трубку! – сообщила она после секундной паузы. – Скажите, какие все нервные. Всем можно иметь нервы, кроме меня! Ты никогда не думала, почему некоторым людям достается все самое неприятное? Они и пашут, как проклятые, и чужие проблемы решают, и говорят про них черт-те что, а чтобы кто пожалел, не дождешься…
– До завтра, – Катя открыла наконец дверь. У нее не было ни малейшего желания вступать в сложную дискуссию о воле и предопределении. Лариса махнула ей рукой, в которой все еще сжимала гудящую телефонную трубку:
– Так завтра вечером посидим над серией? Смотри не забудь!
«Забудешь тебя», – мрачно думала Катя, спускаясь по полутемной лестнице. Свет на площадках горел через одну. Еще не так давно она поежилась бы, оказавшись за полночь в темном чужом подъезде, но сейчас ей все было нипочем. Происходившие в последние дни события словно закалили ее, и Катя начинала смотреть на окружающий мир с определенной дерзостью вместо прежней робости. «Наверное, я в самом деле меняюсь, – думала она, спускаясь с крыльца и прыгая по лужам к своему подъезду. – Оно и хорошо бы… Не должен человек принимать законченную форму в двадцать восемь лет! Это какая-то преждевременная старость. Ну, любовь и дружбу мне придется искать заново, а вот что насчет работы? Выберусь я когда-нибудь из своего болота? Менять надо все, и радикально!»
– И прежде всего тебе нужно попросить у Великого Гудвина новые мозги! – сказала она себе, уже войдя в свою квартиру и повесив куртку на вешалку. – Твой кофе, числом две банки, уехал к Антону! Это уже даже не преждевременная старость, милая, это маразм!
Глава 11
Катя бросила только один взгляд в сторону гроба и сразу отвернулась, чтобы не дать увиденному отпечататься в памяти. Но было поздно. Бледное востроносое личико, выглядывающее из-под старушечьего платка с черными кружевами, мгновенно стерло прежний образ Вики – гордой, самоуверенной красавицы. На лице у той Вики было ясно написано: «Смотрите на меня, любуйтесь и завидуйте!» Детское личико покойницы выражало лишь скорбное бессилие. Кате показалось, что даже его классически правильные черты изменились, но рассматривать Вику дольше секунды она не решилась. Ее догадку подтвердили шепчущиеся за спиной женщины, только что отошедшие от гроба.
– Ну, не узнать, совсем другая… – слезливо пробормотала одна.
– Будешь другая, когда с седьмого этажа упадешь! – грубо ответила ей приятельница. – Ее же тут заново лепили. Не понимаю, зачем в открытом гробу?
– Мать так хотела! – таинственно шепнул кто-то третий.
– А где же она сама?
– Ее вывели, дурно стало. Она же тут в соседнем корпусе лежит, в кардиологии. Сейчас там сделают укол, и поедем на кладбище.
– Маша совсем сдала, – послышался чей-то сострадательный вздох. – Еще бы, дочке двадцать лет, красавица, замуж собиралась! Вот, расти после этого детей! А она же с ними одна билась, что был муж, что не было его…
– Вон-вон ее ведут! – оживилась женщина с грубым голосом. – Господи, совсем синяя! Как бы нам, девушки, не пришлось и ее скоро провожать!
– Типун тебе! – хором возмутились ее подруги. – Марье всего-то пятьдесят!
– Да от такой жизни раньше времени в могилу заглянешь! – отрезала та. – С чем осталась-то? Лариска – яд-девка, изведет мать и всю квартиру получит! Только тогда и замуж выскочит!
– Ты разве что-то знаешь? – вцепились в нее женщины.
Катя тоже невольно прислушалась, стараясь не выдать своего внимания, но стайка сплетниц внезапно снялась и хищно потянулась к Викиной матери. Девушка осталась на месте, гадая, чем закончатся эти похороны, где всем было так мало дела до самой покойницы.
Она приехала в морг с небольшим опозданием и только издали кивнула Ларисе. Та была все время окружена людьми и ответила торопливым взмахом руки. Катя сразу отошла в сторону и встала так, чтобы оказаться ближе к выходу. Она решила подкараулить Лешу, твердо намереваясь поговорить с ним начистоту, но была уже половина одиннадцатого, а парень все не появлялся.
