путем неимоверных усилий удалось бежать в нейтральную Швейцарию, где он был недосягаем для папской немилости.
Немедленно начался суд над сторонниками Борри, и все они были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Заочный суд над Борри длился свыше двух лет. В 1661 г. его приговорили к смерти как еретика и колдуна, и его изображение было сожжено в Риме обычным палачом.
Тем временем Борри тихо жил в Швейцарии, позволяя себе удовольствие ругать инквизицию и ее судебные процессы. Впоследствии он отправился в Страсбург, намереваясь поселиться в этом городе. Там его, как человека, несправедливо преследуемого за религиозные убеждения, и к тому же великого алхимика, встретили исключительно радушно. Он, однако, счел этот город слишком тесным для своих честолюбивых планов и в том же году перебрался в более богатый Амстердам. Борри снял роскошный дом, обзавелся экипажем, затмевающим своим великолепием кареты самых богатых купцов города, и присвоил себе титул «превосходительство». Откуда он взял на все это деньги, долго оставалось тайной. Адепты алхимии давали этому свое обычное объяснение. Здравомыслящие люди придерживались мнения, что он пришел к этому более прозаическим путем, помня, что среди его несчастных учеников в Милане было много состоятельных людей, которые в соответствии с одним из основополагающих принципов ордена уступили все свои земные богатства его основателю. Как бы ни были получены эти деньги, Борри тратил их в Голландии направо и налево, и люди относились к нему с немалым уважением и почетом. Он провел несколько удачных исцелений, и его репутация возросла настолько, что его превозносили как чудо-медика. Он усердно продолжал алхимические эксперименты и каждый день ждал успешного завершения превращения неблагородных металлов в золото. Надежда на это не покидала его никогда, даже в самые черные дни, а в описываемый период финансового благополучия он позволял себе самые безумные траты. Однако на деньги, привезенные из Италии, он не мог долго вести столь роскошную жизнь, а химера философского камня, обещавшая удовлетворение всех запросов в будущем, не приносила никакого дохода в настоящем. Через несколько месяцев ему пришлось урезать свои расходы и отказаться от большого дома, позолоченной кареты и дорогих чистокровных лошадей, ливрейных лакеев и помпезных увеселений. Отказ от роскоши повлек за собой падение популярности. Помощь врача, ходящего к больным пешком, казалась не такой чудодейственной, как помощь «его превосходительства», некогда подъезжавшего к домам бедняков в карете, запряженной шестеркой лошадей. Из чудо-лекаря он превратился в обычного человека. Его некогда лучшие друзья оказывали ему холодный прием, а неимущие льстецы пели дифирамбы новым кумирам. В сложившихся обстоятельствах Борри счел, что самое время сменить место жительства. С этой целью он занимал деньги везде, где только мог, и сумел получить от купца по фамилии де Меер двести тысяч флоринов якобы на поиски живой воды. Ему также удалось заполучить шесть дорогостоящих алмазов под предлогом того, что он сумеет устранить имеющиеся в них дефекты без уменьшения их массы. С этой добычей он под покровом ночи покинул Амстердам и проследовал в Гамбург.
По прибытии в этот город Борри разыскал знаменитую Кристину, бывшую королеву Швеции. Добившись аудиенции, он попросил ее покровительства своим поискам философского камня. Она обеспечила ему некоторую поддержку, но Борри, опасаясь, что амстердамские купцы, имеющие связи в Гамбурге, разоблачат его как преступника, останься он в этом городе, уплыл в Копенгаген, где добился покровительства Фридриха III, короля Дании.
Сей правитель твердо верил в трансмутацию металлов.
Нуждаясь в деньгах, он с готовностью прислушивался к планам красноречивого авантюриста. Он снабдил Борри всем необходимым для проведения экспериментов и следил за их ходом с большим интересом. Фридрих ежемесячно ожидал богатств, на которые можно будет купить Перу, а будучи разочарованным, терпеливо принимал извинения Борри, у которого после каждой неудачи всегда имелось какое-нибудь правдоподобное объяснение. Со временем король сильно к нему привязался и защищал его от завистливых нападок придворных и возмущения тех, кому было больно сознавать, что их монарх стал легкой добычей шарлатана. Борри пытался сохранить расположение короля всеми доступными ему средствами. В это м ему помо гало знание медицины, часто спасавшее его от немилости. Так он прожил при дворе Фридриха шесть лет, но в 1670 г. этот монарх скончался, и Борри остался без покровителя.
