Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы

Так была развеяна первая туча, нависшая над планами Ло, и он, свободный от мрачных предчувствий, сосредоточился на своем знаменитом Миссисипском проекте, акции которого стремительно поднимались в цене, несмотря на деятельность парламента. В начале 1719 г. был издан указ, дарующий Мисси сноской компании исключительную привилегию торговли с Ост-Индией, Китаем и странами южных морей, а также со всеми владениями Французской ост-индской компании, основанной Кольбером. Компания после этого бизнес-прорыва присвоила себе более соответствующее ее статусу название — Компания двух Индий и выпустила пятьдесят тысяч новых акций. Планы, вынашиваемые Ло в то время, были самыми грандиозными. Он обещал годовой дивиденд в двести ливров за каждую акцию стоимостью пятьсот ливров, который, так как акции оплачивались в hilleti d'etat по номинальной стоимости, но стоили менее 100 ливров, составлял около 120 процентов.

Так долго накапливавшийся общественный энтузиазм не смог противостоять столь блестящей перспективе. На покупку пятидесяти тысяч новых акций было подано по меньшей мере триста тысяч заявлений, и дом Ло на улице Куинкампуа с утра до ночи осаждали страждущие просители. Так как было невозможно угодить всем, прошло несколько недель, прежде чем был составлен список новых удачливых держателей капитала; за это время царящее в обществе возбуждение превратилось в безумие. Герцоги, маркизы, графы и их герцогини, маркизы и графини каждый день часами ждали результатов на улицах у дома господина Ло. Наконец, дабы избежать толкотни среди толпы простолюдинов, тысячами заполонивших все близлежащие улицы, они сняли меблированные комнаты в прилегающих домах и теперь могли постоянно находиться рядом с заветным домом, откуда новый Плутос [19] разбрасывал сокровища. Ежедневно стоимость акций первого выпуска росла, а новые заявки на покупку акций — результат золотых грез целой нации стали столь многочисленными, что сочли целесообразным выпустить не менее трехсот тысяч новых акций по пять тысяч ливров каждая, чтобы регент на волне общественного энтузиазма смог выплатить национальный долг. Для этой цели требовалась сумма в пятнадцать миллиардов ливров. Рвение нации было настолько велико, что эта сумма могла бы быть собрана в трехкратном размере, если бы правительство санкционировало это.

Ло находился в зените процветания, а люди приближались к зениту их слепого увлечения. Высшие и низшие классы были в равной степени преисполнены желания несметного богатства. Среди тогдашней аристократии не было ни одной мало-мальски заметной персоны, за исключением герцога Сен-Симона и маршала Виллара, не вовлеченной в куплю-продажу акций. Люди всех возрастов и сословий играли на повышение и понижение миссисипских ценных бумаг. Рю де Куинкампуа была излюбленным местом огромного числа брокеров. Это была узкая, неудобная улочка, на которой постоянно происходили несчастные случаи из-за огромного скопления народа. Аренда домов на этой улице в обычные времена стоила одну тысячу ливров в год, теперь же от двенадцати до шестнадцати тысяч. Сапожник, имевший на этой улице прилавок, зарабатывал около двухсот ливров в день, сдавая его напрокат и снабжая брокеров и их клиентов письменными принадлежностями. Предание гласит, что один стоявший на этой улице горбун зарабатывал значительные суммы, сдавая в аренду энергичным спекулянтам свой горб в качестве письменного стола! Большое скопление людей, собиравшихся для занятия бизнесом, привлекало еще большую толпу зевак. Сюда стягивались все воры и аморальные элементы Парижа, здесь постоянно нарушали общественный порядок. С наступлением сумерек часто приходилось высылать отряд солдат для очистки улицы.

