которому все происходящее кажется непонятным или, быть может, даже неприятным. Он хватает одного за ногу и оттаскивает в сторону, потом другого, но неожиданно распластавшись, сам склоняется над жидкостью.
Один муравей не стал пить. Что-то с ним произошло. Мелко и беспрестанно вздрагивая, он обходит муравейник. Что с ним? Быть может подает сигнал? Появляется еще такой же трясущийся.
Здесь рыжие муравьи не особенно злобны, и можно без опасения часами стоять возле муравейника. Но один добрался до тела и немедленно пустил в ход острые челюсти и едкую кислоту. Забияка схвачен и брошен в самую середину сладкой лужицы, беспомощно в ней барахтается, вот-вот потонет. Но один из сладкоежек бросается в воду, хватает утопающего и вытаскивает на сухое место.
Спасение утопающих я вижу впервые. Тогда повторяю эксперимент. Результат тот же. Откуда у муравьев такой навык? Здесь муравьи часто ходят за добычей на берег озера. Наверное, там охотников иногда смывает волнами и, кто знает, быть может поэтому жители побережья озера научились выручать тонущих.
В часы досуга, отвлекаясь от неизбежных многочисленных и повседневных забот, присаживаюсь в саду на дачном участке возле муравейника Формика пратензис. Мне очень нравится наблюдать жизнь этого неугомонного народца.
Переселил я этих муравьев лет пять назад сюда в глухой угол участка из муравейника жалкого и полуразоренного, оказавшегося в очень людном месте. В саду семья муравьев сильно выросла, окрепла и возвела солидную кучу, диаметром в один и высотой около полуметра — миниатюрный небоскреб с многочисленными помещениями, заполненными жителями.
Муравьи любят сладкое. Они холят, защищают и всячески опекают тлей ради их сладких выделений. Углеводы, материал энергетический и крайне необходимый этим столь деятельным созданиям. Если на муравейник насыпать немного сахара песка, на него обратят внимание ненадолго, как на незнакомый предмет, нарушивший привычную обстановку. Но стоит на сахар пролит несколько капель воды, как свойство этого незнакомого предмета мгновенно будут оценены по достоинству. Поэтому я часто кладу рядом с их жилищем блюдечко с сахарным сиропом. Радостная весть вскоре разносится по муравейнику, возле блюдечка образуется настоящее столпотворение, и кучка муравьев рассаживается, как у круглого стола. Муравьи так тесно унизывают край блюдечка, что на нем не остается свободного места. Летом, особенно в сухую и жаркую погоду, надо не забывать в блюдечко подливать воду, не то сироп загустеет, станет липким и превратится для лакомок в предательскую ловушку.
Муравьи, члены одной семьи не похожи друг на друга, каждому присущи свои особенности поведения и поэтому, как и следовало ожидать, жаждущие напиться различаются по темпераменту. Иные степенно отягощают свой животик не особенно сильно, и, не торопясь, покидают блюдечко. Другие же пьют сироп быстро, с жадностью, и раздуваются так, что брюшко становится прозрачным, и на нем появляются светлые полоски межсегментных складок. Такие, закончив дело, поспешно направляются во входы своего подземного царства, чтобы там поделиться добытым с многочисленными собратьями по жилищу. И, наконец, находятся муравьи очень неумеренные. Они не ждут, когда на краю блюдечка освободится свободное место, а лезут по телам товарищей и, добравшись до сладкого, напиваются так, что, потеряв в своем теле силу и волю и, будто опьянев, тут же падают в жидкость, едва шевеля ножками и усиками. Слегка барахтаясь, они заплывают далеко от спасительного берега сладкого озерка и застывают в полной неподвижности. Через пару часов они погружаются на дно. Забавнее всего то, что многие, чрезмерно напитавшиеся, падают бездыханно и на сухом месте тут же у края блюдечка.
Картина эта мне знакома хорошо издавна. Много лет назад видал, как таких неумеренных обжор собратья вытаскивали на сухое место, предоставляя им возможность брести в муравейник. Если же утопленники не подавали признаком жизни, то их усиленно массировали, гладили, возвращая к жизни. Но так себя вели муравьи обитатели побережья озера Иссык-Куль. Там муравьи выработали у себя способность спасать утопающих. Муравьи же сухопутники не обращали внимания на своих попавших в беду собратьев. Поэтому, угощая муравьев сиропом, я время от времени извлекал утопающих. Случалось так, что об этой обязанности я забывал и спохватывался, когда помощь уже была бесполезна, а утопленники не проявляли признаков жизни.
