— По-моему, глупостей с меня на сегодня достаточно, так что благодарю покорно. Отпусти меня.
— Обещай, что пойдешь прямо домой, — резким тоном промолвил Джек.
Ники, дернувшись, посмотрела на него. Ее щеки пылали от гнева, а глаза сверкали как два бриллианта.
— Обещай, — настаивал Джек.
— Ну ладно, хорошо! — взорвалась она. — Я пойду прямиком к себе в комнату, это тебя устроит?! Из- за тебя у меня разболелась голова!
Едва Кантрелл выпустил ее, Ники пулей выбежала из дома. Джек замер в дверях, глядя, как она несется по дорожке. Потом она с треском рванула дверь и влетела в дом.
— Шаровая молния, — пробормотал он, усмехаясь.
Внезапно на Джека навалилась усталость. Здесь, на Гавайях, пробило только половину одиннадцатого, а у него дома, в Чикаго, стояла уже глухая ночь. Его организм еще не привык к смене часовых поясов. Поэтому, потушив свет, Кантрелл снял джинсы и, вытянувшись на кровати, закрыл глаза.
Вскоре перед его внутренним взором встало разгневанное лицо Ники, и он снова стал раздумывать о человеке, который преследовал ее. Джеку не было нужды идти в кухню за своими заметками — он и так отлично представлял каждую страничку. Досье включало записи разговоров со всеми, с кем ему удалось потолковать, даты появления клоуна и описание его внешности, а также фотокопии некоторых дел, которые ему удалось выпросить в полицейском управлении Хило.
Имелась у него и биография самой Ники: родители скончались, братьев и сестер нет, если не считать того, что у Ники была сестра-близняшка, умершая при родах. Единственным родственником девушки был Остин Палмер, и Кантрелл, не испытывая к нему симпатии, тем не менее признавал, что Палмер пойдет на все, чтобы защитить племянницу.
Несмотря на то что при расследовании Джек всегда первым делом выяснял, кто мог желать зла попавшему в беду человеку (обычно это был любовник или кто-то из завистливых родственников), на сей раз обстоятельства указывали на то, что Ники преследует какой-то психопат, по непонятным причинам выбравший ее в жертву.
Возможно, конечно, он отстанет от девушки, осознав, что теперь ее не так просто поймать. Не исключено, что он ограничится лишь угрожающими записками. Но, по правде говоря, Кантрелл в это не верил. Как и его клиент, приехавший в Чикаго за тысячи миль, чтобы нанять его, и попросивший Джека «камня на камне не оставить» при расследовании.
Открыв глаза, Джек всмотрелся в темноту. Наверняка было множество ниточек, которые он пока не может связать вместе, но интуиция подсказывала ему, что клоун непременно нанесет новый удар. И когда он это сделает, Джек должен быть наготове.
На двадцать девятый день рождения Кэтрин Анн-Мари пригласила ее в субботу на завтрак в «Миллс-хаус», известный своим шампанским «Мимоза» и богатым ассортиментом кондитерских изделий. Потом они заехали к Кэтрин, где девушка сварила кофе и распечатала коробку с подарком Анн-Мари — первым изданием любимых детских сказок Кэтрин в кожаном переплете.
Кэтрин посмотрела на свою приятельницу. Анн-Мари напоминала ей ожившую греческую статую — тоненькую и грациозную, с забранными в пучок темными волосами, высокими скулами и приподнятыми бровями. В этот момент ее сходство со статуей было особенно заметно.
— Мне очень понравилась книга, — пробормотала Кэтрин. — Спасибо тебе большое.
— Не за что, моя дорогая.
— У меня никогда в жизни не было такого замечательного дня рождения.
— Это только начало, — заметила Анн-Мари. — Куда, ты говорила, Элиот повезет тебя вечером?
Кэтрин улыбнулась.
— В «Пуганз порч». Мне всегда там очень нравилось, — сказала она.
