потому что я оказалась внизу. Как это похоже на тебя, такая ты и есть: ты двуличная и мстительная, ты умеешь ненавидеть, но ты не знаешь, что такое любовь!…
– Ах ты… – Сибилла давила на кнопку на своем столе дрожащим, негнущимся пальцем. – Немедленно сюда! – завопила она, когда секретарша отозвалась.
И когда та возникла в дверях, сипло продолжала:
– Эта женщина уволена. Выпишите ей чек, то, что мы ей должны, и устройте так, чтобы духу ее больше тут не было!
– То, что ты должна мне! – воскликнула Валери. – Сумасшедшая, неужели ты думаешь, что я возьму что-нибудь от тебя? Мне от тебя ничего не нужно.
– Тебе была нужна работа. Тебе нужно было, чтобы кто-то заботился о тебе, – Сибилла следила взглядом за Валери. – Но все это рухнуло, правда? Муж, банковские счета, вся эта шикарная жизнь… ффу! Исчезло! И ты превратилась в просительницу, а я, такая скверная, мстительная, я нашла тебе работу! Но и этого тебе мало. Как это тебе ничего от меня не нужно? А кто позаботился о тебе, дал тебе больше, чем ты заслуживала, – и всего через три недели ты врываешься сюда и заявляешь, что я нарушила обещание, что тебе мало того, что ты получаешь и что ты ждешь, что я дам тебе все, что ты хочешь…
– Сибилла, да остановись же! Нельзя же так беспардонно врать и выдавать всю эту чушь за правду!
– Не смей называть меня вруньей! Это ты все врешь, ты же не будешь отрицать, что ты пришла ко мне и упрашивала меня взять тебя! Это ты врунья! Ты, чистоплюйка несчастная, которая не может, видите ли, делать черную работу, да ты еще и липнешь к Элу Славину, у которого жена и четверо детей, а он, значит, должен уступать тебе новую передачу! Да никто не желает видеть тебя на телевидении, тебя нигде не хотят видеть! Ты неудачница, с тобой все кончено, у тебя ничего нет, и никто не желает иметь с тобой ничего общего!
Валери повернулась спиной, испытывая отвращение и неловкость к истерике Сибиллы и чувствуя, что уже физически не может выносить этого.
– Убирайся отсюда! – прокричала ей в спину Сибилла. Она упала в кресло и выхватила листок бумаги из стола, отодвигаясь в кресле подальше от Валери. – Пошла вон отсюда! Мне надо работать.
Валери уходила, дрожа от омерзения. Конечно, она уйдет отсюда, немедленно, чем дальше, тем лучше. Что бы ни ждало ее впереди, лучше встретиться завтра лицом к лицу с неизвестностью, чем еще на мгновение останется в поле зрения Сибиллы.
Она закрыла за собой дверь и, конечно же, не слышала то, что сказала себе каким-то особым голосом Сибилла в своем кабинете:
– Вот теперь все. Теперь все кончено. Наконец-то моя жизнь начнется по-настоящему!
ГЛАВА 21
– Мне нужна работа, – проговорила Валери. Она сидела в кожаном кресле напротив рабочего стола Ника с высоко поднятой головой, в белом полотняном костюме, немного помявшемся в июльском пекле и влажности, пока она добралась до его офиса. – У меня нет денег. После смерти Карла выяснилось, что все истрачено, были долги… В общем, длинная история; короче, мне нужна работа; вот я и подумала, что ты мог бы помочь мне.
