Турегатан. Если у Софии есть определитель номеров, то она увидит только номер государственной телефонной компании.
В трубке раздались длинные гудки. Где-то в доме звонил и звонил телефон, стоявший возле кровати, на которой прошедшей ночью лежал ее муж.
После пятого сигнала включился автоответчик, и Анника уловила в голосе ответившей женщины неподдельную радостную легкость.
— Привет, это София. Я не могу сейчас подойти к телефону, но…
Анника отключилась, звонкий голос продолжал звучать в ушах, камень в груди начал жечь и колоть еще сильнее.
Она вернулась к подъезду и принялась, одну за другой, нажимать кнопки напротив фамилий жильцов. Наконец ей ответила какая-то пожилая женщина.
— Добрый день, — сказала Анника. — Мы из электрической компании. Нам надо снять показания счетчика в подвале, вы не можете нам открыть?
Зажужжал замок, и Анника легко отворила бесшумно скользившую на смазанных петлях дверь.
Лестничная площадка была выложена желтым и черным мрамором, лакированные парапетные панели темного дуба отражали приглушенный свет медных светильников. Толстый ковер поглощал звук шагов.
Анника пробежала пальцем по красивой текстуре дощечек с именами жильцов около лифта.
Имя Софии Гренборг одиноко красовалось на дощечке шестого этажа.
Анника отправилась наверх пешком, медленно прошагав по всем лестничным маршам до последнего мансардного этажа.
Дверь Софии была еще более изысканной, чем двери других квартир. Белая дверь, снабженная системами безопасности, выделялась на фоне многометровой кирпичной стены.
Широко расставив ноги и упершись в мраморный пол, Анника принялась рассматривать табличку из полированной стали, на которой значилось: София Гренборг. Камень в груди ворочался и рвал легкие в такт дыханию. Анника достала мобильный телефон, набрала номер справочной и попросила соединить ее с объединением областных советов.
— Мне нужна София Гренборг, — сказала она.
Женский голос был таким же радостным и легким, как голос в автоответчике.
— Меня зовут Сара, я звоню из редакции газеты «Мир областных советов», — сказала Анника и снова посмотрела на табличку. — Я обзваниваю людей в преддверии Рождества, чтобы задать им вопросы нашей анкеты. Вы не против ответить?
София легко и серебристо рассмеялась.
— Да, — сказала она, — хорошо…
— Какой подарок вы бы хотели получить на Рождество? — спросила Анника и погладила ладонью дверь Софии.
Женщина в трубке снова рассмеялась.
— Поцелуй любимого человека, — сказала она, — ну и, пожалуй, немного соли для ванны.
В глазах Анники встал черный туман, мозг заволокло темной пеленой.
— Любимого человека? — севшим голосом спросила Анника. — Мужа?
Снова послышался смех.
— Пока это маленькая тайна. «Мир областных советов», говорите. Приятная газетка. Вы всегда стоите на страже наших интересов. В каком номере это будет?
Анника закрыла глаза, провела рукой по лбу. Лестничная площадка начала качаться, между стенами возникло какое-то волнообразное движение.
— Что — это?
— Анкета. Ответы будут до Рождества?
Аннике пришлось присесть на корточки, прижавшись спиной к двери.
— Точно мы этого пока не знаем. Все зависит от объема рекламы.
Есть ли реклама в этой газете? Анника этого не знала.
В трубке повисла тишина. Анника слышала дыхание Софии Гренборг, ритмичные движения, гнавшие кислород в кровь этой женщины.
— Ну, — заговорила София, — если это единственный вопрос…
— Моя фамилия тоже Гренборг, — сказала Анника. — Мы с вами не родственницы?
Раздавшийся смех уже не был таким сердечным, как прежде.
— Как, вы говорите, вас зовут?
— Сара, — ответила Анника. — Сара Гренборг.
— Из какой ветви Гренборгов вы происходите?
Может быть, ей показалось, но, кажется, София стала слишком сильно тянуть «и».
— Из сёрмландской, — ответила Анника.
— А мы из Эстерботтена, из главной усадьбы общины Веза. Ты из потомков Карла-Юхана?
— Нет, — ответила Анника, — Софии Катарины.
Она вдруг поняла, что не в состоянии дальше слушать эту сраную аристократку из проклятого рода Гренборгов, и отключилась, не успев договорить фразу.
Наступила благословенная тишина. Анника подождала, когда уляжется сердцебиение, и положила ладонь на дверь Софии, чтобы впитать в кровь эту женщину.
Анника сосредоточенно смотрела на холодную лестницу, прислушиваясь к тональности голоса Софии, представляя ее за отличной работой в отличном объединении советов, за чтением отличных статей в «Мире областных советов». Эта женщина хладнокровна и до того хорошо воспитана и красива, что ее, Анники, собственный муж предпочитает целовать эту женщину на улице, женщину, у которой было все, чего никогда не будет у Анники.
Она, не оборачиваясь, покинула дом Софии.
Мужчина проснулся оттого, что розовое покрывало уткнулось ему в нос. Он всхрапнул и застонал от боли, ударившей из живота в голову. Деревянные доски потолка медленно покачивались перед глазами, и он перевел взгляд на фибергласовые стены, давясь собственным тяжелым дыханием. Сырость невыносимым грузом давила на грудь.
Он явственно вспомнил лицо склонившегося над ним врача в тот день, когда он вышел из наркоза. Лицо друга было напряженным, зубы стиснуты. Он рассказал о последствиях и альтернативах, и человек понял его правильно.
Неоперабельный и неизлечимый случай. Выживаемость от трех до шести месяцев после установления диагноза. Все это время будут боли, тошнота, невозможность нормально есть, похудание, упадок сил, быстрая утомляемость и малокровие. Лечение заключается в приеме средств, подавляющих тошноту, болеутоляющих лекарств и питательных смесей.
Он понял, что будет увядать и гнить до тех пор, пока не умрет. Запах будет все время усиливаться, но его друг врач сказал, чтобы он не пытался заглушить его духами или туалетной водой. Это не поможет, запах станет еще сильнее и хуже.
Он окинул взглядом комнату, плитку и рукомойник, стены, пластиковый пол, веселенькие половички, попытался остановить взор на каком-нибудь неподвижном предмете и наконец задержал взгляд на окне, сквозь которое в щель между тяжелыми занавесками проглядывало холодное хрустально-синее небо. Мир медленно остановился, дышать стало легче, и человек погрузился в дремоту, в которой стерлась граница между сном и действительностью.
— Я из союза любителей парусного спорта и хочу заказать помещение на вторник до девятнадцати часов, — услышал он собственный, отдающийся эхом в затылке, голос.
Перед ним сидела библиотекарша со своей регистрационной книгой, и он видел, что она не верит ни одному его слову. И в самом деле, не мог же он одновременно быть любителем парусного спорта, рыболовом, любителем бабочек и исследователем генеалогии.
Все прибывшие на ту встречу носили конспиративные клички, обычные буржуазные имена — Грегер, Торстен или Матс. Многие морщились, узнав, что он выбрал себе имя Рагнвальд. Не надо воображать, что
