II.
Теперь онъ м?рными шагами шелъ домой черезъ паркъ. Св?тлые лучи изъ оконъ мельницы, осв?щавшіе ему дорогу, скоро исчезли; онъ шелъ одинъ въ глубокой темнот?, сильный в?теръ дулъ ему прямо въ лицо, сн?жные хлопья покрывали его разгор?вшіяся щеки, но не они безпокоили его, – взволнованныя мысли и воспоминаніе объ ужасномъ зр?лищ?, которое онъ терп?ливо выносилъ въ продолженіе н?сколькихъ часовъ, потрясали вс? его члены, какъ во время сильн?йшей лихарадки. По этой же самой дорог?, почва которой такъ непріятно жгла теперь его ноги, шелъ онъ сегодня посл? об?да такъ беззаботно, чувствуя надъ собою свою счастливую зв?зду – а въ настоящую минуту ему почти казалось, что онъ виновенъ былъ въ смерти челов?ка, онъ, коммерціи сов?тникъ Ремеръ, который не могъ даже по слабости своихъ нервовъ выносить страданій животнаго! Это была зависть боговъ, нетерпящихъ беззаботной жизни челов?ка и съ радостью бросавшихъ камни на гладкую дорогу счастливцевъ; эта зависть и теперь старалась причинить сов?тнику неизл?чимую рану и неумолимо упрекала его въ скрытности, но кому же онъ вредилъ этою скрытностью? Никому, р?шительно никому на всемъ земномъ шар?.
Съ этими мыслями сов?тникъ продолжалъ путь и завернулъ въ широкую липовою аллею, простиравшуюся до самой виллы. Изъ оконъ и стеклянныхъ дверей, выходившихъ на терассу изливался ц?лый потокъ серебристо-б?лаго св?та и ему казалось, что этотъ св?тъ манилъ его изъ ночной тьмы къ счастливой жизни, полной бурныхъ удовольствій. Ремеръ вздохнулъ свободн?е; онъ отбросилъ далеко отъ себя вс? непріятныя впечатл?нія посл?днихъ часовъ и посп?шилъ въ виллу.
Тамъ въ богатыхъ салонахъ вдовствующей президентши Урахъ собралось многочисленное общество гостей, чинно занявшихъ м?ста вокругъ чайнаго стола и за партіей виста. Большія, зеркальныя стекла оконъ и р?зная, бронзовая балюстрада низенькаго балкона позволяли еще изъ саду свободно вид?ть все что происходило въ зал?. Разрисованныя обои на ст?нахъ, тяжелыя драпировки св?тло голубаго бархата, бронзовыя люстры на золоченыхъ ц?почкахъ, серебристые огни въ молочныхъ шарахъ въ вид? гигантскихъ жемчужинъ – все это придавало комнате волшебную наружность, глядя на нее изъ глубокаго мрака зимняго вечера. Сильный порывъ в?тра засвист?лъ по алле? и засыпалъ балконъ сн?жными хлопьями и сухими липовыми листьями, впрочемъ это нисколько не возмутило спокойствія за высокими, зеркальными стеклами; даже воздушныя, кружевныя занав?си не покачнулись, только потухавшее пламя въ камин? вспыхнуло на секунду выше и ярче.
Сп?шившій молодой челов?къ могъ теперь ясно вид?ть группы собравшихся гостей и внутренно чувствовалъ спокойствіе, приближаясь къ дому; не только русые и темные локоны, мягкія, гибкія, женскія и д?вичьи фигуры, но и весенніе геніи, разрисованные на потолк?, простиравшіе руки, наполненныя анемонами и майскими цв?тами, призывали его скор?е въ уютную гостинную, въ которой расположились множество чепцовъ почтенныхъ матронъ, и с?дыя головы пожилыхъ кавалеровъ. Какія тутъ встр?чались громкіе имена! Офицеры въ высокихъ чинахъ, кавалерственныя дамы [1] и сановники министерства сид?ли за карточными столами и окружали тл?ющійся каминъ, углубившись въ мягкія бархатныя кресла. Старый, гордый медицинскій сов?тникъ Беръ также находился между ними и каждый разъ, какъ ему приходилось сдавать карты, разноцв?тные лучи ярко сверкали изъ его брильянтовыхъ перстней, – подарковъ царственныхъ особъ. И вс? эти гости были собраны въ его дом?, у коммерціи сов?тника Ремера. Ярко-красное вино въ стаканахъ было изъ его погреба и св?жая, душистая земляника, которую лакеи разносили въ хрустальныхъ, высокихъ вазахъ, была тоже куплена на его деньги. Президентша Урахъ была бабушка его покойной жены; она съ неограниченною властью распоряжалась его кассою и разыгрывала роль хозяйки въ дом? вдовца.
