жестом подзывает адепта Хирико:
– Сможете разыскать в его разуме нужную вещь?
Хирико осторожно шагает к Антиоху через обломки. Тот смотрит на неё настороженно, но не произносит ни слова, и она помещает свои ладони на его виски.
– Что она делает? – спрашивает Антиох.
– Тебе не о чем волноваться, – заверяет его Нагасена.
Это не убеждает хирургеона, и он смотрит на Хирико с подозрением, нервно поблёскивая глазами.
– Кто она такая? – спрашивает он.
– Я нейролокутор, – говорит Хирико в качестве объяснения. – А теперь сиди смирно, или пострадаешь.
Она закрывает глаза, и Антиох напрягается в ожидании боли.
На что может быть похож разум человека, который одурманен квашем? Возможно ли в принципе извлечь из него что-то полезное? Или его ум подобен крепости, где врата распахнуты, а все двери оставлены незапертыми?
Хирико не двигается почти минуту, потом с силой выдыхает, и её руки соскальзывают с головы Антиоха. Она смотрит остекленевшими глазами, и Нагасена гадает, не перекинулось ли на её сознание воздействие кваша.
– Ох, – произносит она, тряся головой.
– Вы что-нибудь добыли? – спрашивает Нагасена.
Она кивает, всё ещё избавляясь от последствий своих изысканий в разуме Антиоха. Хирургеон выглядит напуганным, и Нагасена осознаёт, что Хирико избавила его от наркотического опьянения. Теперь Антиох вынужден столкнуться с реальностью, не имея возможности спрятаться за утешительной завесой дури, и мир становится пугающим местом.
– Они направляются в так называемый Храм Горя, – говорит Хирико.
– Ты знаешь, где это? – спрашивает её Головко.
Хирико смотрит Антиоху в глаза:
– Да. Это к востоку отсюда. Теперь я знаю дорогу.
– Тогда нам больше не нужен этот предатель, – рычит Головко.
Прежде чем Нагасена успевает его остановить, Чёрный Страж достаёт свой пистолет и всаживает Антиоху пулю в голову.
XX
Краски и Оттенки / Конец Всего Хорошего / Группа Зачистки
Когда Кай очнулся, то, к его удивлению, у него ничего не болело, и он испытывал едва ли не всепоглощающее чувство облегчения. Он поднял голову, ощущая острые металлические кромки, впившиеся в его живот. Мир сиял формами из света и тени, отражающими псионические эманации и безжизненные участки. Перед астропатом вырисовывалась чёткая картина зданий, улиц и окружающего пространства. Образ мира был столь же ярким и отчётливым, как и воспринимаемый теми, кто смотрел глазами, данными им от рождения.
– Стойте, – сипло прошелестел Кай. – Пожалуйста, остановитесь. Опустите меня вниз.
Нёсшая его махина остановилась, и грубые руки осторожно сняли его на землю. Перед ним стоял исполин, одетый в броню из шлифованного металла. Примитивные доспехи из листовой стали, пристёгнутые ремнями к громадному телу, и резкие очертания пистолетов, заткнутых у него за поясом, лишь увеличивали чудовищные размеры воина. Его облегала едва различимая золотая дымка, похожая на клочки облака, зацепившиеся за хвостовое оперение летательного аппарата.
Её вид всколыхнул воспоминания о пространстве грёзы, но их суть ускользала от астропата, хотя он был убеждён, что там произошло что-то жизненно важное. В памяти всплывали смутные образы регицидной доски и скрытого капюшоном противника, но он пока не мог ухватить смысл.
– Атхарва? – произнёс Кай, когда в его мысли вторглась суровая реальность.
– Да, – откликнулся гигант. – Ты дал мне повод побеспокоиться. Я не знал, останешься ли ты в живых.
– А я живой? Не уверен, – простонал Кай, стоя на подгибающихся ногах и удивляясь тому, что всё ещё держится на них после такого напряжённого путешествия. – Я чувствую себя так, словно один из вас дал мне по морде.
– Это не так уж далеко от истины, – признал Атхарва, переводя взгляд на одетую в тяжёлые доспехи фигуру Асубхи. Когда Кай видел Отвергнутых Мертвецов в прошлый раз, они выглядели по-другому. Сейчас на них были кованые железные нагрудники, скруглённые наплечники и допотопные шлемы, придающие им сходство с воинами-варварами предшествовавших Объединению времён, которые составляли кровожадные племена, что владычествовали на Древней Земле до пришествия Императора. У Субхи даже был деревянный щит.
Кай всегда знал, что его соратники по побегу были воинами, но их зрелище в боевом облачении резко напомнило ему о том, что они защищают его, лишь поскольку это совпадает с их целям. Изменись это, и он станет им ненужен.
– Где вы взяли доспехи и оружие? – спросил он, разглядев на них странный комплект пистолетов и клинков, которых хватило бы, чтобы оснастить втрое больше людей.
– Нам заступили дорогу некие исключительно глупые граждане, – сказал Асубха. – Но теперь их уже нет в живых.
Каждого воина окружал едва заметный ореол света, видимый на фоне чёрных оттенков железа, серой стали и коричневой кирпичной кладки. Кай различал их всех по краскам и оттенкам: Тагор, Субха и Асубха вырисовывались в разъярённо-красных, фиолетовых и смертоносно-серебристых тонах, Атхарва сочетал в себе золото, слоновую кость и кумач, а Севериан был закутан в сумрак грозовой тучи и туман. Кай заметил Аргентуса Кирона и Гифьюа, привалившихся к каменной массе оползня. Последние следы их аур утекали в воздух, как тепло из остывающего трупа.
– Мы потеряли Гифьюа и Кирона, – сказал Субха, и в его голосе звучала неподдельная боль. – При той компании был здоровый ублюдок, который понимал толк в схватке.
– И мы задали ему такую трёпку, что он уполз, как побитая собака, – добавил Тагор.
– Но он вернётся, – сказал Асубха. – Такие, как он, не сдаются.
– Тогда в следующий раз убьём его как следует, – прорычал Тагор, оскалив зубы. Кай увидел, что аура вокруг его головы заполыхала холодным мерцанием железа, как туго натягиваемая сворка. Мышцы Тагора взбугрились и заиграли в предвкушении схватки, но Пожиратель Миров громко выдохнул и отправился прочь, прежде чем успел потерять над собой контроль.
– Где мы? – спросил Кай, простирая вовне свои чувства.
– Всё ещё в Городе Просителей, – ответил Атхарва. – Но мы почти достигли его восточной границы.
Кай медленно кивнул. Фоновое бормотание мыслей и гул жизни ещё раньше сказали ему, что они всё ещё находятся в Городе Просителей. Хотя боль от ран на голове и была сильной, с ней можно было справиться, и, как это было ни забавно, но пользуясь вторым зрением вместо дорогостоящей аугметики, он чувствовал себя так, словно сбросил оковы. Он так давно не прибегал к своим псионическим способностям, чтобы ориентироваться в окружающем мире и понимать его.
Над Каем возвышались горы, настолько огромные, что им, казалось, не было конца. Хотя сами пики и не были живыми, но за все те тягостные эпохи, что минули с тех пор, как их вытолкнуло из-под древнего
