позу защиты и нападения, будут отстаивать жилище до последней возможности.
Строга ли у муравьев специализация и могут ли особи одной профессии заниматься другой?
Муравьи молодого зачинающегося муравейника, когда их еще немного, умеют делать все, они универсалы, хотя, возможно, хороших знатоков узкой профессии среди них нет. Чем больше в семье жителей, тем разнообразней их специализация. Но как бы она не была строга, в случае необходимости, хотя и с некоторым трудом, муравьи умеют переключаться с одной работы на другую. Старые опытные муравьи совершают такие переходы от одного дела к другому довольно быстро. Таким образом, наряду с узкой специализацией в муравьином обществе существует и известная доля «политехнизации».
Вообще существование любого более или менее организованного общества или даже примитивной группы обитающих вместе животных, немыслимо без разделения труда, без, говоря современным языком, специализации. Общество, состоящее из универсалов, примитивное. Только узкая специализация способна создать настоящее мастерство и умельцев своего дела. Материальным основанием этого разделения в мире муравьев в какой-то мере является полиморфизм рабочих. Этот полиморфизм создал немало трудностей для систематиков: часто муравьи-рабочие оказывались так сильно непохожими друг на друга, что один вид иногда по ошибке относили даже в разным родам. Но сам по себе полиморфизм еще не обязательно свидетельствует о высоком уровне разделения труда, есть виды, у которых нет полиморфизма, и, тем не менее, существует высоко развитая специализация.
Новорожденный муравей сперва проходит так называемую внутреннюю службу. Он, прежде всего, ухаживает за молодью, кормит ее, переносит с места на место, обслуживает самку. Такой муравей, неожиданно оказавшись на поверхности земли вне гнезда, беспомощен, не умеет ориентироваться, при переселении семьи на новое место его переносят другие. Но нет ни одного правила без исключения. Мне пришлось видеть, правда, только один раз, когда у муравьев жнецов был подан сигнал о появлении богатой добычи, зерен, подброшенных мною возле их жилища (был год неурожайный, муравейник голодал), то вместе с очень возбужденными муравьями-сборщиками наверх выполз и бросился по тропинке сбора муравей, только что вышедший из куколки, почти белый, еще с неокрепшими покровами.
Затем, набравшись опыта, муравей начинает заниматься строительством жилища, выходит постепенно за его пределы, постепенно становясь добытчиком и разведчиком. Вначале он неловок, и его иногда можно узнать хотя бы по тому, как он тащит иногда к своему дому то, что не следует. По всей вероятности, среди охотников и разведчиков, муравьев опытных, постепенно выделяется группа, ведущая наблюдение над всей общиной. Но что происходит далее, сказать уже никто не может.
Несмотря на специализацию, муравья выбывшего по какой-либо причине из строя, быстро подменяют другие. Как это происходит, как распределяется рабочая сила — одна из загадок. Ну и, конечно, муравей муравью — рознь от рождения и весьма вероятно, специализации членов семьи способствуют различные наследственные задатки.
В лесу весной был пожар. У рыжих лесных муравьев-погорельцев возникло немало хлопот. Сколько пришлось положить труда, чтобы заново создать жилище! Из-за этого погорельцы сильно запоздали с выплодом молоди и только сейчас, в конце августа, начали выносить рубашки новорожденных.
Наблюдая за их работой, я вижу забавный случай. Из муравейника выскочил муравей с рубашкой от куколки и торопливо пополз с ней на дерево. Поднялся по стволу сосны на целый метр. Зачем ему туда, что он там будет делать со своей ношей?
На дереве живут тли, к ним проложена тропа муравьев-доильщиков. Некоторые из них, возвращаясь с полным брюшком, останавливаются, будто в недоумении ощупывают усиками странного носильщика.
Муравей, наконец, тоже останавливается. Какое-то время он, как бы в раздумье, крутится на одном месте и потом решительно поворачивает обратно, спускается вниз и, как полагается, далеко относит рубашку в сторону. Наверное, раньше этот муравей посещал на дереве тлей, а теперь, когда пришлось заняться другой работой, по старой привычке или, как мы говорим, «по рассеянности», выйдя из муравейника, направился по старому пути.