Сов?тникъ обогнулъ уголъ дома съ западной стороны; зд?сь были осв?щены только два окна нижняго этажа, въ одномъ изъ нихъ гор?ла висячая лампа и такъ далеко разливала яркій отблескъ красныхъ гардинъ, что б?лая, мраморная статуя р?чной нимфы передъ рощицей была облита чуднымъ, розовымъ св?томъ. Ремеръ покачалъ головой, вошелъ въ домъ, сбросилъ шинель на руки вб?жавшаго лакея и переступилъ порогъ комнаты съ пунцовыми занав?сями. Въ этой комнат? все было красное: обои, мебель, даже коверъ, растилавшійся по всему полу были темно-пурпуроваго цв?та.
Подъ висячею лампою стоялъ письменный столъ, очень оригинальнаго фасона, въ китайскомъ вкус?, полированный чернымъ лакомъ съ золочеными в?точками и различными арабесками; это былъ рабочій столъ въ полномъ смысл? этого слова; раскрытыя книги, стопы бумагъ и газеты покрывали его широкую доску; кром? того на немъ лежалъ еще массивный манускриптъ съ брошеннымъ на него карандашемъ, а рядомъ на серебряномъ подносик? стоялъ тонкій бокалъ, до половины наполненный темнымъ рубиновымъ виномъ. Въ этой комнат? присутствіе цв?товъ было невозможно и ни одна птичка не им?ла права нарушать тишину своими звучными п?снями. Во вс?хъ четырехъ углахъ этого кабинета, на колоннахъ изъ чернаго мрамора стояли бюсты въ натуральную величину изъ того-же мрамора, такъ что строгое очертаніе головъ придавало выраженію ихъ лицъ что-то суровое и р?зкое; во всю длину одной изъ ст?нъ былъ поставленъ книжный шкафъ, чернаго дерева съ золотыми украшеніями, сверху до низу наполненный толстыми томами въ красныхъ сафьянныхъ переплетахъ, фоліантами въ кожанныхъ оберткахъ и ц?лыми стопами старыхъ брошюръ. Можно было предположить, что этотъ густой красный цв?тъ былъ избранъ только какъ основной грунтъ, что бы ясн?е показать серьезную мысль въ устройств? всей комнаты.
Какъ только сов?тникъ переступилъ порогъ этого кабинета, дама, ходившая тутъ взадъ и впередъ, моментально остановилась посреди комнаты. Она была такъ бл?дна и такъ р?зко отд?лялась отъ краснаго ковра, что можно было подумать, она тоже недавно пришла съ улицы и не усп?ла еще обогр?ться.
Мягкія складки кашимироваго платья падали вокругъ ея стройной тальи и обрисовывали ея прекрасныя формы. Она была чрезвычайно хороша, хотя уже не первой молодости, съ тонкимъ римскимъ профилемъ и н?жными, подвижными чертами лица. Волосы ея были пепельнаго цв?та и вились мелкими воздушными кольцами вокругъ головы и шеи. Это была Флора Мангольдъ, нев?стка сов?тника Ремера, сводная сестра его покойной жены.
При вход? зятя она сложила руки на грудь и посмотр?ла на него съ напряженнымъ ожиданіемъ.
– Почему ты не тамъ, Флора? – спросилъ онъ, указывая пальцемъ по направленію къ зал?.
– Такъ ты думаешь, что я способна присутствовать при бабушкиномъ вечернемъ зас?даніи, слушать ихъ сплетни и смотр?ть, какъ они вяжутъ чулки и свивальники для б?дныхъ д?тей? – отв?тила она немного разсердившись.
– Но тамъ есть и мужчины, Флора.
– Точно они меньше занимаются сплетнями, не смотря на свои чины и эполеты!
– Ты не въ дух?, дорогая моя, – сказалъ Ремеръ, слегка засм?явшись, усаживаясь въ кресло.
Флора р?зкимъ движеніемъ откинула голову назадъ и еще кр?пче скрестила руки на груди.
– Морицъ, – сказала она задыхаясь, какъ бы борясь съ собою, – скажи мн? правду – говорятъ мельникъ умеръ подъ ножомъ Брука?
Ремеръ вскочилъ.
– Что-за идея! Для васъ, женщинъ, ни одно несчастіе не кажется довольно чернымъ.
– Морицъ, прошу тебя говорить поделикатн?е, – прервала его Флора, съ гордымъ наклоненіемъ головы.
– Я, конечно, питаю полное уваженіе къ твоей личности и отдаю должную дань твоему уму, но разв? ты поступаешь лучше другихъ?
– Умеръ подъ ножомъ Брука! – Повторилъ онъ взволнованнымъ голосомъ. – Скажу теб? только, что операція происходила въ 2 часа дня, а онъ умеръ всего часа 3 тому назадъ. Я, впрочемъ очень удивляюсь, что ты им?ешь мужество высказывать подобное предположеніе, и говоришь это такъ спокойно, можно сказать такъ безжалостно.
