. постоянное накопление капитала, связано таким образом со столь же постоянным расширением общественных потребностей.

Но что такое общественная потребность? Можно ли ее каким-нибудь образом определить точнее, можно ли ее как-нибудь измерить, или же мы должны довольствоваться здесь лишь неопределенным понятием?

Если посмотреть на дело так, как оно выступает на поверхности хозяйственной жизни в повседневной практике, т. е. с точки зрения отдельного капиталиста, то оно по существу не осязаемо. Капиталист производит и продает машины. Его клиентами являются другие капиталисты, покупающие у него машины с тем, чтобы этим самым снова капиталистически производить другие товары. Первый может тем больше сбыть своих товаров, чем больше последние расширяют свое производство; он может тем больше накоплять, чем больше они накопляют в своих отраслях производства. Здесь «общественной потребностью», с которой связан наш капиталист, была бы потребность других капиталистов, предпосылкой расширения его производства было бы расширение их производства. Другой капиталист производит и продает средства существования для рабочих. Он может тем больше продавать, стало быть, тем больше накоплять, чем больше рабочих занято у других капиталистов (и у него самого) или, другими словами, чем больше другие капиталисты производят и накопляют. Но от чего зависит возможность расширения «другими» их предприятий? Очевидно, опять-таки от того, могут ли «эти» капиталисты, например, производители машин, средств существования, покупать у них их товары в постоянно возрастающем количестве. «Общественной потребностью», от которой зависит накопление капитала, при ближайшем рассмотрении таким образом оказывается как-будто само накопление капитала. Чем больше капитал накопляет, тем больше он накопляет; ближайшее рассмотрение вопроса приводит, повидимому, к этой пустой тавтологии или к головокружительной карусели. Где здесь начало, инициатива импульса, — не видно. Мы явственно вращаемся в кругу, и проблема исчезает у нас под руками. Это на самом деле и происходит, но лишь до тех пор пока мы исследуем вопрос с точки зрения поверхности рынка, т. е. отдельного капитала, этой излюбленной формы вульгарного экономиста [332].