графом Шуваловым. Что же ваша помолвка, расторгнута? Почему он не вступится за вас?
Елена смущенно опустила голову и тихо произнесла:
— У графа после контузии отнялись ноги, и он, посчитав, что будет мне в обузу, расторг помолвку. Кроме того, его маменька, графиня Прасковья Игнатьевна, зная, что я обворована дядюшкой, никогда бы не благословила этот брак…
— Но граф по крайней мере признал в вас Елену Мещерскую? — спросила императрица.
— Разумеется. Так же, впрочем, как и дядюшка, пока я не отказала ему…
Мария Федоровна на минуту задумалась. Все вокруг стояли неподвижно, ожидая неких решающих слов. Фридрих Гальтенгоф дрожал за клавесином в мокром камзоле, рискуя заполучить нешуточную инфлюэнцию. Был слышен только шум колеблемой ветром мокрой листвы и нервный треск вееров в руках взволнованных дам, ожидающих развязки занимательной пьесы. Для виконта все было очевидно. Таких людей, как князь Белозерский, он видел насквозь. Он готов был в эту минуту подойти к Доротее и шепнуть ей на ухо: «Девушка явно рассказала правду. Князь — вор и мошенник».
— Вот что, милая моя, — наконец нарушила молчание императрица, — так как у вас нет других родственников, кроме дядюшки, вам необходимо запастись письменным свидетельством кого-то из близких людей, подтверждающим, что вы та самая Елена Мещерская. Пусть его даст хотя бы ваш бывший жених. Тогда тяжба ваша будет принята к рассмотрению в уголовном суде. — И, глядя прямо в глаза Белозерскому, императрица добавила сквозь зубы: — А уж я постараюсь, чтобы дело не затянулось…
Князь Илья Романович чувствовал себя на краю пропасти. Он обливался потом и обтирал лицо носовым платком, который впору уже было выжимать. Только Провидение могло спасти князя от верной погибели, и оно не замедлило явиться в лице начальника гарнизонной службы дворца, полковника фон Гаугвица.
Мария Федоровна собиралась сказать что-то еще, но в этот момент неподалеку послышались возгласы: «Вот он! Хватайте его!» Расступившись, придворные увидели начальника гарнизонной службы в сопровождении нескольких солдат. Солдаты наступали на человека в восточном костюме, стоявшего чуть поодаль. «В тюрьму его! На каторгу!» — кричал лысый мужчина, в котором Елена сразу узнала того самого господина, у которого Афанасий «одолжился костюмом».
— В чем дело? Что происходит? — гневно обратилась императрица к полковнику Гаугвицу.
Седоусый пруссак, с лицом, будто высеченным из камня, вытянулся перед ней в струнку и отчеканил:
— Ваше Величество, в парк проникли разбойники и произвели грабеж.
Какая-то фрейлина вскрикнула и упала в обморок. В это время Афанасию, не оказавшему солдатам никакого сопротивления, связали руки и подвели его к начальнику гарнизонной службы. Лысый господин в два прыжка приблизился к Марии Федоровне и низко ей поклонился.
— Кто такой? — резко спросила она его.
— Чиновник по особым поручениям Челноков, Ваше Величество, — скороговоркой произнес тот. — Гулял по роще, наслаждался фейерверком и был, как видите, раздет этим разбойником! — указал он на Афанасия. — Взамен он оставил эти вот тряпки, которые вы изволите на мне видеть…
— Снимите с разбойника маску, — попросила императрица.
Полковник выполнил приказ, и все увидели опухшее, в кровоподтеках лицо Афанасия. Толпа так и ахнула, зеваки попятились от него.
— Кто ты? Отвечай! — строго спросила Мария Федоровна.