Тогда я окончательно убедился в удивительной способности муравьев подвергать оживлению, или как теперь говорят медики — реанимации, своих товарищей, оказавшихся в бедственном положении. Возле пострадавшего, которого я клал на муравьиную кучу в самом ее оживленной месте, вскоре же собиралось несколько муравьев. Они тщательно облизывали бездыханное тельце товарища, долго и настойчиво массировали челюстями брюшко, гладили усиками тело. И тогда совершалось чудо! Муравей начинал подавать признаки жизни. Сперва у него вздрагивали лапки, затем шевелились ноги, усики и наконец, он весь, возвращенный к жизни, поднимался долго и тщательно приводил в порядок свой костюм и включался в жизнь большого общества.
Картина возвращения к жизни погибающих муравьев производила большое впечатление. Ее можно было наблюдать многократно всегда с одним и тем же результатом. Муравей, отнятый в начале операции оживления, изолированный, не возвращался к жизни.
В чем заключался секрет реанимации, я не знал. Может быть, прежде всего помогало очищение тела от сладкого сиропа? Но тщательно отмытые утопленники не оживали без помощи товарищей, тогда как на муравейнике окружающие их врачеватели с умением, достойным восхищения, быстро делали свое дело.
Нет, муравьи определенно обладали каким-то искусством оживления. Вот только каким — отгадать казалось невозможным. Чудодейственная способность этих маленьких созданий, столь сложная жизнь которых была окружена ореолом таинственности, не давала покоя. Еще бы! То, к чему современная медицина пришла долгим путем, муравьи совершали быстро, просто и, судя по всему, без всякого обучения, руководствуясь инстинктом, приобретенным длительной эволюцией передаваемым по наследству. Тем самым инстинктом, в который мы вкладываем сложное и расплывчатое содержание.
Но увы! Как часто в жизни красивые теории разрушаются безобразными по своей грубой простоте фактами. Вскоре я легко разгадал секрет муравьев-эскулапов, и сам научился их ремеслу реанимации.
Муравей — существо сугубо общественное. Он не способен жить без постоянного общения и вне общества себе подобных, изолированный, вскоре погибает, даже оставленный рядом с пищей. Оказывается, муравей-утопленник, отключенный от мира привычных раздражителей, постепенно впадает в неактивное состояние, незаметно переходящее в смерть. Очутившись в таком трудном состоянии в среде собратьев и чувствуя их участие к своей судьбе, их прикосновения, массаж, он возвращается к жизни.
Все оказалось так просто! При помощи обыкновенной кисточки для акварельных красок я совершал этот чудодейственный массаж, приводил в чувство погибающих сладкоежек и возвращал их к жизни, если только они не слишком долго лежали в воде.
Впрочем, как бы там ни было, использование спасательного массажа достойно удивления.
Рассказывая о взаимной помощи у муравьев или даже сообщая об этом на научных совещаниях, я всегда встречал неизбежный и обидный скептицизм своих коллег-энтомологов. Возражения, в общем, были простые:
«Этого не могло быть, потому что не может быть»! А между тем старейшие мирмекологи — натуралисты прошлого века, посвятившие немало времени непосредственным наблюдениям за жизнью муравьев описали подобные же факты. Латрейль. Форель, Лебокк, Вассман и другие (привожу фамилии наиболее крупных мирмекологов прошлого века) сообщали, как муравьи ухаживают за своими больными и легко раненными товарищами. Уход заключался главным образом в облизывании больного, Вассман посадил сильно обожженного кислотой муравья Формика сангвинеа обратно в его гнездо и тотчас же его сограждане, как хозяева, так и помощники Формика фуска, «начали его тщательно облизывать, переворачивать и снова облизывать, затем ощупывать усиками и опять облизывать». Успех такого лечения был полный: больной через несколько дней был совершенно здоров. Между тем без всякого ухода, он, по всей вероятности, умер бы, как это обыкновенно бывает с пораженным ядом муравьем. Однако, уход за больными у муравьев происходит далеко не всегда. Известно много фактов, когда муравьи ничуть не беспокоились о своих больных или раненых товарищей, давали им преспокойно умереть и даже выносили