За лето дорога в тугаях совсем заросла, и ветви деревьев цепляются за кузов машины. Недалеко от реки надо разыскать ранее замеченные муравейники рыжего степного муравья Формика пратензис. Здесь он житель тугайного леса, хотя и любит солнце, тепло. Его муравьиные кучи не так высоки, как у его северного родственника рыжего лесного муравья.
Между колючими деревьями лоха мелькнула река Или. Здесь конец дороги. Вот и муравейник. Вблизи него мы устраиваем бивак и я проведу давно задуманные эксперименты.
С дерева на ниточке над самым муравейником подвешиваю золотое колечко. Кучка муравьев мгновенно обседает диковинный и незнакомый предмет. Сверкающий металл отлично виден муравьям. Они привстают на ногах, расставив в стороны усики, долго всматриваются и потом спешат вскарабкаться. Возле колечка нет свободного места. От копошащихся тел колечко крутится, раскачивается и еще больше привлекает к себе внимание. Любопытствующих — масса. Каждый непременно потеребит челюстями ниточку там, где она привязана к колечку, и бросит.
— Перегрызут ниточку, сбросят на муравейник колечко, — беспокоится мой товарищ, — а то еще и утащат!
Но нитка крепка, а челюсти муравьев слишком слабы, колечко, сверкая на солнце, продолжает раскачиваться из стороны в сторону. Скоро я замечаю, что муравьям стало трудно забираться на необычные качели, колечко будто приподнялось, я опускаю его. А через полчаса оно опять высоко. В чем дело! Ведь не может же дерево так быстро расти, или нитка, подсыхая, укорачиваться.
Секрет происходящего быстро раскрывается. Оказывается, муравьев беспокоит этот странный предмет, он задевает за их жилище и они, наводя порядок, убирают из под него строительный материал.
Проходит два часа. На колечке все меньше и меньше муравьев. Вскоре оно уже никому не нужно, заброшено. Почему оно так быстро потеряло привлекательность. Ведь на нем за это время побывало не более трех сотен муравьев, в муравейнике же их около полумиллиона. Впрочем, я начинаю догадываться о причине поведения и переношу колечко поближе к вершине муравьиной кучи, на самое оживленное место. Здесь — настоящий переполох. Муравьи толпами лезут на незнакомый предмет, грызут ниточку, раскачиваются, спрыгивают с качелей, снова на них забираются, Игрушка будто всем нравится, ее не покидают, возле нее полно жителей муравейника. Но к концу второго дня постепенно и здесь исчезает к ней интерес.
Вместе с колечком на муравейник я положил еще маленькое круглое зеркальце. Блестящее в сверкающей латунью оправе оно тоже привлекает внимание. Видят ли свое изображение муравьи в зеркальце? Кажется, не видят! Глаза их направлены вперед и слегка кверху. Но только не вниз. А если зеркальце поставить вертикально? К нему сбегается значительно больше муравьев, многие из них подолгу всматриваются в него. По-видимому, муравьи замечают в нем отображение движения. Зеркальце тоже, как и колечко, приходится переставлять на новое место, так как к нему быстро привыкают.
Солнце клонится за деревья. Загорелась вечерняя зорька. Отразилась в реке, потухла. В потемневшем небе зажглись звезды. Муравьи угомонились, скрылись, лишь бродят наверху немногие сторожа, торчат во входах, высунув, наружу чуткие усики.
Загадка с кольцом и зеркальцем не дает покоя. Неужели каждый муравей привязан к определенному месту своего жилища, знает на нем только свой маленький уголок. А если так, то для чего, почему?
Рано утром я готовлю желтую краску, буду ею метить не в меру подвижных жителей муравейника. А для начала кладу на него лист белой бумаги. На нее сразу же взбирается кучка муравьев, и слегка приподнявшись и раскрыв челюсти, следит за мною. На муравейниках всегда находятся такие, не сводящие своих черных глаз с человека, наблюдатели. Кто они? Постоянные ли сторожа или случайные члены большого дома, на минутку оторвавшиеся от своих дел!
Конец тонкой травинки, смазанной желтой краской, осторожно поднесен в голове муравья, угнездившегося на бумаге. Муравей замечает незнакомый предмет, наверное, к тону же ощущает запах ацетона, на котором замешана краска, настораживается. Придется заимствовать тактику белоногого