«Может, вообще не приедет, струсит! Лариса говорит, ему бояться нечего, но ведь это только слова!»
– Привет!
Девушка испуганно обернулась и с замиранием сердца увидела человека, о котором только что думала. Леша выглядел весьма импозантно. Он вырядился в темный классический костюм, надел галстук и придал лицу подходящее к случаю скорбное выражение. Ни тени смущения или сознания своей вины – он был самоуверен, как всегда.
– Есть разговор, – сквозь зубы проговорила Катя.
– О Господи, – несколько театрально произнес тот. – Все со мной хотят пообщаться, и никто меня не любит. Случилось что?
– Случилось то, что я узнала, как ты разделался с собакой Вики, – выпалила Катя, отбросив дипломатию. – И ты был у них в ту ночь, устроил скандал, довел ее до истерики! А когда она прыгнула с балкона, удрал, чтобы не встречаться с милицией!
Парень сдвинул брови, и у него на переносице обозначилась глубокая морщина, сразу сделавшая лицо старше лет на десять.
– Целое дело сшила, – то ли одобрительно, то ли насмешливо заметил он. – Прямо хоть на подпись прокурору.
– Может, оно туда и попадет! – Катя уговаривала себя не бояться, хотя этот ироничный тон ее пугал. – Особенно если выяснится, что разговор с Глебом у тебя был не такой простой, как ты уверяешь!
– С ума сойти! – Леша потер ладонью гладко выбритый подбородок. – Ты мне угрожаешь?
– А ты привык сам угрожать людям? – храбро парировала она. – Ой, прости, еще же есть маленькие собачки! Трудно было хлопнуть такую муху?
– Я убиваю собак, и я убиваю людей, – после паузы заговорил Леша деланно смиренным тоном. – Только вот зачем я это делаю, ума не приложу. Наверное, ради развлечения. Для меня всадить кому-то нож в живот – плевое дело.
– У меня есть свидетель, что ты убил собаку!
– Она меня укусила, паршивая шавка! – наклонившись, Леша слегка приподнял штанину, и Катя в самом деле увидела чуть выше резинки носка лиловую полукруглую гематому. – Я и хлопнул ее башкой об угол, хотел наказать, а она откинула лапки. Глеба твоего я не трогал, это он меня за грудки в кабинете брал.
– Я тебе не верю!
– А я думал, ты умнее… – поморщившись, протянул парень, возвращая штанину на место. – Понимаешь, теоретически Глеба мог убить любой человек, находившийся в ту ночь в городе Москве. Скажешь, у меня были мотивы? Он ко мне приставал с разговорами насчет Вики? А я тебе скажу, что с таким характером, как у него, мотивы нашлись бы у кого угодно. Хоть бы у того толстяка, который танцевал до него с Иркой. Этот агрессивный прыщ мог обидеться, что девушку увели из-под носа… А что это за подлая морда, ты сама на опыте убедилась.
Вспомнив своего агрессивного горе-кавалера, Катя невольно поежилась и разом утратила часть своей уверенности. Леша, словно почувствовав это, покровительственно потрепал девушку по плечу:
– Ладно, я все понимаю, ты расстроена из-за своего приятеля, из-за Вики… Только не надо везде искать виноватых. Я пойду попрощаюсь…
Она видела, как парень быстро протиснулся к гробу, склонился над ним, словно отбывая некую повинность, потом повернулся к Ларисе и сказал ей несколько слов, сунув в руки конверт. Та отнеслась к его появлению совершенно спокойно, словно он был членом семьи. Мать Вики в самом деле не обратила на парня никакого внимания. Она смотрела в одну точку и вряд ли сознавала, кто находится рядом с ней, какие слова раздаются вокруг. Расправившись со своими обязательствами, Леша повернулся, ища глазами Катю, но та успела отступить к самым дверям. Там она столкнулась с Антоном, бледным до серости и тоже одетым в костюм с галстуком.
– Ты ее видела? – первым делом спросил тот. – Видела, что с ней стало?
