на диван и вновь обнялись, изнуренные, удовлетворенные и дрожащие.
— Класс! — произнес он, посмотрев на меня.
Я согласно улыбнулась и заглянула ему в глаза.
— Спасибо, Томми!
— Всегда пожалуйста, — ответил он, и хитрая улыбка вновь заиграла на его губах, — в любое время!
Я улыбнулась и поцеловала его в шею.
Дрожь потихоньку прошла. Мысли о трупах все еще копошились, но уже далеко, где-то на задворках сознания.
Томми высвободился из моих объятий и пошел на кухню. А я провожала его восхищенным взглядом, не в силах налюбоваться. Он принес себе пиво, а мне — бутылку воды, уселся рядом, и мы вновь обнялись. Сделав глоток, я принюхалась.
— Пахнет сексом.
— И как же он пахнет?
— Как… — И я улыбнулась, откинув голову. Слова пришли сами собой: — Как свежий пот и вымытый член.
— Пикантно и поэтично, — заметил Томми и поцеловал меня в шею. — Ты потрясающая женщина.
— Признайся, что ты любишь меня за то, что я умная.
— Нет. Мне нравится, что ты умная, но люблю я тебя за твою попу.
— За задницу.
— Что?
— Ты сказал «попа», как в детском саду. Скажи «задница».
— Не могу.
Я повернулась и удивленно взглянула на него:
— Ты смеешься надо мной?
— Нет.
Я заглянула ему в глаза и, поняв, что он не шутит, тесно прижалась к нему спиной и захихикала.
— А ты, оказывается, пай-мальчик, прямо бойскаут. Вот не знала.
— Опытный скаут, честно говоря.
Я не вытерпела и затряслась от смеха. Мои прикосновения переросли в нечто большее, и Томми доказал, что уж значок «За сексуальную доблесть» у него есть наверняка.
Прошел час. Обнаженные, мы лежали на ковре, закинув ноги на журнальный столик.
— Я вот думаю: неужели это все мне? — радостно сказал Томми.
— Такой был гадкий день… и все же не бывает худа без добра.
— Поговорим об этом? У меня есть кое-какие соображения.
Я посмотрела ему в лицо:
— И какие же?
— Ты сказала, жертвы истекали кровью в ванне. Ты знаешь, что для этого они должны были оставаться живыми. Так?
— Угу.
Кровь не польется из трупа. Сердце ведь уже остановилось.
— Но убийца должен был их усмирить. Ты что-то говорила про наркотики. Думаю, ты права. Держу пари, он воспользовался препаратом, расслабляющим мышцы. Таким образом, жертвы знали о том, что с ними происходит. И это еще больше возбуждало преступника. — Томми пожал плечами. — Всего лишь мысли.
Я провела рукой по завиткам волос на его груди. Он не мохнатый, как плюшевый мишка, а как раз такой, как мне нужно.
Я поняла, что Томми прав. Я лишь в общих чертах описала ему события прошедшего дня, а он уже успел их проанализировать и сделать вывод об умственных способностях преступника, о его желаниях и чувствах, которые он испытывал, утоляя эти желания.
«Я думала о наркотиках, но мышечные релаксанты — более конкретная вещь… Стоит взять на заметку. Томми, дорогой, когда ты успел об этом поразмыслить? До того, как мы занимались любовью, или после? Может, во время? А я бы снова не прочь… Люди, которых я видела сегодня, в большинстве своем были мертвы. Но я-то — нет. Секс — это способ почувствовать, что ты еще жив».
Моя рука скользнула ниже и кое-чем завладела.
— Все догадки я проверю завтра, — сказала я. — А сейчас я хочу тебя. Так что соберись с силами, как тебя учили на секретной службе, и выполни свой долг.
Он легонько ущипнул меня за сосок, поставил на пол бутылку пива… и еще один час мы провели, доказывая, что живы.
Мы лежали обнявшись, изнуренные, опустошенные и счастливые.
— Знаешь, что я подумал? — сказал Томми, нарушив наше уютное молчание.
— Похоже, ты действительно размышляешь во время секса!
— Все самые умные мысли приходят ко мне, когда я голый.
— Ну и?
— И боль, и правосудие объединяет один мотив.
— Да, я знаю.
— Правда? — удивился он.
— Мотив старый и совершенно избитый, — сказала я. — Ненависть.
— Подумать только, ведь я мог тебя опередить.
Я поцеловала его в шею.
— Не расстраивайся. Но когда же ты нашел время подумать об этом?
— Оргазм прочищает мозги, — широко улыбнувшись, ответил Томми.
— Значит, тебя осенило?
Он закатил глаза.
И вдруг я осознала, что мне стало лучше, гораздо лучше. Было так плохо, а Томми позвонил и приехал. Мы любили друг друга и разговаривали о работе, и… И меня поразила еще одна мысль: «Господи, неужели мы вместе?» Эта мысль показалась непривычной, чужой и в то же время успокаивающей и давно знакомой. Когда вы замужем или женаты много лет, появляется ощущение надежности, уверенности в том, что дома вас ждут. Если кто-нибудь вас подведет, предаст или умрет на ваших руках, вы всегда найдете поддержку у родного человека. Он никогда не оставит вас в беде. Лишиться его — значит потерять часть себя и каждую ночь умирать от желания, ощущая обманчивое присутствие на опустевшей кровати.
Неужели мы переступили эту грань? Ту, которая отделяет легкомысленные связи от серьезных отношений?
— Ты что-то хотела сказать? — спросил Томми.
— Да нет, просто… — я тряхнула головой, — просто подумала… о нас. Не обращай внимания.
— Не делай этого.
— О чем ты?
— Если ты думаешь о чем-нибудь, не стоит говорить, что твои мысли ничего не значат. Можешь не рассказывать, только не говори, что это не важно.
Я внимательно посмотрела ему в глаза и обнаружила в них лишь искреннее участие и ни грамма раздражения.
— Извини, я просто размышляла… — У меня перехватило дыхание. Почему так трудно сказать это вслух? — Томми… мы — вместе?
— И это все? — спросил он и улыбнулся. — Конечно, вместе.
Я даже охнула в ответ.
