Маритена. Он сам похоронен там, вместе с женой. — Харрис вздохнул. — Я туда приезжал.
— Вы видели рукопись?
— Да.
Харрису не разрешили делать заметки, однако вечером, оставшись один, он записал все, что запомнил, в свой дневник. Реми Пувуар был в восторге, когда Харрис по возвращении поведал об увиденном. Так завязалась их дружба.
— А Фатима, — сказал Трепанье. — Что Пувуар думает о Фатиме?
— Он говорил, что читал третью тайну.
Трепанье нетерпеливо подался к Харрису.
— И что он рассказал?
— О, Пувуар человек молчаливый.
— А вы у него спрашивали, был ли текст, опубликованный в двухтысячном году, полным?
— Спрашивал.
— Ну и что он ответил? — воскликнул Трепанье.
— Он лишь улыбнулся.
— И что, по-вашему, это означало?
Харрис шумно выдохнул. Казалось, каждый вздох давался ему не легче, чем спортсменам — олимпийское золото.
— Понимайте как хотите.
Затем Харрис повторил все, что ему удалось узнать о бывшем агенте ЦРУ Винсенте Трэгере.
— Я с ним встречался, — сказал Трепанье.
— В Риме?
— Нет-нет. В Нью-Гемпшире. Он прилетел оттуда на личном самолете Игнатия Ханнана.
— Трэгер намеревается обменять отчет ЦРУ о покушении на Иоанна Павла Второго на фатимские документы, — сказал Харрис.
— Откуда вы узнаете?
— Чековский, российский посол, поведал об этом Пувуару.
— Зачем? — спросил Трепанье.
Харрис задумался.
— Ну, многие доверяют Реми разные тайны. На самом деле Чековский просил забрать из архива документ, что посвящен покушению, и передать ему, Чековскому.
— И Пувуар отказался?
— Похоже, этот отчет также исчез.
— Хорошо. Очень хорошо. — Просияв, Трепанье огляделся по сторонам. — Это в очередной раз доказывает, сколь неважным хранилищем является Ватикан.
— Не надо осуждать Реми Пувуара, — беспокойно заерзал Харрис.
— Расскажите, как собираются осуществить обмен.
Все выглядело достаточно просто: два человека встречаются на крыше Североамериканского колледжа, передают друг другу папки и расходятся в разные стороны. Вот только один из них — слетевший с катушек бывший агент ЦРУ, которого разыскивают в Соединенных Штатах по подозрению в убийстве.
— А второй — убийца, — добавил Трепанье.
— Убийца!
— У меня есть все основания считать, что это он проник в гостевой дом «Эмпедокла» и зарезал отца Брендана Кроу, когда тот застал его врасплох. Вне всякого сомнения, именно тогда он и завладел похищенным из Ватикана документом.
— Реми убежден, что именно Брендан Кроу забрал папку Фатимы из архива, — кивнул Харрис.
— И вылетел с ней к Игнатию Ханнану, — подхватил Трепанье. — Быть может, он собирался вытянуть из Ханнана деньги, как это затем сделал Габриэль Фауст.
— Так как же нам поступить? — спросил Катена.
Встав, Трепанье улыбнулся.
— Ваше преосвященство, благодарю за гостеприимство. Полагаю, мне лучше устроиться в другом месте.
Харрис и Катена ждали.
— Я поселюсь в общежитии Североамериканского колледжа.
V
«У нас на улицах тоже толпы!»
Послы Сирии, Ирана и Саудовской Аравии в Италии приехали в Ватикан на машинах, присланных кардиналом Пьячере. Автомобили избегали главных улиц, остававшихся во власти толпы — толпы, чья ярость только возросла бы при мысли, что представители этих стран приняли приглашение временного исполняющего обязанностей государственного секретаря Ватикана. Проскользнув по Борго-Пио, машины въехали через ворота Святой Анны, открытые предупрежденными швейцарскими гвардейцами. Кардинал Пьячере примиряющее спустился навстречу высоким гостям.
Согласно протоколу, все четверо поклонились друг другу. Пьячере указал на распахнутую настежь дверь. В лифте разговоры велись ни о чем. Отец Ладислав, замещающий Бернаньи, провел дипломатов в комнату, где обитые гобеленом стулья были расставлены, словно в лектории.
— Я очень признателен вам за то, что вы откликнулись на мое приглашение, — начал кардинал Пьячере, когда послы расселись.
— Этот визит нужно сохранить в тайне, — сказал сириец с неподдельным страхом в голосе.
— Наша встреча защищена строжайшим обещанием соблюдать полную секретность.
Представитель Саудовской Аравии кивнул. Конечно, только после таких гарантий послы и приняли приглашение, но все же лучше было начать встречу именно с такого официального вступления. У Пьячере мелькнула мысль, что гости напуганы бесчинствующими толпами не меньше его. Глупо думать, что демонстранты являлись орудием в руках дипломатов, скорее — наоборот.
Пьячере сложил пальцы, словно в молитве.
— Позвольте начать с напоминания о том, что документ, породивший все эти неприятности, вне всякого сомнения, подложный.
— Отрекитесь от него!
Требование слилось в единодушном многоголосье.
— У вас будет возможность ознакомиться с заявлением его святейшества.
На самом деле Папа составил два обращения, оба, как было ему свойственно, совершенно заумных. От своего имени Пьячере также осудил подделку, заявив, что преступно утверждать, будто небеса призывают к новому крестовому походу против мусульманского мира. Составляя текст, кардинал старался не думать о святом Бернаре Клервоском, который в двенадцатом веке вдохновлял крестоносцев.
— Этого недостаточно, ваше высокопреосвященство. Одних осторожных отговорок мало. Папа обязан извиниться перед исламом. И назвать того, кто изготовил фальшивку. Виновный должен понести наказание.
— Наказание по заслугам, — мягко добавил посол Саудовской Аравии.
До этого момента Пьячере видел его только в просторном белом халате и характерном головном уборе члена правящей королевской семьи. В одежде западного покроя он напоминал актера Омара Шарифа.
— По-моему, в подземелье замка Святого Ангела сохранились одиночные камеры.
Пьячере внимательно слушал. Ладислав украдкой делал пометки. Исполняющий обязанности государственного секретаря сказал, что прекрасно понимает желание подобающим образом наказать тех, кто искусственно раздул этот кризис.
— Искусственно раздул? — переспросил сириец.
