На его лице промелькнула слабая улыбка.
— Это не по правилам ведения дел, — объяснил он. — Если я даю капитал
— О да; но вы увидите, какие это ужасные каракули.
Я подошла к конторке, уселась на стул, который он мне пододвинул, и довольно поглядела на фройляйн Флиднер и Шарлотту, которые тут же дружно засмеялись. Как забавно, наверное, смотрелась хрупкая девичья фигурка на почтенном конторском стуле, перед толстыми, солидными фолиантами, за которыми едва был виден её нос!.. Я засмеялась вместе с ними, и как же легко стало у меня на сердце! Я была счастлива, что смогла отвоевать деньги для моей тёти.
Господин Клаудиус оперся рукой о письменный стол, заслоняя меня от остальных. Я схватила перо и начала выводить «Л».
— Так не пойдёт, — сказала я и остановилась, когда заметила, что он смотрит на меня. — Вы не должны глядеть на мои руки.
— Что, это запрещено? Можно узнать, почему?
— Ой, разве вы сами не видите? Потому что они такие загорелые и противные, — откровенно ответила я, немного злясь из-за того, что он вынудил меня саму это произнести.
Он, улыбаясь отвернул голову, и я принялась старательно писать — в моём имени, однако, слишком много букв!
В это время дверь отворилась, и в комнату стремительно вошёл молодой господин. Алая гвоздика сверкнула у него на лацкане огненным факелом — и перо выпало из моих пальцев, я прикрыла рукой глаза; мне показалось, что мир завертелся передо мной колесом.
— Дядя, — воскликнул он торопливо, — я согласовал с графом Целлем цену — лишь на пять луидоров больше, чем ты предполагал… Ты согласен? Ты не хочешь хоть раз взглянуть на Дарлинга? Я велел доставить его в двор.
— Господин Хелльдорф с тобой поздоровался, Дагоберт, — сказал господин Клаудиус вместо ответа и показал на молодого служащего.
Дагоберт коротко поклонился и, заметно удивлённый и позабавленный моим видом за письменным столом, подошёл поближе.
— О небо, Дагоберт, сентиментальная гвоздика в петлице? — воскликнула Шарлотта и захлопала в ладоши. — Как это она удостоилась такой чести?
Дагоберт заговорщицки-лукаво улыбнулся мне с высоты своего роста. Илзе заметила его взгляд, который, собственно, нельзя было не заметить.
— Ах, не делайте, пожалуйста, вида, что цветок вам подарила малышка! — сказала она сухо. — Он у нас на глазах сбил несчастную гвоздику своей тростью и вставил её в петлицу на жалкую погибель, — объяснила она присутствующим.
Молодой господин, присоединяясь ко всеобщему смеху, пожал плечами.
— Ну как, дядя Эрих, можно тебя попросить? Не хочешь ли пройти вместе со мной? — спросил он, когда смех утих.
— Терпение — сначала мы должны закончить одно дело, — ответил господин Клаудиус. — Ну что? — обратился он о мне, заняв прежнее положение.
Перо всё ещё лежало на расписке; я закрыла обеими руками лицо, потому что чувствовала, что оно совершенно красное.
— Я не могу, — прошептала я.
— Дагоберт, выйди во двор и проследи, чтобы там ничего не произошло, — распорядился господин Клаудиус. Молодой господин покинул комнату.
— Ну вот, теперь пишите, — успокаивающе сказал мне господин Клаудиус, устремив свой доброжелательно-проницательный взгляд на мои горящие щёки.
Я дописала своё имя и подвинула к нему листок. Одновременно я схватила его руку; первый раз в моей жизни я взяла за руку постороннего человека.
— Спасибо вам! — сказала я от всего сердца.
— За что же? — спросил он добродушным тоном, отводя мою руку и благодарность. — Мы просто вошли в деловые отношения, за это не благодарят.
Я выскользнула из-за стола и обняла Илзе за шею — её мрачное лицо страшило меня безмерно.
— Илзе, не сердись, — умоляюще произнесла я. — Так
— Да-да, Илзе теперь отодвинута в сторону и ничего больше сказать не может, — проворчала она, однако не оттолкнула меня. — Ну что ж, если так
Она сняла мои руки со своей шеи и повела меня из комнаты.
— Постойте! — крикнул господин Клаудиус, который тем временем сел за свой письменный стол и взял в пальцы перо. — Вы хотите оставить в моих руках состояние фройляйн фон Зассен безо всякой расписки?
Теперь уже Илзины щёки зарделись, как печёные яблоки. Ей было стыдно, что она напрочь забыла о предосторожности — она, обычно такая предусмотрительная, всегда «сохраняющая присутствие духа»!
— В этом виновато ваше доброе лицо, господин Клаудиус — с любым другим человеком я бы ни за что не забыла попросить квитанцию, — смущённо извинилась она, принимая расписку, в то время как я взяла всё ещё лежавшие на столе банкноты и запихнула их в карман — да, деловой человек получил милое представление о гостях из пустоши!
— Боже, эта невыносимая педантичность! — воскликнула Шарлотта в прихожей. — Как будто весь свет не знает, что фирма Клаудиус не станет мараться из-за какой-то жалкой пары тысяч талеров!.. Но нет, надо записывать и учитывать каждый пфенниг, каждое цветочное семя!
— Должен быть порядок — возможно, вы когда-нибудь это усвоите, — возразила фройляйн Флиднер, проведя носовым платком по своей мантилье, на которую из передней комнаты попало немного пыли.
Молодая дама откинула назад голову.
— Давайте теперь пойдём посмотрим на Дарлинга, — предложила она вместо ответа и легко побежала по ступеням ко двери во двор.
14
Двор был пуст. Однако садовые ворота стояли нараспашку, а из сада доносились какие-то крики и беспорядочный топот. Господин Клаудиус вышел во двор вслед за нами. Он удивлённо прислушался, а затем побежал в сторону сада.
То, что я увидела через распахнутые ворота, заставило моё сердце забиться от страха и жалости… По саду носилась перепуганная лошадь. Она была быстрой как молния, а в её золотистых боках отражалось солнце. Лошадь перескакивала через пёстрые клумбы и горделиво встряхивала гривой, с радостным ржанием уворачиваясь от рук людей, которые пытались её остановить. Её копыта растоптали очередную клумбу с левкоями и выбили стёкла в большой оранжерее. Отшатнувшись от посыпавшегося стекла, лошадь поднялась на дыбы и замерла на мгновение золотистой бронзовой статуей — а затем бросилась в другую сторону, атаковав шпалеру роскошных пурпурных роз. Шпалера тут же обрушилась.
Все садовые работники, все, кто был занят в доме, а также примчавшиеся на шум двое служащих из конторы бегали по клумбам вместе с Дагобертом и жокеем в нарядной форме. И в этот момент в сад влетела Шарлотта, до сих пор стоявшая рядом со мной и смотревшая горящими глазами на разворачивающееся действо. Скалой, выросшей из-под земли, она встала на пути бешено мчащейся лошади — и лошадь,
