на Лили, внимательно контролировавшую свои жесты, поскольку все камеры и взоры прихожан, подавшихся вперед, были обращены к ней, на звук ее высокого мелодичного голоса. Сибилла посмотрела назад, на город Грейсвилль, поднявшийся на богатой земле Вирджинии. «И все это благодаря мне, – торжествовала она, – благодаря мне».
Какое-то мгновение Сибилла испытывала удовлетворенность. Все произошло благодаря ее усилиям. Она создала все это, не выходя на передний план. Было время, когда она мечтала, чтобы каждый знал о ее существовании, о ее присутствии. Теперь она хотела оставаться незамеченной, чтобы люди не знали, кто имеет власть над ними, пользуется этой властью и манипулирует ими. Никто не знал, что все, что находилось здесь – и многое из того, чего не было видно, – существовало исключительно благодаря ей и никому больше. Все вокруг было ее!
– Здесь находятся Арч и Монт, – сказал Бассингтон.
Его рука стиснула ей руку выше локтя; Сибилла отодвинулась.
– Не будем заставлять их ждать, – проговорила она и двинулась впереди него по примятой траве к двухэтажному дому с широким крыльцом. Этот дом уже стоял здесь, когда правление приобрело участок земли за тринадцать миллионов долларов, принадлежавших Карлу. Вместо того, чтобы снести и построить другой, в нем разместили штаб-квартиру Фонда «Час Милосердия». Бассингтон превратил жилую комнату в фешенебельный офис, отделанный черным деревом, замшей; другие комнаты занимали секретари, клерки и бухгалтеры – в общей сложности двенадцать человек. Реконструкция помещения была завершена в сентябре. Финансовые операции между Фейрфаксом и Кальпепером теперь совершались в Грейсвилле.
Сибилла застала двух других членов правления в кабинете Бассингтона. Монт Джеймс, казначей Фонда «Час Милосердия», президент компании «Джеймс Траст и Сейвингс» был высокого роста, сутулый, с мешками под глазами, огромным носом, нависшим над полными губами, и с большим, выступающим вперед животом, будто перерезанным пополам ковбойским ремнем. На нем были украшенные орнаментом ковбойские ботинки на высоком каблуке, которые он носил всегда – был ли он в смокинге или в джинсовом костюме. Он был выше Арча Бормана, вице-президента и секретаря Фонда «Час Милосердия», президента строительной компании «Борман Девелоперс и Контракторс», однако Арч был шире и походил на яйцо из- за покатых плеч и обширных бедер. У него были маленькие ступни и ладони, моргающие глазки, расположенные за квадратными стеклами очков в черной оправе. Он красил волосы в черный цвет, оставляя нетронутыми посеребренные сединой виски, поскольку полагал, что так выглядит благороднее. Оба сидели на софе, отделанной замшей. Рядом, на кофейном столике из черного дерева, стояли бутылка шотландского виски, кувшин с водой, тарелка с жареными пирожками и термос с кофе.
– А, завтракаете, – с нескрываемым удовольствием произнес Бассингтон.
– Сибилла! Кофе?
Она положила портфель на стол около тарелки с пирожками, но не открыла его.
– Начинай, – сказала она Бассингтону.
Он передал ей чашку кофе и заговорил:
– Джим и Тамми Беккеры засветились. Парни из новостей провели у них целый день. Какого черта не позабудут про эту историю? О многих уже позабыли; а этот скандал, судя по всему, разрастается.
– Алчность, секс, деньги, – сказал Арч Борман. – С какой стати забывать? Об этом мечтает послушать практически каждый.
– Да, но они едва ли захотят услышать о нас, – проговорил Монт Джеймс.
– Я размышлял над этим; мы не слишком интересны для прессы. Нет алчности, нет секса; только честный бизнес.
– Честный, – со смехом сказал Борман.
Бассингтон разглядывал ногти.
– Должна признать, вы были весьма осторожны, – заметила Сибилла. – Я не обнаружила ни одного следа, ведущего к вам, даже если информационные компании и натравят своих ищеек.