— Так радуйся, пока можешь, детка, — усмехнувшись, посоветовала Анн-Мари. — Тебе уже двадцать девять. По женской традиции, это должен быть последний день рождения, который ты празднуешь.
Прошло полчаса; женщины по-прежнему неторопливо пили кофе. Вдруг раздался звонок в дверь — это принесли посылку от «Карлотты», одного из самых дорогих салонов города.
— От «Карлотты», да? — улыбнулась Анн-Мари, глядя на Кэтрин, державшую в руках коробку. — Кто- то заплатил за это кругленькую сумму, и мы даже знаем кто.
Кэтрин развернула приложенную к коробке записку. «Для сегодняшнего вечера», — было написано там. Девушка протянула записку Анн-Мари.
— Это чудесно, моя дорогая. Открывай же скорее посылку, посмотрим, что там внутри, а то я просто умираю от любопытства.
Волнуясь, Кэтрин сняла крышку и развернула обертку.
— Какая красота! — донесся до нее голос Анн-Мари. — Какое элегантное и красивое!
— Оно серое, — ошеломленно прошептала Кэтрин.
— Нет, не серое, — возразила Анн-Мари. Быстрым движением вынув платье из коробки, она встряхнула его. — Оно серебристое, — добавила она. — Только посмотри, как играет на свету.
Платье было узким и длинным; ткань действительно сверкала, как серебряная. Но Кэтрин платье все равно казалось серым, а уезжая из Уинслоу-хауса, она поклялась, что никогда в жизни больше не наденет ненавистной ей унылой серой одежды.
— Примерь его скорее, — торопила ее Анн-Мари.
Кэтрин покорно отправилась в спальню, втайне надеясь, что обнаружит в платье какой-нибудь изъян. Но — нет, Элиот не тратил денег зря. Платье обтягивало ее как вторая кожа.
— Ты просто очаровательна, — заявила Анн-Мари.
— Тебе не кажется, что это чересчур роскошно для «Пуганз порч»? Я хотела надеть красное платье, в котором была на благотворительном вечере.
— Красное тоже очень красивое, но ты, конечно же, должна надеть платье Элиота. Это его подарок, к тому же оно идеально сидит на тебе.
— Верно, — кивнула Кэтрин. — Элиот вообще стремится к идеалу.
— Что ты говоришь? — переспросила Анн-Мари.
Повернувшись к ней, Кэтрин заставила себя улыбнуться.
— Ничего. А пока я сниму его.
Когда Анн-Мари ушла, Кэтрин попыталась развеять мрачное настроение, охватившее ее в день рождения. Но каждый раз, когда она входила в спальню и видела там платье, висевшее наготове в шкафу, ее настроение становилось все хуже и хуже. Вечером Кэтрин не больше, чем днем, хотелось надеть платье.
Элиот был в восторге.
— Ты выглядишь потрясающе! — воскликнул он, одобрительно оглядывая ее.
— Ты тоже, — промолвила в ответ Кэтрин, и она не покривила душой. Одетый в черный костюм и белую сорочку с галстуком, Элиот, без сомнения, привлекал к себе внимание всех женщин, мимо которых они проходили. — Спасибо за платье, — добавила девушка.
— Как только я увидел его, то сразу понял, что оно сшито исключительно для тебя.
Кэтрин постаралась сохранить на лице приветливое выражение. Еще никогда она не чувствовала себя до такой степени не в своей тарелке. Мало того, что она сразу возненавидела серое платье, — оно вызывало у нее нервную дрожь.
Было почти восемь часов, когда они подъехали к Куин-стрит, 72. Уличные фонари, разгонявшие сумерки, придавали этому уголку удивительное очарование. Для того чтобы получить столик в «Пуганз порч» в субботний вечер, Элиот за несколько недель сделал заказ. Когда автомобиль свернул на Куин- стрит, они увидели, что вся улица заставлена машинами, но прямо напротив ресторана оставалось свободное место — словно специально для них.
— Новорожденной повезло, — заметил Рейнолдс, паркуя свой «БМВ».
