И хотя об этом говорится во всех описаниях римской истории, хорошим доказательством служат слова, которые Тит Ливий вкладывает в уста Аппия Клавдия. Последний, осуждая перед народом заносчивость народных трибунов, из-за которых, по его мнению, гадания и другие обряды благочестия приходили в упадок, утверждает: «Eludant nunc licet religiones. Quid enim interest, si pulli non pascentur, si ex cavea tardius exiverint, si occinuerit avis? Parva sunt haec; sed parva ista non contemnendo, maiores nostri maximam hanc rempublicam fecerunt» [86] . В этих пустяках заключалась сила, объединяющая и вселяющая уверенность в солдат, что является первым условием любой победы. Следует, однако, чтобы с этими обрядами соединялась доблесть, иначе они бесполезны. Пренестинцы, выставив войско против римлян, разбили свой лагерь на реке Аллии, где римляне потерпели поражение от французов. Этим противники Рима хотели смутить его воинов, избрав неблагоприятное для них место, и вселить уверенность в своих солдат. И хотя по изложенным выше соображениям их расчет был довольно верным, но исход дела показывает, что подлинная доблесть не останавливается перед каждым случайным препятствием. Историк прекрасно выражает это в следующих словах, вложенных в уста диктатора, который обратился с ними к своему начальнику конницы: «Vides tu, fortuna illos fretos ad Alliam consedisse; at tu, fretus armis animisque, invade mediam aciem» [87] . Истинная доблесть, правильная выучка, уверенность в себе, вынесенная из стольких побед, не могут быть поколеблены мелкими неприятностями; пустые страхи на них не действуют, временное замешательство им не вредит, как можно видеть на примере сражения двух консулов Манлиев с вольсками, в котором часть солдат была безрассудно выслана из лагеря за трофеями, вследствие чего лагерь и оставшиеся в нем неожиданно оказались в окружении. Эту опасность рассеяло не благоразумие консулов, а доблесть их солдат. При этом Тит Ливий говорит такие слова: «Militum, etiam sine rectore, stabilis virtus tutata est» [88] .
He премину указать еще на один прием, использованный Фабием, когда он только вошел в Тоскану с войском, чтобы придать ему веры в свои силы. Фабий считал такую веру особенно необходимой в чужой стране при встрече с незнакомым врагом, и, обратившись перед сражением к солдатам, перечисляя многие причины, которые позволяли римлянам надеяться на победу, он сказал, что можно было бы привести еще другие доводы, обеспечивающие верный успех, если бы обнародовать их не было опасно. Этот мудро употребленный способ воодушевления солдат заслуживает такого же подражания.
Глава XXXIV
Какая репутация, известность или слава одного из граждан обеспечивает ему расположение народа и проявляет ли последний больше благоразумия при раздаче должностей, чем государь
Мы уже говорили о том, как Манлий, прозванный впоследствии Торкватом, защитил своего отца Люция Манлия от выдвинутых против него народным трибуном Марком Помпонием обвинений. Сыновняя забота об отце настолько пришлась по душе толпе, что, хотя ее проявление было довольно жестоким и выходящим за общепринятые рамки, Тит Манлий не только не подвергся осуждению, но и при избрании трибунов легионов получил второе место. Это происшествие наводит на мысль о том, на чем народ строит свои суждения о людях, и о том, насколько справедливо приведенное выше заключение, что народ лучше распределяет должности, чем государь.
