сам и его войско. Понимая, что это последняя ставка его отечества, Ганнибал не захотел рисковать ею, пока не были испытаны все прочие средства, и не счел постыдным просить мира, полагая, что выход для его страны заключается именно в этом, а не в войне. Но так как в мире ему было отказано, он не преминул дать бой, хотя и без надежды на выигрыш, ибо в этом случае оставалась возможность победить или, погибнув, покрыть себя славой. И если Ганнибал, который был столь доблестным вождем и располагал всем своим войском, прежде чем дать сражение, попытался заключить мир, видя, что на карту поставлена свобода отчизны, то как же следует поступать людям, не обладающим его доблестью и опытом? Но одно из людских заблуждений состоит в неумении полагать предел своим несбыточным мечтаниям, основываясь на которых и не соизмеряя своих сил, они погибают.
Глава XXVIII
Сколь опасно для республики или государя оставлять безнаказанными обиды, нанесенные обществу или частному лицу
К каким действиям побуждает людей негодование, легко видеть на примере, случившемся с римлянами, когда они отправили послами к французам, пришедшим с войной в Тоскану, и в частности в Кьюзи, трех Фабиев. Жители Кьюзи обратились за помощью к римлянам, и те снарядили послов, чтобы они от имени римского народа потребовали у французов прекратить войну с тосканцами. Прибыв на место, посланцы Рима застали французов и тосканцев сражающимися, и так как они были людьми дела, а не слов, римляне заняли места в первых рядах своих союзников, и увидевшие их французы все свое негодование против тосканцев обратили на римлян. Их гнев был усилен еще тем, что когда французские послы принесли свою жалобу на эту обиду римскому Сенату и в возмещение ее потребовали выдачи Фабиев, тех не только оставили в Риме и не подвергли никакому наказанию, но и во время ближайшего народного собрания назначили трибунами с консульской властью. Видя, что их обидчики вместо наказания были возвышены, французы посчитали это позором и оскорблением для себя. Воспылав яростью и негодованием, они осадили Рим и завладели им вплоть до Капитолия. Это несчастье постигло римлян только из-за их несправедливого поступка, ибо их послы, действовавшие «contra jus gentium» [59] , должны были подвергнуться наказанию, а вместо того получили почетные звания. Отсюда явствует, насколько любая республика и любой государь должны воздерживаться от нанесения подобных обид не только множеству граждан, но даже и одному человеку. Ведь если кто-либо подвергается оскорблению от своих сограждан или от частного лица и не получает соответствующего удовлетворения, то, когда речь идет о республике, он старается отомстить даже ценой ее крушения, а если он является подданным какого-либо государя и не лишен хотя бы малейшего чувства собственного достоинства, он не успокаивается, пока не сведет счеты со своим правителем, пусть бы это стоило ему больших неприятностей.
Самым лучшим и убедительным доказательством здесь является пример македонского царя Филиппа, отца Александра. Одним из его придворных был Павсаний, знатный и красивый юноша, в которого влюбился один из первых сановников Филиппа, Аттал. Неоднократно он пытался склонить его к взаимности, но, убедившись, что Павсанию были чужды подобные утехи, Аттал решил завладеть неприступным юношей с помощью обмана и насилия. Устроив пышный пир, на который собрались многие знатные бароны и в их числе Павсаний, он постарался досыта всех напоить и угостить, а затем, в разгар пиршества, велел схватить Павсания и, прибегнув к силе, не только удовлетворил свое вожделение, но в довершение поругания велел поступить с ним таким же образом другим. Павсаний неоднократно жаловался Филиппу на понесенную обиду, но тот, в течение некоторого времени обещая отомстить за него, не только не сделал этого, но и поставил Аттала во главе одной из греческих провинций. После чего Павсаний, видя, что его враг вместо наказания получил возвышение, обратил все свое негодование не против обидчика, а против Филиппа, пренебрегшего местью. И вот однажды утром, когда праздновалась свадьба дочери Филиппа с Александром Эпирским, Павсаний убил Филиппа, когда тот направлялся в храм для совершения обряда, шествуя между двумя Александрами, зятем и сыном. Этот пример очень напоминает то, что случилось с римлянами, и должен послужить предостережением всем правителям: никогда не следует чрезмерно недооценивать людей и полагать, нагромождая одну обиду на другую, что твоя жертва не пожелает отомстить за себя, невзирая на любую опасность и ущерб.