Поскольку он нажил в Копенгагене больше врагов, чем друзей, и ему было не на что надеяться при следующем суверене, он нашел убежище в другой стране. Сперва он отправился в Саксонию, но там его ждал столь нелюбезный прием и подстерегала столь большая опасность, исходящая от эмиссаров инквизиции, что он прожил там всего несколько месяцев. Не предвидя ничего, кроме гонений, в странах, признающих духовную власть Папы Римского, он принял решение поселиться в Турции и принять ислам. Добравшись по пути в Константинополь до границы с Венгрией, он был арестован по подозрению в участии в только что раскрытом заговоре графов Надасди и Франжипани. Напрасно он клялся в своей невиновности и сообщал пограничной страже свое настоящее имя и род занятий. Борри посадили в тюрьму и послали императору Леопольду запрос о дальнейшей судьбе задержанного. Его счастливая звезда клонилась к закату. Леопольд получил письмо в неудачный для Борри момент. Его величество совещался наедине с папским нунцием, и как только последний услышал имя Джузеппе Франческе Борри, он потребовал передать узника святейшему престолу. Его требование было удовлетворено, и Борри, закованного в ручные кандалы, отправили под конвоем в римскую тюрьму инквизиции. Он был в гораздо большей степени мошенником, нежели фанатичным приверженцем своих воззрений, и был не прочь публично отречься от своей ереси, если бы это сохранило ему жизнь. Когда ему было сделано соответствующее предложение, он не замедлил его принять. Вынесенный ему в прошлом смертный приговор едва ли мог быть заменен наказанием менее суровым, чем пожизненное заключение, но он был безумно рад избежать лап палача любой ценой и 27 октября 1672 г. сделал публичное признание своей вины перед собравшейся толпой римлян. После этого он был переведен в тюрьму замка Сант-Анджело, где оставался до самой смерти, имевшей место двадцать три года спустя. Утверждают, что незадолго до смерти он удостоился существенной привилегии: ему разрешили иметь лабораторию и скрашивать одиночное заключение поисками философского камня. Экскоролева Кристина во время пребывания в Риме часто посещала старика, чтобы поговорить с ним о химии и о доктринах розенкрейцеров. Она даже добилась для него разрешения иногда покидать тюрьму на один или два дня и гостить у нее во дворце под ее ответственность за его возвращение в неволю. Она поощряла его поиски великого секрета алхимиков и для их осуществления снабжала его деньгами. Можно предположить, что Борри извлек из этого знакомства максимальную выгоду, а Кристина не получила ничего, кроме горького опыта. Однако нет уверенности в том, что она получила даже это, ибо до самой смерти она верила в возможность отыскания философского камня и была готова помочь любому внушающему доверие авантюристу.
Примерно на двенадцатом году заключения Борри в Кёльне был издан небольшой труд, озаглавленный
Не дожив до восьмидесяти лет, Борри умер в тюрьме Сант-Анджело в 1695 г. Кроме
Помимо искателей философского камня, о которых было рассказано выше, в данном и предыдущем столетии жило множество авторов, наводнивших литературу своими книгами на эту тему. Большинство ученых мужей той эпохи действительно верило в целесообразность означенных поисков. Несмотря на то, что Ван Гельмонт, Боррихий, Кирхер, Бёрхааве и другие авторы не занимались алхимией профессионально, они любили эту науку и поощряли специалистов в данной области. Гельвеции, дед и тезка прославленного философа, утверждает, что в 1666 г. в Гааге он видел, как некий незнакомец превратил неблагородный металл в золото. Он пишет, что однажды к нему в кабинет зашел человек, одетый как респектабельный бюргер из Северной Голландии, но весьма скромный и простой в общении, намеревавшийся развеять его
