Преобладающая страсть. том 2

таким образом пытается скрыть неуверенность, быть может, даже страх, но присмотревшись внимательнее, убедился в обратном: она была абсолютно серьезна и столь же самонадеянна как и прежде. Барахтаясь, чтобы удержаться на плаву, почти одна, ставшая жертвой собственного мужа, лишенная состояния и средств к существованию, она вела себя более чем храбро: безрассудно храбро.

– У меня получится, Ник, я смогу, – проговорила она.

Затем неожиданно она добавила:

– Пожалуй, это единственное, что я умею, – и улыбнулась короткой горькой улыбкой, больно резанувшей его по сердцу.

Он думал над ее просьбой. Она прекрасно смотрелась бы на экране; это он знал. Но он не знал, выдержит ли она хоть полчаса работы перед камерой; он понятия не имел, может ли она писать. Тем более не было оснований полагать, что в нынешнем положении она воспринимала мир серьезнее, чем в прошлом, даже если принять во внимание потерю состояния. «Она не гонится за карьерой, – подумал он. – Скорее всего ждет человека, который ее спасет или который вернет ей ее деньги, или иного чуда, и тогда она вновь начнет витать в облаках».

Несмотря на то, что Ник был почти уверен в этом, у него не хватало духу отослать ее прочь. Нет, только не в этом состоянии странного внутреннего счастья, когда ее зеленовато-карие глаза не отрываясь взирали на него, ожидая ответа.

– Ты все еще живешь в Мидлбурге? – спросил он, оттягивая время.

– Нет, я продала поместье.

Она подавила волнение в голосе.

– У меня квартира в Фейрфаксе. Скоро думаю перебраться куда-нибудь получше, но недалеко. Не хочу уезжать из Вирджинии.

– Хорошо.

Он снял трубку телефона.

– Сюзанна, что у нас свободно сейчас?

Катая между пальцами карандаш и не замечая недовольства, промелькнувшего на лице Валери, он ждал.

– С Эрлом, – проговорил он, – отлично, тут у меня одна знакомая, Валери Стерлинг; она, возможно, переговорит с тобой. Думаю, она подойдет.

Он повернулся к Валери.

– У нас есть вакансия.

Голос звучал официально, почти резко.

– Мы набираем дополнительный персонал для новой программы «Взрыв» и ищем человека для работы в исследовательском отделе.

Валери нахмурилась и посмотрела на него с недоумением.

– Исследовательский?

Ник кивнул.

– Ничего другого сейчас нет.

Слова прозвучали как извинение, и почувствовав это, он стал еще более резким.

– Неплохое место для начала. Познакомишься с людьми, узнаешь, как мы работаем. Чтобы познать себя, нужно много времени; для нас все вокруг еще не потеряло прелести новизны. Каждому из нас приходилось выполнять по полдюжине различных работ, чтобы преодолеть последние проблемы. И мы преодолели их: мы не повторяем своих ошибок.

Говоря о работе, Ник все более воодушевлялся, его голос теплел.

– Мы растем так быстро, что трудно уследить, где мы были на прошлой неделе и кто чем занимался. Происходит почти то же, что и в «Омеге», помнишь… впрочем, нет, ты не знаешь, но все равно очень похоже. Думаю, я не смог бы основать компанию, если бы не взялся за все сразу; и я ищу таких же людей. Мы делаем рывок вперед, потом замедляемся, осматриваемся и затем снова движемся вперед, быстрее прежнего. Моменты прорыва самые волнующие в жизни компании. Ничего похожего, когда положение утрясается, многое становится предсказуемым, рутинным. Поэтому иногда вокруг может царить хаос, но зато нет и следа скуки. Наши сотрудники не увольняются; пять руководителей, которых я пригласил два года назад, до сих пор здесь, и так со всеми, кого мы взяли. Мы начали почти два года назад; ты можешь помочь нам отпраздновать юбилей.

Подобие улыбки промелькнуло на лице Валери.

– Я ничего не понимаю в исследованиях.

– Ты быстро научишься.

Голос Ника уже был теплым и энергичным.

– Отдел возглавляет Эрл де Шан. Если потребуется, он поможет.

– Но это не то, что я…

Она замолчала.

В кабинете Ника воцарилась тишина. Валери встала, охваченная паникой, и пересекла просторный кабинет. Она не могла поверить в происходившее: ей и в голову не приходило, что он способен отказать ей в ее просьбе. Она остановилась около эскимосской статуэтки медведя, танцующего па задних лапах. Великолепная вещь: нечто похожее она видела в частных коллекциях и представляла, насколько редки и дороги подобные вещи. Валери не знала, что Нику нравилась эскимосская скульптура. Она действительно ничего не знала о нем. Когда-то она считала, что он прост и его легко понять. Так было в прошлом, когда у него было лишь два увлечения – его работа и она – когда все время он проводил за рабочим столом в инженерном корпусе или в квартирке со старой мебелью и стаканами из-под сока, в которые за неимением других наливали вино.

Теперь у него был собственный офис, выглядевший в меру скромным, но она знала, в какую круглую сумму обошлась его отделка: стены из красного дерева, кожаная и палисандровая мебель, навахская ваза тончайшей работы. Это был кабинет преуспевающего, честолюбивого человека, обладающего вкусом и достаточными средствами, чтобы удовлетворить его. Прежде у нее не возникло бы иных ассоциаций, но теперь ей показалось, что этот кабинет принадлежал человеку, который возмужал и окреп; который мог говорить о делах с мальчишеским задором, но который, по ее мнению, как и прежде, не отличался сообразительностью, особенно если его просили сделать что-нибудь неоднозначное, к примеру, предоставить ей шанс. «Он и дает мне шанс», – но, охваченная паникой, она тут же отмела в сторону эту мысль. Но это же совсем не тот шанс. После работы у Сибиллы ей необходимо то, что она умеет делать; ей необходимо обрести уверенность в себе.

Валери подошла к камину, нервно переставила с места на место несколько небольших фигурок из мыльного камня, изображавших тюленей, топорков (морских птиц с ярко окрашенным клювом, обитающих в североатлантических водах. – Прим. переводчика) и рыбака, тянущего свою сеть из моря. В кабинете было очень тихо. Повернувшись, она увидела, что Ник наблюдал за ней, ожидая, когда она успокоится. Он был одним из самых привлекательных среди всех известных ей мужчин, теперь даже в большей степени, чем тогда, в колледже. Его лицо обрело новые черты, делавшие его интереснее; волосы посеребрились на висках; улыбка, не столь частая как прежде, ярче освещала лицо, а глубоко посаженные глаза, казалось, еще глубже погрузились в тень. Ворот рубашки был нарочито небрежно расстегнут, легкий шерстяной жакет идеально сидел на широких плечах, и Валери не глядя знала, что с носками также все было в полном порядке.

В те годы, после того как они расстались, его одежда была поношеной, у него был один единственный галстук, волосы растрепаны, а носки не подходили по тону к брюкам; тогда он женился на Сибилле. Как же он мог? Как мог он полюбить ее, желать и нуждаться в ней? После развода с Сибиллой он стал воспитывать сына сам, основал две компании, переехал жить на другой конец страны и, со слов Чеда, имел многочисленные связи с женщинами. «Нет, я совершенно не знаю его», – снова подумала Валери. С одной стороны, все связанное с ним навевало воспоминания, с другой, могло оказаться, что она беседует с совершенно посторонним человеком.

Но он ведь не посторонний, к тому же я рассчитывала на него. Как может он так обойтись со мной?

– Ты неплохо показал мне, насколько я заблуждалась в отношении некоторых людей, – проговорила она