– Он, видишь ты, – пояснил Ваня, – завел романчик с дамой… С замужней… Он к ней бегает, а муж ее – за ней бегает! А я бегаю за всеми за ними и выгораживаю этого донжуана!
– Да вы не бегайте, – попросил Сергей.
– Я бы не бегал, да меня мать твоя умоляла, чтобы я тебе мозги вправил! – отрезал Ваня. – Мне мать твою жалко, дурень! Я ее еще с детства знал…
«Интересно, он всякий раз про мать Сергееву заливает, или это только мне так везет? – подумала Марина. – Ну, мать-то у парня точно есть… Вот кто поплачет… Хотя есть и такие матери, которые слезы пожалеют пролить… Вот Тамара! Только и знает, что гонять сына, а случись с ним что – сомневаюсь, что она заплачет…»
Ваня вздохнул, глядя на стол:
– Сколько тут?
– Двести пятьдесят, – заметил Вадим.
– Ну, я не знаю…
– А что? Давайте оставим? – вмешался Илья. – А то что по маленькой играть? Даже неинтересно!
«Он за них, считай, всю черную работу делает… – подумала Марина. – До чего разумный парнишка! Всегда бы им таких клиентов! Да уж, знали бы они, что это последняя их игра…»
На этот раз у Ильи было 19. Он оставил. Семен Федорович прикупил, пока, против своего обыкновения, не перебрал. Сергей набрал 18, Вадим – 17, Ваня показал 19, улыбаясь Илье.
– Делиться придется…
– Поделимся! – легко сказал Илья. – Поделимся, почему не поделиться… Оставим ставку?
– Да вот… – Ваня помялся… – Я уж и не знаю… Кто потянет?
– Да, это крутовато… Ну, может, хоть половину?
Глаза у Ильи засверкали почти детским весельем. А у Вадима совсем погасли, и Марина это отметила. «Как будто чем ярче они блестят у Ильи, тем тусклее у Вадима, – подумала она. – Половина девятого…»
Вадим роздал карты. Илья получил даму и девятку. Прикупил к ним восьмерку.
– Себе, – сказал он.
Вадим роздал карты тем, кто просил о прикупе. У Семена Федоровича оказалось 19, Ваня набрал 18, сам Вадим – 20. Сергей торжествующе показал 25. На него накинулись.
– Что же ты молчишь до последнего?! – ярился Ваня. – В дурачка тебе играть! Что ты прикупал? К чему?
– Вот… Девятку… К шестнадцати. А что, запрещено?
– Да не запрещено, только сразу говори, если перебор…
– Я вам мешаю? – защищался Сергей. – Я, может, до последней минуты не верю, что у меня перебор… Я, может, всегда надеюсь на лучшее.
– Господи! – махнул рукой Ваня. – Ладно. Вадя, ты с Ильей делишься.
– Да, – кивнул Вадим. – И, знаете ли, давайте на запись.
– Идет, – легко согласился Илья и сунул пачку денег обратно в карман. – На запись так на запись… Только ставку увеличим…
– Куда еще? – потрясенно спросил Ваня. – Тебе мало?
– Ну… Если не хотите, – пожал плечами Илья.
Игроки переглянулись.
Наивность, которая сияла в глазах Ильи, была до того естественной, что Марина даже на секунду обманулась и подумала, уж не сорвался ли план и не привели ли сюда вместо подсадной утки настоящего клиента – невинного, наивного, свято не понимающего, где он оказался… «Почему он все время требует, чтобы ставка была увеличена? – подумала она. – Играют на запись… А! Вот оно что! Ему надо, чтобы Вадим записал своей рукой как можно более крупные ставки! Точно! Чтобы потом стало ясно, отчего клиент озверел! Ему, конечно, дали инструкцию поднимать ставки…»
И теперь она с восторгом следила за тем, как Илья горячится, требуя в очередной раз повышения ставки, как игроки начинают уже переглядываться. И каждым росчерком заостренного мелка Вадим подписывал себе смертный приговор.
Увлекшись игрой, она едва не пропустила срок, назначенный себе самой. «Без пяти девять! – Бросила взгляд на циферблат и тут же отвела его. – Пора!» Руки у нее заледенели, и она боялась, что голос ее будет дрожать:
– Я на минутку…
На нее никто не обратил внимания, и меньше всех – Илья, которому, во всяком случае, было известно, что приближается назначенный час. Она снова поразилась его выдержке и актерским талантам, глядя, как он, забыв, по-видимому, обо всем на свете, кроме игры, требует у Вадима прикупа.
Она поднялась из-за стола, прошла на кухню, бросилась к окну. Здесь белый «Москвич», здесь! Она рванула на себя дверцы шкафчика. И остолбенела. Перед ней красовалось с десяток совершенно одинаковых банок – жестяных, расписанных красными цветами…
«Черт бы взял и меня и горничную!» – в отчаянии подумала она. – «Она что же, обалдела?! Вот эта? Нет, черт… Горох. Рис. Эта? Вообще пустая… Вот! Вот манка!»
Отыскав, наконец, нужную банку, запустила пальцы в крупу и принялась там шарить. Пальцы нащупали кольцо от связки ключей. Она вытянула ключи и отряхнула их от манки.
«Слава Богу, хоть пометки сохранились!» – подумала она, разглядывая ключи.
Она посмотрела на часы. «Пора! Девять ровно!» Взяла ключи и стараясь производить как можно меньше шума и прислушиваясь в то же время к звукам, раздававшимся в столовой, отперла замки. Распахнула дверь. На площадке стояли двое мужчин: один – лет за сорок, другой – помоложе, щуплый, с роскошными кустистыми бровями.
Она, конечно, ожидала увидеть кого-то, но все же отшатнулась. Потом отступила с порога.
– Проходите, – сказала она шепотом.
– Постойте у двери, – попросил ее таким же шепотом тот, что был постарше.
Женщина замерла.
– Я хочу уйти, – решилась она напомнить.
– Постойте у двери немного, – попросил ее опять тот, что был постарше. – Не годится, чтобы она нараспашку была… Мы немного пошумим…
Марина застыла, а они прошли через кухню и исчезли в коридоре. Она ждала. «Вот еще шаг, еще… Они в столовой!»
Выстрел! Еще один! Еще! Три выстрела, почти без перерывов. Тишина. Ноги не держали ее.
Она распахнула дверь на лестницу и бегом бросилась вниз, цепляясь за перила. «Три выстрела… – стучало у нее в голове. – Но почему только три? Сергей, Семен Федорович, Ваня… А Вадим? Кто остался жив? А если стреляли не они? Если стрелял Вадим – в них?»
Ей показалось, что она спускалась по лестнице целую вечность. Наконец, открыла дверь подъезда. На нее пахнуло свежим, вольным воздухом. Опьянев от этого воздуха, от страха и от надежды, она бросилась к белому «Москвичу», который все так же мирно стоял под окнами.
– Это я, – сказала она первое, что пришло ей в голову, распахивая дверцу и плюхаясь на сиденье позади водителя. Водитель, плотный, лысоватый мужчина лет пятидесяти, изумленно оглянулся.
– Что значит – «я»? – спросил он.
– Я – Марина!
– Ну и что?
Марина оцепенела, глядя на него. А он вдруг разразился бранью:
– Вы чего тут уселись?! Ну-ка выходите!
– Извините, ради Бога…
Поняв, что обозналась, Марина попятилась, вылезая из машины.
– Извините…
– Нет уж, это вы извините!
Громогласный женский голос заставил ее обернуться. Позади стояла грузная женщина в ядовито- зеленом плаще и так же ядовито щурила на нее глаза.
