завершилась. Следовало бы, например, и химической промышленности и электротехнике в Германии дать мудрый совет работать не для пяти частей света, — как это действительно имеет место с момента возникновения этих отраслей, — а ограничиться сперва внутренним германским рынком, который в столь многих других отраслях не исчерпан еще туземной индустрией, ибо он снабжается массой продуктов заграничного производства. Или можно было бы объяснить германской машиностроительной промышленности, что ей следовало бы пока не бросаться на внешние рынки, так как статистика германского импорта ведь черным по белому показывает, что значительная часть потребности Германии в продуктах этой отрасли покрывается заграничными поставщиками. С точки зрения этой схемы «внешней торговли» совершенно нельзя постигнуть связи мирового рынка с многообразными ответвлениями и нюансами разделения труда. Промышленное развитие Соединенных штатов, которые в настоящее время являются опаснейшим конкурентом Англии на мировом рынке и даже в самой Англии и которые в электротехнической промышленности побивают германскую конкуренцию на мировом рынке и даже в самой Германии, окончательно изобличило ложность выводов Струве, сданных впрочем в архив уже в то время, когда они были опубликованы.
Струве принимает также грубую концепцию русских народников, согласно которой международные связи капиталистического мирового хозяйства с его исторической тенденцией к созданию единого живого организма с общественным разделением труда, опирающимся на все многообразие природных богатств и условий производства земного шара, сводятся главным образом к обыкновенным заботам купца о «рынке». Основная роль неограниченного обеспечения капиталистической промышленности средствами питания, сырыми и вспомогательными материалами и рабочей силой, которое точно так же рассчитано на мировой рынок, как и сбыт готовых товаров, совершенно упускается из виду или искусственно суживается при той фикции трех самодовлеющих мировых держав — Англии с колониями, России и Соединенных штатов, — которую Струве перенимает от Вагнера и Шмоллера. История одной только английской хлопчатобумажной промышленности, которая заключает в себе сокращенную историю капитализма в целом и которая в продолжение всего XIX столетия имела своей ареной все пять частей света, на каждом шагу является издевательством над этим наивным профессорским представлением, единственный реальный смысл которого состоит в том, что оно дает бескорыстное теоретическое оправдание системы таможенных пошлин.
Глава двадцать вторая. Булгаков и его дополнение к анализу Маркса
Второй критик народнического скептицизма С. Булгаков решительно отвергает роль «третьих лиц» Струве как якоря спасения капиталистического накопления. Он только недоумевает по поводу этой теории. «Большей частью экономистов (до Маркса), — говорит он, — вопрос решался в том смысле, что необходимы какие-либо „третьи лица“, чтобы в качестве deus ex machina разрубить гордиев узел — потребить прибавочную стоимость. Такими лицами являются то роскошествующие землевладельцы (у Мальтуса), то роскошествующие капиталисты, то войско и т. п. Без таких экстраординарных средств прибавочная стоимость не может найти себе сбыта: она залеживается на рынках, вызывает перепроизводство и кризисы»[221]. «Таким образом, г. Струве предполагает, что капиталистическое производство в своем развитии может „опираться“ на потребление каких-то фантастических третьи лиц. Но где же источник покупательной силы этой grand public, имеющей своим специальным назначением потребление прибавочной стоимости?»[222] Со своей стороны Булгаков прямо сводит всю проблему к анализу всего общественного продукта и его воспроизводства, как он дан Марксом во втором томе «Капитала». Он прекрасно понимает, что для решения вопроса о накоплении нужно сперва начать с простого воспроизводства и выяснить себе его механизм, что здесь важно отдать себе отчет, с одной стороны, о потреблении прибавочной стоимости и заработной платы тех отраслей производства, которые производят продукты, не предназначенные для потребления, и с другой стороны, об обращении той части всего общественного продукта, которая представляет собою потребленный постоянный капитал. Это, по выражению Булгакова, совсем новая задача, которая даже не сознавалась экономистами и была поставлена только Марксом. «Для разрешения этой задачи Маркс разделил все капиталистически производимые товары на две обширные и существенно противоположные категории: средств производства и предметов потребления. В одном этом делении больше теоретического смысла, чем во всех предшествовавших словопрениях относительно теории рынков»[223].
Итак, Булгаков — явный и восторженный приверженец марксовой теории. Задачу своего этюда он формулирует как теоретическую проверку учения, что капитализм не может существовать без внешних рынков. «Для этого автор воспользовался очень ценным, но почему-то не утилизированным в науке анализом общественного воспроизводства, который дает К. Маркс во втором отделе II тома „Капитала“. Хотя этот анализ не может считаться законченным, но. думается, даже в теперешнем необработанном виде он дает достаточное основание для иного решения вопроса о рынках, чем то, представителями которого являются гг. Николай-он, В. Воронцов и др. и которое они считают свойственным К. Марксу»[224]. Решение, которое вывел Булгаков из самого Маркса, он формулирует следующим образом: «Капитализм может существовать при известных условиях исключительно внутренним рынком; нет внутренней необходимости, свойственной капиталистической форме производства, — необходимости, в силу которой внешний рынок может поглотить избытки капиталистического производства. Таков вывод, к которому пришел автор на основании изучения упомянутого анализа общественного воспроизводства».
Теперь мы крайне заинтересованы, в чем заключается ход булгаковского доказательства приведенного тезиса.
Прежде всего оно окажется неожиданно простым. Булгаков правильно передает известную нам марксову схему простого воспроизводства с комментариями, которые делают честь его уму. Затем он приводит тоже знакомую марксову схему расширенного воспроизводства, и этим искомое доказательство дано. «На основании сказанного не представляет трудности определить, в чем будет состоять накопление. I (подразделение средств производства) должен изготовить прибавочные средства производства для расширения производства у себя и у II, а II будет доставлять добавочное количество предметов потребления, нужное для увеличения переменного капитала I и II. Если откинуть денежное посредство, то расширение производства сведется к обмену добавочного количества продуктов I, нужного для II, на добавочное количество продуктов II, нужное для I». Итак, Булгаков следует в точности изложению Маркса и совершенно не замечает, что его тезис до сих пор все еще остается на бумаге. Он думает, что он при помощи этих математических формул разрешил вопрос о накоплении. Что можно себе представить пропорции, которые он списывает у Маркса, — в этом нет никакого сомнения. Столь же несомненно то, что если расширение производства имело место, то оно может быть выражено в этих формулах. Но Булгаков упускает из виду главный вопрос:
«Наиболее соответствующим всему его (Маркса) учению нам представляется, — говорит Булгаков, — следующее решение. Новый переменный капитал в денежной форме, который II доставляет для I и для себя самого, имеет товарный эквивалент в прибавочной стоимости II. Мы видели уже при рассмотрении неизменного воспроизводства, что капиталисты должны сами пускать в обращение деньги