Глава XXIX
Когда фортуна желает подавить в людях противодействие своим замыслам, она помрачает их разум
Если как следует присмотреться к делам людским, то можно увидеть, что по воле небес часто происходят события, которые невозможно предотвратить. И если так случалось в Риме, отличавшемся великой доблестью, благочестием и разумным устройством, неудивительно, что еще чаще это бывает с городами или провинциями, лишенными вышеназванных качеств. Значение таких событий очень велико, ибо они свидетельствуют о влиянии небес на ход земных вещей, и поэтому Тит Ливий подробно и очень убедительно рассказывает о них. Он говорит, что небеса, желая показать римлянам свою силу, заставили Фабиев, посланных к французам, допустить ошибку, и тем самым побудили последних вступить с Римом в войну. Затем они помешали римлянам принять какие-либо меры, достойные этого народа, для прекращения войны: по вышнему произволению Камилл, который один мог противостоять этому несчастью, был сослан в Ардею, затем, когда французы подошли к Риму, его граждане, прежде неоднократно избиравшие диктаторов для отражения нападения вольсков и прочих ближайших своих соседей, на сей раз этого не сделали. Подобная же слабость проявилась в наборе солдат, который не был проведен с надлежащей поспешностью, причем римляне столь неохотно брались за оружие, что едва успели встретить французов на реке Аллии, отстоящей от Рима всего на 10 миль. Трибуны разбили здесь лагерь, не подумав об обычной предосторожности, не разведав местности и не окружив стоянку рвом и частоколом, в общем, не позаботившись о том, что было в божеских и человеческих силах. Вступая в бой, они не смогли создать сплоченные и сильные ряды, так что ни солдаты, ни командиры не оказались на высоте римского оружия. Битва была бескровной, потому что римляне еще до столкновения показали спину; часть из них ушла в Вейи, а остальные отступили к Риму и здесь, не заходя домой, укрылись в Капитолии. Сенат, не думая об обороне города, даже не закрыл ворота, и часть жителей разбежалась, а часть вместе с воинами собралась в Капитолии. Для защиты последнего, впрочем, были приняты некоторые действенные меры: те, кто не мог участвовать в защите, были выдворены оттуда, внутрь свезли весь имевшийся хлеб, чтобы выдержать длительную осаду; бесполезная толпа женщин, стариков и детей в основном разбрелась по окрестным землям, а прочие же остались в Риме на милость французов. Читая о деяниях этого народа за многие годы до того и сравнивая их с событиями названного времени, трудно поверить, что речь идет о жителях того же самого города. И, рассказав обо всех вышеописанных беспорядках, Тит Ливий в заключение говорит: «Adeo obcaecat animos fortuna, cum vim suam ingruentem refringi non vult» [60] . Этот вывод как нельзя более справедлив, и потому люди, которым случается переживать великие несчастья или великие радости, не заслуживают ни похвалы, ни порицания. Ведь в большинстве случаев их величию или их крушению способствуют обстоятельства, в силу которых небеса дают им случай употребить свою доблесть либо отнимают его.
Таковы прихоти судьбы, которая, желая свершить грандиозные дела, избирает человека, наделенного такой доблестью и таким величием духа, что он умеет распознать предоставленные ему возможности. Точно так же, подготавливая великие бедствия, судьба подыскивает людей, им способствующих. А тех, кто мог бы этому противостоять, она либо губит, либо лишает способности действовать сколько-нибудь плодотворно. В этом легко убедиться по рассматриваемому отрывку, в котором судьба, чтобы возвысить Рим и направить его к достигнутому впоследствии величию, посчитала необходимым сокрушить его (о чем мы будем подробно говорить в начале следующей книги), но не пожелала погубить совершенно. Это видно по тому, что она заставила отправить в ссылку, но не казнить Камилла; отдала в руки врага Рим, но без Капитолия; помешала римлянам принять какие-либо разумные меры для защиты города, однако при обороне Капитолия их действия были несколько более упорядоченными. Оставляя Рим беззащитным, судьба распорядилась, чтобы большая часть солдат была разбита при Аллии и удалилась в Вейи. Таким образом, были отрезаны все пути для обороны города. Вместе с тем судьба позаботилась и о его спасении, сохранив целое войско в Вейях, а Камилла в Ардее, дабы солдаты могли сразиться с врагом под предводительством военачальника, не запятнавшего себя позором поражения и во всех отношениях достойного освободить свою родину.
В подтверждение всего сказанного можно было бы привести современные примеры, но они будут излишними, поскольку читателям будет довольно уже означенного, и мы их опустим. Подчеркну еще раз справедливость всего изложенного, ибо из всех исторических сочинений явствует, что люди могут приноравливаться к судьбе, но не противоборствовать ей; могут плести ее сети, но не обрывать их. Все же никогда не стоит отчаиваться, ибо цели ее от всех укрыты и бредет она окольными и неведомыми путями, поэтому никогда не следует терять надежду и опускать руки, какие бы беды и несчастья ни случились.
Глава XXX
Могущественные республики и государи не
