покупают друзей, а обзаводятся ими благодаря своей доблести и военной репутации
Римляне были осаждены в Капитолии, и, хотя они ожидали подмоги от Камилла и из Вейев, когда наступил голод, они решили откупиться от французов, заплатив им золотом, и уже начали отвешивать требуемое количество, но в это время явился Камилл со своим войском, о чем, как говорит историк, позаботилась фортуна, ut Romani auro redempti non viverent [61] . Это обстоятельство примечательно не только для данного случая, но etiam [62] для образа действий Римской республики, которая никогда не расплачивалась деньгами ни за новые земли, ни за заключение мира, а добывала все доблестью своего оружия. Думаю, что с другими республиками такого не бывало. Наряду с прочими признаками, указывающими на мощь какого-либо государства, следует обращать внимание на его взаимоотношения с соседями. Если они таковы, что сопредельное государство ради дружбы с ним платит ему дань, это верный признак могущества такой державы; если же соседи, даже уступая ей по значению, получают от нее деньги, это указывает на слабость государства.
Обратитесь к римской истории, и вы увидите, что жители Массилии и Родоса, эдуи, Гиерон Сиракузский, цари Эвмен и Массинисса, чьи владения были пограничными с римскими, дабы снискать дружбу этого государства, наперебой предлагали дани и приношения для оплаты его нужд, прося взамен только защищать их. Противоположную картину можно видеть в слабых государствах, начиная с нашей Флоренции, ибо во времена ее былого возвышения в Романье не было столь захудалого господинчика, чтобы она не делала ему взносов. Кроме того, она платила жителям Перуджи, Кастелло и другим своим соседям. Если бы Флоренция располагала отважным войском, все было бы наоборот, ибо другие давали бы ей деньги, чтобы получить взамен покровительство, и пытались бы купить ее дружбу, а не продать свою. Но такое унижение довелось испытать не только флорентийцам, но и венецианцам, и французскому королю, который со своих огромных владений платит дань швейцарцам и королю Англии. Все это оттого, что они разоружили свои народы и предпочли – как этот король, так и прочие из вышеназванных – довольствоваться тем, что их подданные позволяют себя обирать. Эти правители думают предохранить себя от воображаемых, по сути дела, опасностей, вместо того чтобы обеспечить своим народам нерушимый покой и процветание. Это упущение если и дает некоторую передышку, со временем обязательно приводит к непоправимым бедам и потерям. Слишком долго было бы перечислять, сколько раз флорентийцы, венецианцы и Французское королевство пытались избавиться от войны с помощью кошелька и сколько раз они подвергались позору, на который римляне собирались пойти лишь однажды. Слишком долго было бы перечислять, сколько городов выкупили флорентийцы и венецианцы, а потом это им вышло боком, ибо то, что выкупается золотом, впоследствии трудно защитить мечом. Римляне свой благородный образ действий соблюдали до тех пор, пока они были свободными, но когда у них установилась императорская власть и императоры усвоили дурные обычаи, возлюбив превыше солнечного зноя тенистую прохладу, тогда и римляне стали платить выкуп то парфянам, то германцам, то другим сопредельным народам, и это послужило началом крушения всей империи.
Подобные неприятности происходят оттого, что твой народ разоружен, и ведут они к еще большей опасности – что твоя слабость будет возрастать по мере приближения противника. Ведь при вышеописанном образе действий правитель плохо обходится с подданными внутренних областей своей страны и заботится только о тех, что живут на границе, чтобы они были всегда готовы отразить врага. С этой целью он прикармливает властителей и народы, живущие в сопредельных с ним землях. Вследствие этого противник встречает в таких государствах некоторое сопротивление на границах, но, перейдя их, может двигаться беспрепятственно. Государи не принимают во внимание, насколько такой образ действий противоречит всякому здравому смыслу. Ведь доспехами следует покрывать сердце и другие жизненно важные части тела, а не его конечности, ибо без них оно продолжает жить, а лишившись сердца, умирает; упомянутые государства укрывают свои руки и ноги, а сердце оставляют незащищенным.