— Афанасий Петров Огарков, — независимо подняв голову, представился императрице раскольник, — был осужден за старую веру. Бежал с каторги. Пойман в Москве и отпущен на свободу 2 сентября…
Елена не дала ему продолжать. Она снова преклонила колени перед Марией Федоровной и проникновенно заговорила, как на исповеди:
— Матушка-императрица, он спас меня от французов, когда те хотели надругаться надо мной! На моих глазах он застрелил шесть, а то и более врагов…
— Ваше Величество, — завизжал, словно ужаленный шершнем, Челноков, — а эта девица — его сообщница! Она с ним заодно! Она ограбила мою спутницу! С угрозами утащила ее в кусты и там раздела! Сейчас она стоит перед вами в ворованном костюме!
Наступила гнетущая тишина. Слышно было только, как тяжело дышит связанный Афанасий.
— Это правда? — тихо спросила императрица.
Елена почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног.
— Мы… одолжились костюмами у этих господ, — едва выдавила она наконец, — чтобы попасть в парк… Мы обязались их вернуть…
— Хватит! Довольно слов! — закричала шокированная Мария Федоровна.
Елена, уже ни на что не надеясь, смиренно опустила голову. Афанасий не выдержал ее унижения.
— Ваше Величество! — хрипло взмолился он. — Это я во всем виноват! Не погубите сироту! Она чиста и невинна…
— Уберите его! Немедленно! — топнула ногой императрица. — Это настоящий скандал! Не желаю больше ничего слышать!
Солдаты схватили Афанасия и поволокли его в сторону дворца. Толпа перед ними расступалась. Беглый каторжник не желал идти и упирался.
— Ваше Величество, не дайте свершиться злодейству! — крикнул он императрице. — Девушка ни в чем не виновата…
Ему заткнули рот кляпом.
Мария Федоровна, отвернувшись от Елены, сделала знак окоченевшему Фрицу Гальтенгофу. Вымокший клавесин вновь принялся издавать пронзительно-жалобные звуки, напоминавшие плач испорченной шарманки. За спиной у юной графини раздался знакомый злорадный смех. Это дядюшка праздновал победу. Она не обернулась, ничего не сказала ему. Елена не в силах была поднять глаз, чувствуя, с каким недобрым любопытством ее разглядывает толпа. Но не все смотрели на нее с презрением. Де Гранси стоял, опустив голову, в глубокой задумчивости.
— Что прикажете делать с девицей, Ваше Величество? — обратился к вдовствующей императрице начальник гарнизонной службы.
— Делайте то, что должны делать, — равнодушно ответила та.
Гаугвиц подошел к графине, продолжавшей стоять на коленях, приподнял ее за локоть и довольно вежливо сказал:
— Сударыня, пройдемте в карету.
Елена послушно поднялась и последовала за полковником. За ними потянулся хвост любопытных масок, желавших видеть развязку.
Когда Фридрих Гальтенгоф запел, обнаружилось, что любимый певец императрицы безнадежно охрип.
Тем временем великий князь Николай и Бенкендорф прогуливались по парку. За разговорами о политике и о войне они не заметили, как перестал дождь. Никоша предлагал укрыться в Павильоне Роз и выпить там по чашке кофе, но Александр был непреклонен. Ему не терпелось предстать перед Марией Федоровной, так долго ожидавшей его возвращения с театра военных действий.
— Матушка увлечена сейчас средневековыми ужасами, на которые так щедр наш сладкоголосый Фриц, — заверял его великий князь. — Поэтому лучше дождаться окончания концерта.
— Ну-ка, прислушайся, Никс, — превратился в слух Бенкендорф. — Я больше не слышу музыки.
— Верно, — последовав его совету, кивнул Никоша. — Возможно, Фридрих взял антракт, он ведь все- таки не механическая кукла.
Они прибавили шаг и вскоре оказались на Главной аллее. Там стояли готовые к отъезду кареты, толпился народ. Даже издали чувствовалось какое-то небывалое оживление.
Великий князь схватил за рукав ливреи пробегавшего мимо лакея:
— Что там происходит?
— Беглых каторжников поймали, Ваше Высочество! — выпалил тот.
— Откуда тут взялись каторжники? — изумился Никоша.
