Ната по плечу:
— Ты здесь совсем как Христос, окруженный старейшинами в храме.
Нату эти слова показались святотатством.
Ему до сих пор регулярно поступали отчисления от использования программы, написанной в то лето, однако с Леопарди они вскоре расстались. Нат создал свою страницу в Интернете и основал компанию, президентом которой стал его отец, вице-президентом — мать, а сам он занял должность исполнительного директора. Следующие несколько лет гонорары за консультации текли рекой.
По настоянию родителей Нат поступил в Бостонский колледж. На лекциях он скучал, от сокурсников, которые были старше его на год, а то и на два и только пили да говорили гадости о женщинах, держался особняком. Название своей будущей компании Нат впервые услышал на лекции по философии. Эмпедокл. Ему просто понравилось, как звучит это имя; учение философа о четырех основополагающих элементах — огне, воздухе, земле и воде, а также любви и ненависти, движущих началах, — показалось ему странным. Он перестал посещать занятия, а потом и вовсе бросил колледж.
— Нужно чем-то зарабатывать на жизнь, — возразил отец.
— Так я зарабатываю.
На самом деле к тому времени Нат полностью содержал своих родителей.
— А вдруг все это рухнет?
— Ничто не вечно.
Последняя фраза оказалась пророческой. Полгода спустя отец, споривший с телевизором, вдруг встал, удивленно оглянулся и упал как подкошенный. Его смерть в одночасье состарила мать. Она проводила почти все время в церкви, переживая о судьбе мужа. Смысл ее жизни теперь заключался в том, чтобы освободить его из чистилища.
Ната захватила идея беспроводного доступа в Интернет. Он разработал оборудование, арендовал частоты на спутнике связи, однако какое-то время казалось, будто он бежит впереди паровоза и поплатится за это. По уши в долгах, Нат уже настолько беспокоился за успех своего предприятия, что поделился тревогами с матерью. Но затем, когда катастрофа казалась неминуемой, небеса открылись, и его подняло на самый гребень. Мать это нисколько не удивило.
— Я прочитала новенну.
— Что ж, это сработало.
— Разумеется. Иначе и быть не могло.
Нат полностью ушел в работу — особенно после того, как у его матери диагностировали болезнь Альцгеймера и он поместил ее в роскошную лечебницу. Казалось, вера оставила его вместе с памятью, покинувшей мать. Никакого серьезного кризиса не было. Нат никогда не сомневался, что, если сядет и хорошенько поразмыслит, все прояснится. Он просто перестал думать о религии, совершать обряды, постоянно находясь в круговороте, особенно теперь, когда «Эмпедокл» зарабатывал астрономические суммы. Нат взял на работу Рея Синклера — они вместе прислуживали в алтаре, а потом Рей прозябал в отделе кадров Бостонского колледжа. Лора Берк пришла по объявлению.
— Где вы учились? — спросил Ханнан.
— В Бостонском колледже.
— И вы тоже? И какая у вас специальность?
— Философия.
— Вот как!
— Если не верите, спросите что-нибудь.
— Кто такой Эмпедокл?
Лора бойко ответила. Это был единственный вопрос по философии, в котором Ханнан хоть что-то смыслил.
— Теперь этот городок называется Агридженто.
Она была права. Ханнан смотрел по карте. И обратил внимание на название расположенного рядом порта. Порто-Эмпедокле.
— Какой у вас опыт работы?
— Никакого.
— Отлично.
Ханнану понравилось, как Лора себя держала, понравился ее склад ума, понравилась откровенность. Он взял ее на работу. И, как и в случае с Реем, это был один из самых умных его ходов.
— А здесь все католики?
Ханнан задумался.
— Я не спрашивал.
Есть ли потолок для роста? Обогатившись Реем и Лорой, «Эмпедокл» устремился к новым высотам. На свой тридцатый день рождения Нат задумался над тем, сколько он стоит — прикидка, кто мог знать точно? — и полученная цифра его ужаснула. Не в силах заснуть, он включил телевизор и наткнулся на какую-то монашку, которая смотрела на него так, словно знала о нем все. Нат собрался было переключить на другой канал, но монашка начала рассказывать про Богородицу. Она говорила так, как говорила его мать. Зачарованный, Нат смотрел канал И-даблью-ти-эн несколько часов подряд и выключил телевизор, только когда в окно уже светило солнце. Он позвонил Лоре и сказал, что его не будет на работе.
— Ты шутишь? Я расписала тебе весь день.
— Отмени и перенеси все.
Пауза.
— Ты заболел?
— Нет, ничего такого. Просто хочу устроить себе выходной.
— Ты заболел.
Нат навестил мать, не просто заскочил на минутку, как раньше, а посидел с ней, жалея о том, что они не могут поговорить. Принесли обед, и Нат накормил ее. Эта высохшая маленькая женщина с перепуганным лицом, казалось, олицетворяла бренность бытия. Что хорошего, если человек завладеет целым миром, но потеряет душу? Подобные мысли не приходили Нату в голову уже много лет. Внезапно собственное богатство показалось ему проклятием.
Склонившись к матери, он прошептал ей на ухо:
— Я буду хорошим мальчиком.
Ему хотелось верить, что она его поняла. Но понимал ли он себя?
— Я схожу на мессу, — прошептал Нат. — И покаюсь.
На следующее утро он отправился на службу. Нат смотрел, как люди идут исповедоваться. На смену кабинкам, оставшимся в его памяти, пришли комнаты примирения, где верующие сидели лицом к лицу со священником и непринужденно болтали о своих грехах. Они выходили просветленными, а вовсе не подавленными, каким помнил себя Нат после обряда. Он подумал о жалобах родителей на перемены в католической церкви. Как можно вернуться к тому, чего больше не существовало?
Нат вылетел в Бирмингем, штат Алабама, в церковь Матери Ангелики, и отстоял сорокапятиминутную очередь в исповедальню. Здесь все уже походило на то, что нужно.
— Преподобный, уже много лет…
— Очень хорошо. Хотите, я помогу вам разобраться с вашей совестью?
— Будьте добры.
Он начал с плотских грехов.
— Ничего такого не было.
— Хорошо.
Священник двинулся дальше по списку смертных грехов, и Нату захотелось повиниться во всех, но лишь когда они добрались до жадности, он ощутил под ногами твердую почву. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю он зарабатывал деньги.
— Я даже не могу сказать, когда в последний раз ходил на воскресную мессу.
— И вот теперь вы пришли исповедоваться.
— Я обязательно изменюсь к лучшему.
— В противном случае я не мог бы дать вам отпущение грехов.