Подобный недосмотр, погубивший Флоренцию, можно, как и раньше, наблюдать и теперь: вражеское войско переходит границу, и когда оно углубляется в центр страны, противостоять ему невозможно. Сходным испытаниям подверглись венецианцы несколько лет назад, и не будь их город окружен водой, результат был бы тот же самый. Это не так хорошо видно на примере Франции, потому что мало кто может помериться силами со столь великим королевством. Тем не менее, когда англичане в 1513 году напали на него, вся страна была повергнута в трепет, все ее жители, и в том числе сам король, полагали, что после первого поражения он лишится своей власти и владений. У римлян все было наоборот: чем ближе подходил неприятель к Риму, тем ожесточеннее было встречаемое им сопротивление. Во время походов Ганнибала в Италию после трех поражений и огромных потерь как простых солдат, так и командиров они не только выдержали натиск врага, но и выиграли войну. Все дело в том, что римляне надежно защищали сердце и мало заботились о внешних частях тела. Основу их государства составляли римский народ, племена латинов, союзные города в Италии и колонии, откуда они получали столько солдат, сколько было нужно для завоевания и удержания в подчинении всего мира. Справедливость этого доказывает вопрос, заданный карфагенянином Ганноном гонцам, присланным Ганнибалом после победы при Каннах. В то время как они превозносили деяния Ганнибала, Ганнон спросил, обратились ли римляне с просьбой о мире и восстал ли какой-нибудь город в Лациуме и в колониях против римлян. И поскольку ответ в обоих случаях был отрицательным, Ганнон заметил: «Исход этой войны так же неясен, как и прежде».
Настоящие рассуждения, как и другие, приведенные выше, показывают, насколько различен между собой образ действий прежних республик и нынешних. Вследствие этого мы всякий день являемся свидетелями чудесных приобретений и чудесных утрат. Ведь там, где человеческая доблесть невелика, судьба на каждом шагу доказывает свою власть, а поскольку ее характер переменчив, то постоянно меняется и положение республик и государств. Так будет до тех пор, пока не появится какой-нибудь поклонник древности, который сумеет так обойтись с фортуной, чтобы ей ни к чему было всякий божий день навязывать нам свои капризы.
Глава XXXI
Сколь опасно доверять изгнанникам
Мне кажется нелишним включить в число прочих рассуждений предостережение против тех, кто был изгнан из родных мест, поскольку властителям всякий день приходится задавать себе вопрос об их надежности; лучше всего при этом сослаться на один пример, приводимый Титом Ливием в своей «Истории», хотя и с другой целью. Когда Александр Великий с войском отправился в Азию, его зять и дядя Александр Эпирский пошел в поход на Италию, призванный туда луканскими изгнанниками, пообещавшими ему помощь в завоевании страны. Поверив этому, он прибыл в Италию, но здесь был убит призвавшими его, ибо сограждане обещали за это вернуть их на родину. Отсюда видно, сколь обманчивы бывают клятвы и обещания людей, лишенных отечества. Что касается доверия к ним, то следует считать, что всякий раз, как перед ними откроется другой путь для возвращения домой, они готовы будут расстаться с тобой и примкнуть к другим, какие бы обещания перед этим ни давали. Что же до их посулов и надежд, то желание этих людей вернуться на родину обычно столь велико, что им свойственно питать всяческие иллюзии, а многое они выдумывают нарочно, и, увлекшись их россказнями, искренними или лживыми, ты впустую потратишь свои силы, а то и вовсе погубишь себя.
Сошлюсь в качестве примера на упомянутого Александра, а также на афинянина Фемистокла, который поднял мятеж, а затем бежал в Азию к Дарию и здесь надавал ему столько обещаний, чтобы склонить к нападению на Грецию, что Дарий решил выступить в поход. Но поскольку Фемистокл не смог выполнить своих обещаний, то от стыда или от страха перед наказанием он отравился. И если Фемистокл, человек выдающийся по своим способностям, впал в подобное заблуждение, насколько же больше будут склонны к этому люди, не обладающие такой доблестью и увлекаемые своими помыслами и страстями. Итак, государь должен прохладно относиться к предприятиям, затеваемым под уговорами изгнанников, ибо чаще всего они кончаются позором или великими убытками. И поскольку очень редко удается захватить город обманом или по сговору своих сторонников с кем-либо из его жителей, мне кажется уместным рассмотреть этот вопрос в следующей главе, прибавив рассуждения о тех способах, которыми руководствовались в этих случаях римляне.
Глава XXXII
Какие способы употребляли римляне для овладения городами
Все помыслы римлян были обращены на войны, которые они вели всегда с наибольшей выгодой для себя как в отношении расходов, так и других необходимых вещей. Поэтому римское войско избегало осаждать города; считалось, что связанные с осадой траты и неудобства далеко превосходят возможную пользу, вытекающую из приобретения. Римляне предпочитали подчинять себе чужие города любым другим способом, отчего за столько лет многочисленных войн можно сыскать очень мало упоминаний об осажденных ими городах. Обычно они брали их приступом или заставляли сдаться. В первом случае речь шла об открытом и прямом насилии или о насилии, смешанном с обманом. Насильственный захват заключался в штурме, при котором стены оставались нетронутыми (это называлось