Она сидела лицом к окну, занимавшему всю стену за его столом, и утреннее солнце освещало ее лицо. Прошел год с тех пор как Ник видел ее на ланче в Мидлбурге, и его опять поразило совершенство черт ее лица: спокойный взгляд ее заленовато-карих глаз, под прямыми бровями, просвечивающаяся кожа, рыжевато-коричневые волосы, ниспадающие на плечи свободно вьющимися, тяжелыми прядями, живая игра чувств, отражавшаяся в глазах и пухлых губах. Она обладала той красотой, которая побуждала искать с ней сближения, добиваться ее улыбки; той внешностью, которая невольно наводит на мысль, что величию красоты неизменно сопутствует величие души; невозможно было поверить, что такая совершенная красота может таить в себе извращенность или злую натуру. Поэтому многие к ней тянулись, полагая, что женщина столь прекрасная, как Валери Стерлинг, просто обязана быть чистой, участливой, доброй и великодушной, надеялись, что она привнесет в их жизни часть своего совершенства, согреет и окутает своей добродетелью, проникнет в них, станет их частью и наделит их целомудренностью, даже совершенством.
Ник, который знал, что она не была совершенством – во всяком случае не была им двенадцать лет назад – тем не менее почувствовал, пока не отрываясь рассматривал ее, что вполне готов допустить такую возможность. Гораздо труднее было поверить в то, что она вообще находилась перед ним: внезапно возникшая часть его жизни, бывшая на протяжении столь долгого времени лишь неугасавшим воспоминанием. Он напомнил себе о прошлогоднем ланче в Мидлбурге, тогда он твердо решил, что она нисколько не изменилась. Но, невзирая на эти воспоминания, внутри пробудились волнение и ожидание. Он чувствовал себя необычайно счастливым, и именно в этот момент он понял, что смог бы полюбить ее вновь.
«А может быть, я и любил ее все это время», – подумал он.
Он не верил, что такое возможно. Не верил, что любовь может гореть в душе на протяжении двенадцати лет, не подпитываемая встречами или надеждами; но подобная возможность интриговала его: ему льстило считать себя верным возлюбленным. С чего бы еще преисполниться ему всем этим счастьем?
Глаза Валери были полуприкрыты; внезапно он понял: она встревожена его молчанием.
– Карл умер в январе, – проговорил он, – чем же ты занималась с тех пор?
– Ничем, ничем особенным.
Она встретила его взгляд, и неожиданный вздох вырвался из ее груди.
– Работала.
– Где?
Ее голова поднялась выше.
– В компании у Сибиллы. Она предложила мне работать с двумя директорами, и я согласилась. Однако выяснилось, что у нас различные взгляды на то, что я способна делать, поэтому я… ушла.
Ник спокойно кивнул. Похоже, Сибилла уволила ее. «Ну и дурацкое положение, – подумал он, – Сибилла всегда завидовала ей и, как видно, воспользовалась случаем, чтобы унизить…».
– Сколько времени ты работала у нее? – спросил он.
Последовала пауза.
– Три недели.
Он снова кивнул, так же спокойно, как и прежде.
– А до этого?
– Жила с матерью в Нью-Йорке. Мы пытались найти ей квартиру поменьше; она не могла более позволить себе оставаться в прежней. Я… подумывала снова выйти замуж, но решила иначе.
Она подалась вперед.
– Я хочу заниматься интересным делом, Ник, чем-нибудь важным. Я должна работать, но не хочу тратить время на пустяки, с которыми справится ребенок. Я должна делать такое, что мне по душе, такое, что могу делать хорошо. Я хотела бы готовить телерепортажи, участвовать в телерасследовании, в программе новостей и писать сценарии. Ты же знаешь, как давно я этим занимаюсь; я продолжаю писать. Я сделала бы гораздо больше, будь у меня время.
Она замолкла, вспоминая обо всем том времени, что находилось в ее распоряжении: о часах, днях, годах. Тогда она могла заниматься всем, чем душе угодно. Уйма свободного времени, которым она могла распоряжаться по своему усмотрению. Время было своеобразным богатством, как и ее значительное состояние, но тогда она не сознавала этого.
– Знаю, ты делаешь несколько собственных программ; хочу, чтобы ты сделал еще одну, центральной фигурой в которой буду я.
Ник откинулся на спинку кресла, пораженный подобной дерзостью. На мгновение он подумал, что она
