– Воскресенье, утром или вечером, – бросила она отрывисто. – И как только ты получишь аудиторию…
– …паству, – с улыбкой поправил он.
– …толпу людей, сидящих перед тобой!… Чтобы все выглядело убедительно, мы подумаем о контракте. Не заставляй Квентина ждать.
Она обошла его, миновала холл и вошла в собственную приемную. «Он не может здесь больше оставаться. В тот день, когда Квентин умрет, Руди Доминус вылетит отсюда».
Впервые о Руди Доминусе Ник услышал в марте, через восемь месяцев после телепремьеры его богослужения, когда Сибилла явилась в Калифорнию на пятилетие Чеда.
Она сидела на софе, Чед прижался к ней, и ее рука рассеянно охватывала его плечи. Он сидел осторожно, едва касаясь матери, но не прижимаясь к ней: он знал, что иначе она может рассердиться, и предпочитал не нарушать неписаных правил.
– Ник, отужинай с нами, – предложила Сибилла.
Чед так и знал, что она скажет это, она всегда так говорила.
– День рождения Чеда нужно праздновать семейно.
Ник взглянул на Чеда.
– А что ты скажешь?
– Давайте все вместе, – сказал Чед, зная, что этого хочет Сибилла, и она отблагодарила его, легко сжав ему плечо.
– У меня же есть для тебя подарки, – вспомнила она. – Сейчас хочешь получить или после ужина?
– Пожалуй, Сейчас, – спрыгнул с софы Чед. – Можно, я принесу их?
– Они в самом большом моем чемодане. Можешь открыть его, но не бери ничего, кроме свертков.
– Ладно, – обиженно ответил Чед и выскочил из комнаты.
– Как он вырос, – повернулась к Нику Сибилла. – Ты всегда знал, что с ним нужно делать. И он так похож на тебя.
– Волосы у него твои.
– А глаза твои. И рот тоже. И такие же, как у тебя, длинные пальцы. Такой чудесный мальчишка, мне даже не верится, что это мой сын. Ему нравится ваш новый дом?
– Да мы уже год живем в нем. Да, ему нравится. И школа, и друзья, которых он здесь завел.
– Просто потрясающе, как невероятно здорово ты все здесь устроил, – она разглядывала большую квадратную гостиную с мягкой мебелью, обитой кожей и замшей, двумя огромными персидскими коврами, с известными картинами Джорджии О'Киф и скульптурами Джиакометти, которые он коллекционировал. Дом был роскошен той простотой, которая только подчеркивала роскошь.
– Все это – и экономку, которая помогает Елене, и своих рабочих, и живопись… и ты все еще считаешь это само собой разумеющимся? Кто-нибудь может считать само собой разумеющимися двести миллионов долларов?
– Расскажи мне лучше о своем телевидении. На Рождество ты говорила, что ты работаешь над новыми передачами, что у вас появилось больше часов.
– Да тут всего так много, – сообщил Чед, вваливаясь в комнату с грудой ярких упаковок.
– По одному на каждый твой год, – подтвердила Сибилла.
– Ты сам распакуешь их? – спросил Ник, – или тебе нужна помощь?
Чед засмеялся:
– А тебе нравится открывать подарки.
Засмеялся и Ник.
– Это правда. Ладно, день рождения-то твой, валяй, распаковывай. А мы просто посмотрим.
– Ладно, – счастливым голосом проговорил Чед и занялся первым свертком.
Сибилла попыталась продолжить беседу, но Ник поднял руку, призывая ее к молчанию, и они стали наблюдать, как Чед разворачивает бумагу.
«Вся семья в сборе», – горестно подумал Ник. Эта мысль болезненно отозвалась у него в сердце.
Чед отшвырнул прочь оберточную бумагу и раскрыл большую коробку. Аккуратно разложенные по отделениям, там лежали сферы, моторчики, провода и какие-то совсем диковинные штуки, так что он озадаченно воззрился на них, разбирая надписи.
– Что это такое и как оно работает? – спросил он.
– Мы соберем это вместе, – пообещал Ник. В одну секунду он увидел, как нужно соединить все эти разрозненные части, и тут же оказался на полу рядом с Чедом. – Мы здесь с тобой придумаем одну замечательную вещь, ты будешь просто в восторге, – он оглянулся на Сибиллу. – Отличный выбор!
– Спасибо, – быстро сказал Чед. Он подошел к Сибилле, протягивая руки, и, когда она нагнулась, поцеловал ее. – Большущее спасибо. Это будет так здорово!
– Может, ты еще мал для нее, – заметила Сибилла, – но я подумала, что вместе с Ником у тебя не возникнет никаких затруднений.
– Мы отлично справимся, – отозвался Ник, уже соединяя две сферы, в одной из которых помещался малюсенький моторчик.
– Папа! – укоряюще произнес Чед.
Ник со смехом отложил части конструктора.
– Прости, дружище, просто никак не мог устоять. Подожду, пока ты сможешь присоединиться ко мне.
Он отошел к дивану, наблюдая, как Чед разворачивает другие подарки: набор из ста карандашей, деревянный поезд с десятком вагонов, три ярких книжки с картинками, пижаму и ночную рубашку с рисунком из улыбающихся зеленых динозавров.
– Вот это да! – закричал Чед, не сводя глаз с этого клада. – Такого дня рождения у меня никогда не было!
Он опять направился к Сибилле, очень осторожно протягивая к ней руки, чтобы она ненароком не вскочила и не убежала.
– Огромное спасибо, тут столько всего!
– Тебе, правда, нравится? – спросила Ника Сибилла. – Я же не знаю, я сама мало понимаю в этом.
Он опустился в кресло.
– Тебе кто-то помогал?
– Один из менеджеров у Шварца. Я позвонила им и сказала, что пятилетний мальчик… – она осеклась. – Ну, что еще я могла? Я же не знаю, чем он интересуется, я даже не знаю, что умеют делать пятилетние дети. И потом, он так изменился за то время, что я не видела его…
– Все великолепно, – громко заявил Чед, глядя на Ника честными глазами. – Сибилла все выбрала великолепно, как раз то, что мне было нужно. Мне, правда, все очень нравится.
Ник промолчал, как всегда неприятно пораженный тем, что Чед называл свою мать по имени, на чем она настаивала сама.
– Пап, все так здорово, – повторил Чед. В его глазах скользнуло беспокойство. – Ты ведь тоже так думаешь, правда же? Ты ведь тоже считаешь, что Сибилла привезла потрясающие подарки?
– Ну, конечно, потрясающие, – тихо согласился Ник. – Целая куча чудесных подарков.
– А когда Чед получит твой подарок? – спросила Сибилла.
– Завтра. В день рождения. А теперь, – сказал он, вставая, – нам пора ужинать. Чед захотел, чтобы у него на день рождения были китайские блюда, и все будет, как он и хотел. Сибилла, как тебе твоя комната, там все есть, что тебе нужно?
– Спасибо, все в порядке, – отозвалась она. – У тебя всегда есть все, что мне нужно.
Ник промолчал. Он никогда не знал, насколько безотчетны ее высказывания, и предпочитал пропускать их мимо ушей.
В последнее время, после случившегося с Эндербаем удара, подобные намеки что-то участились, но он предпочитал не задумываться над этим. По правде сказать, он вообще мало думал о ней, только если дело касалось Чеда. Когда они с Чедом говорили о ней, Чед сказал, что он любил ее и потерял, и Ник не стал разубеждать его относительно сомнительности этой любви и потери, потому что давно понял, что для Чеда далекая мать лучше никакой. А поскольку он хорошо понимал своего сына и знал, какой у него быстрый ум