– Может, стоит отказаться от некоторых из наших привилегий, – задумчиво проговорил Борман. – Хочу сказать, что одна из тележурналисток интересовалась нами и разузнала, что мы летаем на самолете, принадлежащем Фонду, разъезжаем на престижных автомобилях: Монт на «порше», я – на «БМВ», а Флойд – на «мерседесе». Черт ее подери, она может заинтересоваться, во сколько правлению религиозной организации обходится красивая жизнь и откуда мы черпаем для этого средства.
– Вам ни от чего не следует отказываться, – сказала Сибилла. – Это законные расходы. Разве они интересуются всеми религиозными организациями?
– Полагаю, что рано или поздно они доберутся до всех, – сказал Ворман. – Большинство из нас для них то же самое, что кровавый кусок мяса для голодного льва. Однако у нас все в ажуре, вы же знаете. Ты права, Сиб: мы сработали неплохо. Очень осторожно, очень умно, практически незаметно. Мы не наследили подобно Беккерам.
– Не будь самодовольным, – проговорила она. – Лили не выносит зазнайства.
Повисла гнетущая тишина. Она наступала всякий раз, как Сибилла упоминала Лили, как бы ненароком напоминая, что без Лили не было бы ничего, а без Сибиллы не было бы и Лили.
– Монт, – сказала Сибилла и вновь пережила краткий миг удовлетворения. Она испытывала его всякий раз, когда, резко обратившись по имени, видела, как они вскакивали с места, чтобы дать ей ответ.
– В этом году пожертвования достигнут семидесяти пяти миллионов долларов, – быстро проговорил Монт. Он сел на место, продолжая рассказывать, не заглядывая в бумаги, о состоянии финансов в этом, подходившем к концу, году. Из семидесяти пяти миллионов долларов Монт, Ворман и Бассингтон оплатят счета за самолет, числящийся за Фондом, за свои автомобили и все расходы на поездки. Они изымут около десяти процентов наличных денег, присылаемых верующими по почте, и поделят между собой и Сибиллой, выделив ей большую часть. Оплатят завышенные счета, предъявленные Фонду компанией «Сибилла Морган Продакшнз» за съемку воскресных утренних проповедей с участием Лили Грейс, а также вечерних программ, выходящих по четвергам, под названием «Дома с преподобной Лили Грейс». Оплатят законные расходы Фонда «Час Милосердия» на почтовые отправления, за оборудование, поставки, содержание офиса, зарплату секретарям, клеркам и бухгалтерам.
– Грейсвилль, – с удовольствием произнес Монт и напомнил собравшимся цифры. На начальную стадию строительства города потребуется около ста пятидесяти миллионов долларов. Заняв деньги, они смогут завершить строительство за два года. Это было реально, поскольку компания «Джеймс Траст и Сейвингс» предоставляла Фонду необходимые для строительства кредиты по мере необходимости. Кредиты предоставлялись под тринадцать процентов годовых, в то время как большинство других банков давало, строительные кредиты под одиннадцать процентов. Разница в два процента распределялась между Ворманом, Монтом, Бессингтоном и Сибиллой, которая получала большую долю.
Монт закончил, наступила короткая пауза.
– Арч, – скомандовала Сибилла.
Арч Ворман мигнул черными глазами.
– «Маррач Констракшн» ведет строительные работы по графику. Магазины розничной торговли, рестораны, принадлежащие вам, будут построены в срок, в начале июня; они откроются одновременно с первыми гостиницами во второй половине года. Последними будут возведены жилые дома. Мы запланировали построить их после окончания строительства отелей, то есть не раньше чем через год, и начнем их распродажу по ценам, учитывающим стоимость разработки проектов, технической документации и макетирования. Пока перерасхода средств не предвидится, все укладывается в бюджет.
Он улыбнулся им. Не было нужды говорить сидевшим перед ним о том, какую цену за строительство брала с Фонда компания «Маррач», принадлежавшая Арчу Ворману и созданная исключительно с целью строительства Грейсвилля. Цены за материалы и тарифы за выполненную работу на двадцать процентов превышали расценки, устанавливаемые за аналогичные работы другими компаниями. Получаемые таким образом дополнительные деньги возвращались Монту, Ворману, Бассингтону и Сибилле, которая, как и везде, забирала большую долю.
– Флойд, – сказала Сибилла.
Бассингтон положил пирожок и стал читать свои записи.
– Полный состав правления Фонда соберется в среду на этой неделе. Я намерен предложить