Ло, тяготившийся таким соседством, переехал на площадь Вандом, сопровождаемый толпой agioteurs[20]. Эта просторная площадь вскоре стала столь же многолюдной, что и улица Куинкампуа: с утра до ночи на ней шли торги. Там сооружали палатки и тенты для заключения сделок и продажи напитков и закусок; в самом центре площади устанавливали столы для игры в рулетку, где с толпы собирали золотой или, скорее, бумажный урожай. Бульвары и скверы были забыты, влюбленные парочки прогуливались преимущественно по площади Вандом, ставшей модным местом отдыха праздного люда и встреч деловых людей. Здесь целыми днями стоял такой несусветный гам, что канцлер, чей суд находился на этой площади, пожаловался регенту и муниципалитету на то, что он не слышит адвокатов. Ло, когда к нему обратились по этому поводу, выразил готовность помочь устранить это неудобство, для чего заключил договор с принцем де Кариньян, касающийся гостиницы Отель-де-Суассон, имевшей с задней стороны парк площадью в несколько акров. Сделка состоялась, и Ло приобрел отель за огромную цену, а принц сохранил за собой великолепный парк как новый источник дохода. В нем были прекрасные статуи и несколько фонтанов, и в целом он был спланирован с большим вкусом. Как только Ло обустроился в своей новой резиденции, был издан указ, запрещавший всем без исключения лицам покупать или продавать акции где бы то ни было кроме парка Отель-де-Суассон. В центре парка, среди деревьев, соорудили около пятисот небольших тентов и павильонов для удобства брокеров. Их разноцветье, развевающиеся на них веселые ленты и флаги, оживленные толпы, непрерывно снующие тудасюда, несмолкаемый гул голосов, шум, музыка, странная смесь деловитости и удовольствия на лицах людей все вместе это создавало некую волшебную атмосферу, приводившую парижан в полный восторг. Пока продолжалась эта мания, принц де Кариньян получал колоссальные прибыли. Каждый тент сдавался в аренду за пятьсот ливров в месяц, и так как их там было как минимум пятьсот, его месячный доход только из этого источника должен был составлять 250 000 ливров (свыше 10 000 фунтов стерлингов).

Маршал Виллар, честный старый солдат, был так раздражен этим безумием, охватившим его соотечественников, что никогда не высказывался по данному вопросу спокойно. Проезжая однажды через площадь Вандом в своей карете, сей холерический господин был настолько раздражен людской суматохой, что внезапно приказал кучеру остановиться и, высунув голову из окна кареты, добрых полчаса разглагольствовал об их «отвратительной алчности». Это было не очень умно с его стороны. Отовсюду раздавались свист и громкий хохот, в его адрес летели бесчисленные остроты. Наконец когда появились серьезные признаки того, что вот-вот в направлении его головы полетит нечто более весомое, маршал счел за благо поехать дальше. Он больше никогда не повторял этот эксперимент.

Двое рассудительных, спокойных и философски настроенных литераторов, месье де ла Мотт и аббат Терразон, поздравили друг друга с тем, что хотя бы они остались в стороне от этого странного слепого увлечения. Несколькими днями позже, когда достопочтенный аббат выходил из Отель-де-Суассон, куда он приходил купить акции Миссисипской компании, он увидел ни кого иного, как своего друга ла Мотта, входившего внутрь с той же целью. «Ба! сказал аббат, улыбаясь, это вы?» «Да, сказал ла Мотт, протискиваясь мимо того так быстро, как он только мог, а неужели это вы?» В следующий раз, когда двое ученых мужей встретились, они разговаривали о философии, о науке и о религии, но ни тот, ни другой долго не осмеливались произнести хоть слово о Миссисипской компании. Наконец, когда это произошло, они сошлись на том, что никто и никогда не должен от чего бы то ни было зарекаться и что нет такого безрассудства, от которого был бы застрахован даже умный человек.

Тем временем Ло, новый Плутос, стал самой важной особой в государстве. Придворные забыли о вестибюлях регента. Пэры, судьи и епископы толпой устремились в Отель-де-Суассон; офицеров армии и военно-морского флота, титулованных светских женщин и всех, кто в силу унаследованного высокого социального статуса или высокого служебного положения мог претендовать на первенство, можно было встретить в его вестибюлях, где они ждали своей очереди, чтобы подать прошение о получении доли акционерного капитала Индийской компании. Претендентов было столько, что Ло не мог принять даже десятую их часть, и для получения доступа к нему использовались любые уловки, какие могла подсказать человеческая изобретательность. Пэры, чей сан был бы оскорблен, заставь их регент ждать приема полчаса, были готовы шесть часов ожидать встречи с месье Ло. Претенденты платили его слугам гигантские суммы, чтобы те просто объявляли их имена. С той же целью титулованные женщины пользовались обольстительностью своих улыбок, но многие из них приходили в течение двух недель, прежде чем добивались аудиенции. Когда Ло принимал какое-либо приглашение, его зачастую окружало такое большое количество женщин, каждая из которых просила внести ее имя в списки держателей акций нового выпуска, что, несмотря на его известную и привычную галантность, Ло приходилось отражать их натиск par force[21]. Люди прибегали к самым нелепым ухищрениям, дабы получить возможность поговорить с ним. Одна женщина, тщетно прилагавшая к этому усилия в течение нескольких дней, в отчаянии отказалась от любых попыток встретиться с ним в его доме, но строго-настрого приказала своему кучеру смотреть в оба всякий раз, когда она едет в карете по