рубаху на левую сторону. В палатке было душно, нудно гудели комары. Они залетели сюда с реки Или в сухие горы пустыни за десять километров.
Утром мы поехали дальше. Дорога с гор спустилась вниз к реке Или, прорезывавшей пустыню и оказались в тугаях. Здесь мы забуксовали в солончаках, раскисших от дождей, кое-как выкарабкались на сухое место, устроились среди пышных кустов тамариска, лоха и чингиля. Буйство зеленой растительности, пение птиц, шум тростника были так непохожи для пустыни. Она была рядом на пригорке. Тут среди голого щебня и редких кустиков солянок на самом ее краю, вблизи нашего бивака я увидал гнездо жнецов, от которого вниз к тугаю шла очень торная тропинка. По ней мчалось в обе стороны множество муравьев. Тропинка тянулась около ста метров и заканчивалась у другого гнезда.
Здесь происходило что-то необычное: на некоторых муравьях висели отсеченные головы, а у входа валялись корчившиеся в предсмертных судорогах муравьи. Вокруг же крутились приречные муравьи Формика субпилоза любители мертвечины. Пришлось заняться разбором происходящего события.
Отсеченные головы, оказывается, принадлежали другому, хотя и близкому вижу жнеца с матовой головой, пепельного цвета волосками, покрывавшими тело. Они — хозяева гнезда в тугае. Не на них ли напали жнецы из пустыни? Но ради чего?
Пригляделся. Оказывается, каждый мчавшийся к гнезду у края пустыни нес или маленькое черное зернышко или светло-зеленый комочек — зародыш зерна солянки, освобожденный от оболочки. Все стало ясным. Голодающие жнецы — обитатели пустыни совершали налет на своих соседей и грабили их запасы.
Вооружившись лопатой, я вскрываю муравейник в пустыне. Ходы его идут вначале в мягкой земле солончака, затем проникают через слой крупных камней. Через него мне не добраться.
Жаль разрушенного жилища муравьев. Но зато теперь грабители дезорганизованы и тропинка грабежа постепенно опустевает. Вот и миролюбивые муравьи-жнецы! Неспроста жнецы напали на своих соседей. В пустыне засуха, урожая трав нет. Голодание изменило нравы мирных вегетарианцев.
Ранней весной пустыня горит яркими огоньками красных тюльпанов. Множество других цветов украшает землю, напоенную весенними дождями. Но теперь все по-другому. Выгорела трава, чудесные цветы превратились в предательские колючие семена с шипиками, закорючками, острыми иголочками. Они царапают ноги, застревают в одежде. А на месте тюльпанов торчат желтые сухие столбики с жесткой, как жесть, коробочкой-шишечкой.
Сейчас пришло время раскрываться коробочкам. По едва заметным швам створки расходятся в стороны, обнажая ряды плоских, как тарелочки, плотно уложенных друг к другу оранжево-красных семян. Если задеть за такую коробочку, она зашумит погремушкой.
Рано утром, пока еще не наступила жара, к созревшим семенам тюльпанов тянутся оживленные процессии муравьев. Большеголовые, слегка медлительные, они степенно, размеренными шагами шествуют за добычей и многие из них уже висят на коробочках-погремушках.
Вот жнецы нагрузились ношей. Каждый несет крупное оранжевое семечко впереди себя, как флаг, и вся узкая лента муравьев, извиваясь, тянется к жилищу. Будто демонстранты вышли на улицу со знаменами в стройном торжественном шествии.
А в другом месте у входа в муравейник жнецов муравьи как-то странно мечутся, дергаются из стороны в сторону. Что тут происходит! От гнезда и к гнезду в разных направлениях протянулось несколько тропинок, а по ним спешат сборщики урожая. Стал созревать злак-житняк, На очереди семена других растений и муравьи очень заняты. Наступает самая оживленная пора заготовок корма на все долгое жаркое лето и холодную зиму. Большая часть муравьев занято, возле входа толкутся вояки, нападают на всех, бьют челюстями. Это защитники гнезда. В перерывах между схватками они подают сигналы тревоги: мелко вибрируя головой, постукивают ею встречных, бегущих за урожаем или возвращающихся обратно. Но на сборщиков не действуют призывы забияк. Междоусобица их не касается. Инстинкт заготовки корма выше всего на свете.
