Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

государственных кредиторов, которых пришлось разделить на пять категорий; первые четыре охватывали тех, кто купил свои ценные бумаги на законном основании, а пятая включала тех, кто не мог доказать, что сделки, которые они заключили, являются законными и добросовестными. Ценные бумаги последних было приказано уничтожить, а ценные бумаги первых четырех категорий подлежали самой строгой и ревностной инспекции.

Результатом деятельности визы явился доклад, в котором рекомендовалось снизить проценты по этим ценным бумагам до пятидесяти шести миллионов ливров. Данная рекомендация аргументировалась описанием выявленных актов казнокрадства и вымогательства, и с целью ее выполнения парламент королевства издал и должным образом ратифицировал соответствующий указ.

Позднее был учрежден еще один трибунал под названием Chambre de I'Arsenal, рассматривавший все случаи присвоения общественных или государственных сумм в финансовых департаментах правительства в недавний злополучный период. Один из судей, который занимался взиманием долгов, по имени Фалоне вместе с аббатом Клеманом и двумя другими чиновниками были уличены в растратах в общей сложности более миллиона ливров. Первых двоих приговорили к отсечению головы, а остальных к повешению, но впоследствии заменили им казнь пожизненным заключением в Бастилии. Было вскрыто много других случаев мошенничества, виновных приговорили к штрафам и к тюремному заключению.

Д'Аржансон разделил с Ло и регентом непопулярность, постигшую всех вдохновителей Миссисипского безумия. Он был смещен с поста канцлера (его место занял д'Аrессо), но сохранил за собой титул хранителя печатей, и ему было дозволено присутствовать на заседаниях Генеральных штатов, когда бы он того ни пожелал. Тем не менее он счел за лучшее уехать из Парижа и какое-то время пожить в одиночестве в своем имении. Но д'Аржансон не был создан для уединенной жизни, и у него, все больше впадающего в уныние и пессимизм, обострилась болезнь, от которой уже долгое время страдал, и менее чем через год он умер. Парижане ненавидели его настолько, что свою ненависть донесли даже до его могилы. Когда похоронная процессия подошла к церкви Сен-Николя-дю-Шардонере, на территории которой были похоронены члены его семьи, ей преградила путь негодующая толпа; двое его сыновей, бывшие распорядителями на похоронах, были вынуждены со всех ног спасаться бегством через один из ближайших переулков, дабы избежать расправы.

Что же касается Ло, то он какое-то время тешил себя надеждой, что Франция позовет его обратно, чтобы он помог ей подвести под кредитование более прочную базу. Смерть регента в 1723 г., который скоропостижно скончался, сидя у камина и беседуя со своей любовницей, герцогиней де Фалари, лишила его этой надежды, и ему пришлось вернуться к прежней жизни игрока. Ему не раз приходилось закладывать свой алмаз единственный отголосок некогда огромного богатства, но успешная игра обычно позволяла ему выкупать камень. Спасаясь от преследования своих кредиторов в Риме, он переехал в Копенгаген, где получил разрешение английского министерства юстиции на проживание на родине; прощение за убийство г-на Уилсона было ему даровано в 1719 г. Ло привезли домой на адмиральском корабле (обстоятельство, давшее повод для непродолжительных дебатов в Палате лордов). Граф Конингсби был недоволен тем, что с человеком, отрекшимся и от своей страны, и от своей религии, обращаются столь почтительно, и выразил убежденность, что присутствие последнего в Англии в то время, когда люди настолько сбиты с толку бесчестными происками директоров Компании южных морей, связано с немалым риском. Он предложил выдворить Ло из страны, но событиям было предоставлено идти своим чередом: больше никто из членов палаты ни в малейшей степени не разделял страхи его светлости. Ло прожил в Англии четыре года, а затем перебрался в Венецию, где и умер в 1729 г. в крайней нужде. На это была сочинена следующая эпитафия:

«Ci git cet Ecossais celebre,

Ce calculateur sans egal,

Qui, par les regles de l'algebre,

A mis la France a l'hopital.» [38]

Его брат, Уильям Ло, деливший с ним бразды правления как банком, так и Луизианской компанией, был заключен в Бастилию по обвинению в присвоении общественных сумм, но ничего доказать так и не удалось. Через год и три месяца он был освобожден и положил начало роду, все еще известному во Франции под титулом маркизов де Лористон.

В следующей главе рассказывается о безумии, охватившем население Англии в то же самое время и при весьма схожих обстоятельствах, но, благодаря усилиям и здравому смыслу конституционной монархии, имевшем последствия гораздо менее катастрофические, чем французский кризис.

«Мыльный пузырь» Южных морей

At length corruption, like a general flood,

Did deluge all; and avarice creeping on,

Spread, like a low-born mist, and hid the sun.

Statesmen and patriots plied alike the stocks,

Peeress and butler shared alike the box;

And judges jobbed, and bishops bit the town,

And mighty dukes packed cards for half-a-crown:

Britain was sunk in lucre’s sordid charms.

— Pope. [39]

Компания южных морей была основана знаменитым Харли, графом Оксфордским, в 1711 году с целью возрождения национальной кредитной системы, пошатнувшейся в результате отставки кабинета министров партии вигов. Государству было необходимо срочно обеспечить погашение долговых обязательств армии и флоту и некоторых других статей текущей задолженности, составлявших в сумме около десяти миллионов фунтов стерлингов. Компания, учрежденная несколькими известными торговцами, тогда еще не имевшая названия, взяла этот долг на себя, а правительство, в свою очередь, согласилось в течение определенного периода гарантировать ей вознаграждение в размере шести процентов в год. Для обеспечения выплаты этого вознаграждения, составлявшего 600 000 фунтов в год, было решено направлять поступления от пошлин на вина, уксус, товары из Индии, обработанные шелка, табак, китовый ус и некоторые другие товары. Компании была дарована монополия по торговле на территории южных морей, и она, будучи зарегистрированной парламентским постановлением, присвоила себе соответствующее название, под которым была известна в дальнейшем. Вышеупомянутый Харли своим участием в этой сделке завоевал себе солидную репутацию, и льстецы назвали это предприятие «шедевром графа Оксфордского».

В этот период истории все общество было одержимо самыми фантастическими идеями разработки огромных месторождений драгоценных металлов на западном побережье Южной Америки. Все узнали о золотых и серебряных месторождениях Перу и Мексики, поверили в их неисчерпаемость и в то, что стоит лишь отправить туда английских старателей, как это стократно окупится слитками чистого золота и серебра. Настойчиво муссируемое сообщение о том, что Испания хочет открыть для торговцев четыре порта на побережьях Чили и Перу, вызвало всеобщую эйфорию, и акции Компании южных морей высоко котировались много лет подряд.

Между тем Филипп V, король Испании, никогда не имел ни малейшего намерения разрешить англичанам свободно торговать в портах Латинской Америки. Переговоры об этом велись, но их единственным результатом стал договор assiento привилегия на поставку в колонии негров-рабов в течение тридцати лет и на отправку один раз в год корабля, ограниченного и по тоннажу и по стоимости груза, для торговли с Мексикой, Перу или Чили. Да и то, последнее разрешение