Итак, я скажу, что народ в своих решениях опирается на бытующие о человеке мнения, если его дела не являются общеизвестными, а также на те предположения и слухи, которые ходят на его счет. Предположения восходят прежде всего к представлению о том, что сыновья должны быть похожи на своих отцов, и если те были выдающимися и полезными гражданами, от них ждут того же до тех пор, пока они своими поступками не докажут обратное. Источником суждений служит также образ действий того, о ком идет речь. Наилучший образ действий состоит в том, чтобы водить дружбу с людьми серьезными, добронравными, чья мудрость известна каждому. Ничто так много не говорит о человеке, как круг его друзей, поэтому человек, который водит компанию с достойными людьми, заслуженно приобретает доброе имя, ибо он обязательно станет в чем-то на них похожим. Известность в обществе можно еще приобрести с помощью какого-нибудь необычного и приметного поступка, хотя бы и в частной жизни, в котором ты проявил себя с достоинством. Из всех этих трех вещей, обеспечивающих человеку с первых шагов хорошую репутацию, последняя самая действенная, потому что суждения по сородичам и отцам бывают столь обманчивы, что люди не очень-то на них полагаются, и если обсуждаемое лицо не располагает собственной доблестью, уважение к нему быстро улетучивается. Второй способ, который позволяет судить о тебе по твоим знакомствам, лучше первого, но значительно уступает третьему, ибо пока ты чем-нибудь не проявишь себя сам, твоя репутация будет основана на молве, которая легко может ее уничтожить. Но третий способ, который исходит из твоих реальных дел и основывается на них, с самого начала так надежно защищает твое доброе имя, что, желая распроститься с ним, тебе придется совершить много дурных поступков. Таким образом, люди, выросшие в республике, должны идти по этому пути и поначалу привлечь к себе внимание какими-то необыкновенными деяниями. Так поступали в молодости многие римляне, добиваясь издания закона, защищающего общую пользу, обвиняя в злоупотреблениях кого-либо из влиятельных граждан или принимая другие подобные примечательные и незаурядные меры, которые вызвали бы толки. Все это необходимо не только для того, чтобы приобрести уважение, но и для сохранения и упрочения его. Но для этого следует придумывать все новые и новые дела, как поступал на протяжении всей своей жизни Тит Манлий – после того как он доблестно, не останавливаясь ни перед чем, защитил своего отца и благодаря этому снискал определенную репутацию, прошло несколько лет, и он сразился с французом, а убив его, снял с его шеи золотое ожерелье, за что получил имя Торкват. Мало того, уже в зрелом возрасте он умертвил своего сына за то, что тот сразился без разрешения, хотя и одолел врага. Три этих подвига сделали Манлия более известным и более почитаемым в веках, чем всевозможные триумфы и победы, которыми он был украшен наравне с другими римлянами. Дело в том, что своими победами Манлий мало отличался от других, а вышеперечисленные его поступки сравнить было почти не с кем.
Сципиону Старшему больше всего славы принесли не столько его триумфы, сколько защита отца на реке Тичино и клятва, которую после поражения при Каннах с обнаженным мечом он заставил принести молодых римлян, которые пообещали не покидать Италию, как уже было ими решено. Эти два деяния положили начало известности Сципиона и послужили ступенью к его триумфам в войнах в Испании и в Африке. Еще больше увеличилось уважение к нему, когда он вернул отцу его дочь, а мужу – супругу в Испании. Такой образ действий полезен не только для граждан, собирающихся прославиться, чтобы занять определенный пост в своей республике, но и для государей, чтобы упрочить свою власть, ибо ничто не приносит им столько уважения, как необычайные слова и поступки, клонящиеся к общему благу и показывающие властелина великодушным, щедрым или справедливым, так что его имя не сходит с уст подданных. Возвращаясь к началу нашего рассуждения, скажу, что когда народ поручает что- либо одному из граждан, основываясь на одном из трех вышеописанных способов суждений, он не впадает в заблуждение, но если в дальнейшем этот человек подтверждает свою репутацию все новыми поступками, то это еще лучше, поскольку в таком случае обмануться почти невозможно. Я говорю только о тех должностях, которыми наделяют лиц, делающих первые шаги и не успевших твердо зарекомендовать себя на опыте или доказать свое непостоянство; в этих последних случаях народу трудно внушить ложное мнение или подкупить его, поэтому он будет меньше склонен к заблуждению, чем государь. Народ может быть увлечен славой, известностью и деяниями кого-либо из граждан, преувеличивая их значение, от чего застрахован государь, которого всегда предостережет кто-нибудь из советников. И дабы не лишать подобных же советов народы, мудрые основатели республик устроили так, чтобы при назначении на высшие должности в городе, которые опасно доверять неспособным к ним людям, особенно если к кому- нибудь из них клонится народная привязанность, всякий гражданин, считая это к тому же похвальным делом, мог публично заявить о недостатках претендента, потому что тогда народ сможет судить о нем с лучшим знанием дела. О том, что так велось и в Риме, свидетельствует речь Фабия Максима, обращенная им к народу во время Второй Пунической войны, когда при избрании консулов успех клонился на сторону Тита Отацилия. Фабий считал его неспособным к исполнению консульской должности в такое время и во всеуслышание заявил об этом; вследствие такой речи народ обратил свое расположение на человека, больше этого заслуживающего. Итак, при выборе должностных лиц народы пользуются наиболее правильными мерками, и если им дают советы не хуже, чем государям, они совершают меньше ошибок, чем последние. Поэтому гражданин, желающий заслужить народное расположение, должен, как Тит Манлий, привлечь к себе внимание соответствующим поступком.
Глава XXXV
Сколь опасно отвечать за данный кому-либо совет, и чем необыкновеннее совет, тем больше опасность
Насколько опасно становиться во главе нововведений, которые касаются всех, как трудно готовить и проводить их, а затем охранять, рассуждать было бы слишком долго и увело бы нас в сторону, поэтому, отложив этот предмет до подходящего для таких высоких материй места, я буду говорить
