— Ваши юные коллеги из Лулео старались вовсю. Телефон был в кармане брюк у Ханса Блумберга, когда его поймали на льду. Чем могу быть полезна?
— Я тут обдумываю одно дело, — ответил К. — Речь идет о деньгах.
— О каких деньгах? — удивилась Анника.
— О деньгах Рагнвальда. О мешке с евро.
Анника посмотрела на серо-стальной индустриальный пейзаж, проносившийся за окном со скоростью сто шестьдесят километров в час.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она.
— Как ты их нашла?
Анника закрыла глаза. Поезд сделал поворот, и ее вдавило в кресло.
— Я прогуливалась в свободное от работы время и наткнулась на оброненный кем-то мешок с пачками купюр. Я отнесла деньги в полицию, где их оформили как находку. Что еще вас интересует?
— Это заработок Рагнвальда, — сказал комиссар. — Всю свою сознательную жизнь он получал деньги за убийства, но не тратил ни одного франка на свои удобства. Наверное, поэтому его так и не удалось поймать. Деньги он хранил в банковской ячейке своего друга — врача из Бильбао. Они были взяты из ячейки месяц назад.
Анника снова посмотрела в окно.
— Вот как, — притворно удивилась Анника. — Мне интересно, куда они делись.
— Неужели он их обронил? Прямо в трансформаторной будке?
— Вопрос темный, и никто в мире не знает этого наверняка.
Полицейский озадаченно помолчал.
— Ты знаешь, сколько там было?
— Думаю, миллионов двенадцать.
— Почти четырнадцать. Сто двадцать восемь миллионов крон.
— Ого.
— Пока никто не заявил своих прав на эти деньги. Если их собственник не отыщется в течение шести месяцев, то они достаются нашедшему.
— Но? — спросила Анника.
— Но заключается в том, — сказал полицейский комиссар, — что государственный прокурор подозревает, что эти деньги добыты преступным путем, а в таких случаях деньги конфискуются в казну.
— Закон суров, — сказала Анника.
— Подожди, я еще не договорил. Если вы не будете претендовать на эти деньги, то прокурор выделит вам обычную долю нашедшего клад — десять процентов.
В вагоне и мире наступила необычайная, мертвая тишина. Анника посмотрела, как мимо пронеслись торговый центр и питомник.
— Это не шутка? — спросила она.
— Нет, но вам придется полгодика потерпеть. Потом эти деньги — ваши.
Она быстро прикинула в уме, споткнувшись на нулях.
— Что будет, если объявится претендент?
— Претенденту придется описать предмет претензии, описать место, где были найдены деньги, рассказать, где находится это место, и, естественно, рассказать о том, как эти деньги к нему попали. Вы теряете голову от денег?
— Не особенно, — ответила Анника. — Чувствую неудобство, только когда их нет.
— Это правильно.
— Кстати, — спросила Анника и взяла с соседнего места газету, — кто сказал, что Блумберг взорвал самолет на базе Ф-21?
— Он сам в этом признался, а что? У вас есть другие сведения?
Анника представила себе Торда Аксельссона, всю жизнь мучившегося от бремени страшной тайны.
— Нет-нет, — торопливо ответила она, — мне просто интересно, что и как там на самом деле происходило…
— Гм, — усмехнулся К. и положил трубку.
Анника продолжала неподвижно сидеть, взвешивая на ладони замолчавший телефон.
Двенадцать и восемь десятых миллиона.
Почти тринадцать миллионов крон.
Тринадцать.
Миллионов.
Через полгода.
Кто-нибудь предъявит права на эти деньги? Кто может это сделать? Кто сможет описать, что находилось в мешке, и место его находки?
Рагнвальд и она. Больше некому.
Да и кто осмелится поднять руку и сказать: деньги убийцы мои?
Тринадцать миллионов крон.
Она набрала номер Анны Снапхане.
— Как тебе квартирка на Артиллерийской улице?
Анна сонно вздохнула:
— Который теперь час?
— Уже четверть. Стильная ли квартира?
— Чистая порнуха. Я это поняла еще на лестничной клетке.
— Оставь на нее заявку. Я одолжу тебе четыре миллиона. Я нашла кучу денег.
— Подожди, я сбегаю в туалет…
Анника услышала, как Анна со стуком положила трубку на стол где-то в Лидингё, посмотрела в окно и увидела, что поезд летит уже мимо каменных фасадов центральной части города, запруженных улиц, пропитанных выхлопными газами и охваченных людской суетой.
— Через три минуты наш поезд прибывает на Центральный вокзал Стокгольма, — объявил механический голос.
Анника натянула на плечи свою полярную куртку.
— Так что ты говоришь? — спросила Анна в трубку. — Ты нашла кучу денег?
— Я не собираюсь сообщать об этом на доске объявлений, но в середине лета я получу груду миллионов как долю найденного клада. Можешь взять из них четыре и переехать в Эстермальм.
Она прикусила язык, оглянулась, не услышал ли кто, сколько денег она должна получить.
В трубке раздался шорох.
— По-моему, ты не в своем уме.
Поезд замедлил ход, рельсы разбежались, расходясь к платформам.
— Ладно, — сказала Анника. — Тогда эту квартиру куплю я, а ты будешь у меня ее снимать.
— Слушай, — вспылила Анна, — на это я никогда не пойду.
Анника встала и вскинула сумку на плечо.
— Ты не читала сегодняшних газет?
— Нет, я проснулась от твоего звонка.
— В «Квельспрессен» написано, что Карина Бьёрнлунд не собирается уходить со своего поста и останется министром.
— И что?
— Это неправда, — сказала Анника, едва не упав от толчка, с которым остановился поезд. — Завтра она уйдет в отставку.
— Что-что? Почему?
— Извини, но мне надо бежать…
Она отключилась, соскочила с подножки на платформу и пошла вдоль перрона на выход к Королевскому мосту. Было холодно, но не так, как в Лулео, и Анника нетерпеливо вдохнула порцию
