Ее вдруг затошнило. Анника опрометью бросилась в туалет. Ее вывернуло наизнанку полупереваренными пирожками. Саднило горло, из глаз побежали слезы.
После этого она склонилась над унитазом, рвотная вонь отключила мозг.
— Заткнитесь! — крикнула она и закрыла крышку унитаза.
Словно затравленная, она вернулась на кухню и достала все ингредиенты ужина, зажгла газ и поставила рис, разрубила куриное филе, нарезала лук, дрожащими руками открыла банки с кокосовым молочком, кукурузой и азиатскими каштанами.
Может быть, она все-таки ошиблась? Фактически это вполне возможно. Томас выглядит как большинство других шведских парней — высокий, светловолосый, широкоплечий и с небольшим брюшком. Было темно, мужчина находился довольно далеко, и, наверное, это не он стоял там с блондинкой.
Она оперлась о плиту, закрыла глаза и сделала четыре глубоких вдоха.
Возможно, это был вовсе не он. Наверное, она ошиблась.
Она выпрямилась, опустила плечи, открыла глаза, и в этот момент открылась входная дверь.
— Папа!
Радостные вопли детей, приветственные объятия, низкий голос Томаса — смесь восторга и осторожной защиты от детских наскоков. Анника уставилась на плиту и подумала, что ей надо взглянуть на него, она посмотрит ему в лицо и получит ответ.
— Привет, — сказал он ей в спину и поцеловал в затылок. — Как ты себя чувствуешь? Лучше?
Она сделала еще один глубокий вдох, потом обернулась и испытующе посмотрела ему в глаза.
Он выглядел как обычно.
Он выглядел абсолютно так же, как и всегда.
Темно-серый пиджак, темно-синие джинсы, светло-серая рубашка, блестящий шелковый галстук. Глаза тоже были такими же, как всегда, — немного усталыми, изобличавшими человека, давно расставшегося с иллюзиями. Над темными бровями топорщился ежик густых светлых волос.
Анника вдруг поняла, что не дышит, и торопливо вдохнула.
— Так себе, — ответила она. — Немного лучше.
Она отвернулась, поворошила курятину и, помолчав, призналась:
— Нет, меня только что вырвало.
— Смотри не зарази нас всех своей зимней тошнотой, — сказал Томас и сел за стол.
Это не мог быть он. Это был кто-то другой.
— Что у тебя нового на работе? — спросила она и поставила на стол чугунок с курицей.
Он вздохнул, развернул лежавшую на столе утреннюю газету, и теперь она не видела его глаз.
— Крамне из департамента юстиции тертый калач, — сказал Томас. — Много болтает, но мало делает. Вся работа достается мне и еще одной девочке из областного совета, а Крамне собирает сливки.
Анника застыла с рисом в руках. Она склонилась к столу и пыталась прочесть название рубрики на первой полосе газеты. Что-то о предложениях в области культуры, которые должны быть представлены на следующей неделе.
— Из объединения областных советов, — поправила она Томаса. — Как ее зовут?
Томас сделал неловкое движение, и угол газеты съехал со стола. Анника поймала его взгляд на короткое мгновение, прежде чем он шлепнул по газете, чтобы она не упала со стола.
— София, — ответил он. — София Гренборг.
Анника смотрела на портрет министра культуры, украшавший передовую статью.
— И как она?
Томас оторвался от газеты и, помедлив пару секунд, ответил.
— Амбициозна, — сказал он, — но дельная. Часто пытается лоббировать интересы областного совета за наш счет. Иногда сильно раздражает.
Он сложил газету и бросил ее на подоконник.
— Нет, — сказал он, — пойду за детьми. Не хочу на этой неделе пропускать теннис.
Он вышел и немного погодя вернулся, таща под мышками обоих детей. Он посадил их на стулья, потрогал качающиеся зубы, похвалил новые сапоги, пошутил по поводу хвостиков Эллен, послушал рассказы о машине сладостей и об обещании съездить в Упсалу повидаться с Бесхвостым Пелле.
«Я просто себя накручиваю, — подумала Анника. — Я ошиблась, это был не он».
Она старалась смеяться вместе с ними, но ком из льдинок и бритв в груди никак не хотел таять.
Это был не он. Это был кто-то другой. Мы — его семья, и он любит нас. Он никогда не обманет детей.
Дети торопливо глотали курицу, чтобы не пропустить «Болибомпу».
— Чертовски вкусно, спасибо, — сказал Томас и поцеловал жену, едва коснувшись ее губ.
Они вместе убрали со стола, касаясь друг друга руками и часто заглядывая друг другу в глаза.
«Он никогда меня не оставит».
Она засыпала в машину моющий порошок и нажала кнопку. Томас обхватил ладонями щеки Анники и, озабоченно нахмурив лоб, обеспокоенно посмотрел ей в лицо.
— Хорошо, что ты еще один день не пойдешь на работу, — сказал он. — Ты еще очень бледная.
Она опустила глаза и отвела его руки от своего лица.
— Я себя не совсем хорошо чувствую, — сказала она и вышла из кухни.
— Не сиди долго и не жди меня, — крикнул он ей вслед. — Я обещал Арнольду выиграть наконец у него кружку пива.
Она застыла на пороге, ледяной ком с острыми краями тяжело перевернулся в ее груди. Она остановилась, прислушиваясь к биению сердца.
— Хорошо, — ответила она и, вновь овладев своими мышцами и тяжело переставляя ноги, прошла в спальню и опустилась на кровать. Она слышала, как Томас достает из гардероба в прихожей свою спортивную сумку и ракетки. Потом он весело попрощался, и Анника внимательно прислушалась к вялому ответу детей и своему молчанию.
Он заметил в ней какую-то странность?
Он так отреагировал на что-то особенное?
Она сделала глубокий вдох, потом медленно выпустила воздух из груди.
Если честно, то она и правда бывала немного странной в последний год. Просто до сих пор Томас на это не реагировал.
Она встала, обогнула кровать и подошла к телефону, стоявшему на ее стороне.
— Томас сказал, что ты больна, — сказал в трубку Арнольд, единственный из старых друзей Томаса, принявший его новую жену. — Тебе лучше?
Анника в ответ пробормотала что-то невразумительное.
— Я понимаю, что он не может играть сегодня, потому что ты плохо себя чувствуешь, но это тянется уже вторую неделю.
Анника упала. Пол под ногами превратился в черную дыру, и она скользнула в космическую бездну.
— Мне надо подыскать себе другого партнера, если Томасу постоянно что-то мешает. Надеюсь, ты меня понимаешь.
— Может быть, тебе стоит немного подождать? — спросила Анника, поднявшись и сев на кровать. — Он очень любит играть с тобой.
Арнольд раздраженно вздохнул.
— Может быть, — сказал он, — но Томас очень нерешительный человек, он не способен определиться и твердо стоять на своем. Разве может нормальный человек купить абонемент на всю осень, а потом послать игру подальше.
Анника прикрыла ладонью глаза, сердце выбивало бешеную барабанную дробь.
— Я все ему передам, — сказала она и положила трубку.
Должно быть, она провела в забытьи какое-то время, потому что, очнувшись, обнаружила, что дети сидят на кровати, по обе стороны от матери и поют какую-то смутно знакомую песенку. Анника принялась