Кое-где враждующие схватились друг с другом, грызут ноги, усики, отрывают брюшко на тонком стебельке. Вот один уже без брюшка, странный, жалкий, уродливый, теряя равновесие и опрокидываясь, крутится, как сумасшедший, отвешивает удары во все стороны. Мне кажется, он уже не способен различать своих от чужих, им управляет предсмертная агония, злоба на врагов. И вот странно: ему даже не отвечают, будто прощают удары. Зачем с ним драться. Участь его предрешена. Скоро он истощит силы и погибнет.
Но отчего такое смятение, зачем эта драка и нападение могу понять. Надо присмотреться внимательней.
Из входа выползает муравей с зерном и удирает от тех, кто нападает и трясется в возбуждении. Он, оказывается, из другой семьи и пришел сюда за добычей. Его долгий путь нелегок и лежит через заросли трав. По пути его все время бьют, пытаются отнять ношу. И сколько ударов и ожесточенных схваток приходится переносить ему, пока он не добирается до родного обиталища! Но более всего удивительно, что вокруг на травах масса точно таких же зерен, подобных уворованному у соседей!
Прослеживаю путь грабителей, и тогда выясняется, что на злосчастный муравейник нападает не один, а сразу три соседа. Да и, сами, терпящие набеги заняты тем же. Четыре муравейника, поглощенные заготовкой семян одновременно тратят массу энергии, чтобы украсть какую-то ничтожную долю запасов у своих соседей!
Здесь на пустынных берегах Балхаша в эту весну прошли обильные дожди, и земля покрылась густыми травами. Урожай на них предстоит немалый. К чему же это бессмысленное воровство и междоусобица? Уж не потому ли, что два прошедших года были засушливыми, голодными, и муравьи, доведенные до отчаяния, стали грабить запасы друг у друга. Поэтому сейчас часть рабочих, вместо того, чтобы со всеми собирать урожай, мешает трудиться, продолжает кровавые распри, с большим трудом и опасностями ворует чужие заготовленные запасы. Какая нелепость: муравьи, посвятившие себя профессии грабителе и, продолжают теперь бессмысленные походы за чужим добром. Сколько же надо времени, чтобы угасли эти тлеющие инстинкты воровства, и вновь наступило миролюбие. Ведь было же оно когда-то, иначе не выросли бы в близком соседстве друг с другом такие муравейники. Не особенно совершенна психика этих растительноядных муравьев. У рыжего лесного муравьи, давно бы переключили своих товарищей, занимающихся никчемным занятием, на другие дела.
Жестокие инстинкты управляют муравьиной жизнью!
Сначала подул западный ветер, озеро слегка покрылось рябью, и стало синим. Потом по небу пошли кучевые облака, а за ними потянулись большие высокие и темные. На горизонте появились вихри темной пыли. Длинными космами они вздымались кверху, переплетаясь друг с другом, сливаясь в сплошные серые громады. Это ветер поднимал почву с пахоты. Надвигался ураган.
Вскоре он добрался и до нас, подул ветер, крупными каплями полился дождь и сразу белый солончак потемнел и преобразился. Смоченная водой соль исчезла из виду. Затем на небе засияла яркая пологая радуга. Мне захотелось ее сфотографировать, и я выскочил из палатки. Но не успел выполнить свой замысел, ее средину заволокла черная туча пыли, идущая впереди фронта дождя.
Дождь был недолгим, и когда он закончился, в воздухе стало прохладно и свежо. К тому же солнце клонилось к горизонту. Мгновенно оживились муравьи-жнецы любители прохлады, будто караулили, когда кончится жара, выползли из своих подземных убежищ, протянулись во все стороны по голой земле, принялись искать поживу. В страшной суете затеяли переселение блуждающие муравьи Тапинома ерратика, выбрались на поверхность земли и муравьи-тетрамориумы. Лишь бегунки — любители зноя спрятались в свои хоромы.
Приглядываюсь к земле, ищу новостей. Вот маленький красногрудый жнец Мессор аралокаспиус повстречался с большим черным, с яростью набросился на него и, такой смелый, настукал его челюстями по голове. Пока черный пришел в себя, след красногрудого простыл. Муравьи-жнецы соседи, особенно разных видов, сейчас в сильной вражде. Еды мало, пустыня голая, к тому же растения съедены овцами, урожая семян нет, голод.
