костёрчик.
Но чём чаще он задумывался над тем, что сделал, чем чаще вспоминал об этом перед сном в тёмной комнате, беспокойно крутясь под одеялом, тем крепче сжимались его кулаки. Не надо было сжигать! Очень скоро он утвердился во мнении, что совершил ошибку. Нужно было собрать эти паззлы самому, собрать и взглянуть в лицо своему страху. Своей боли. Своей...
«... ярости?»
С того дня уснуть по ночам становилось всё труднее. Сначала сон не шёл минут по пять-десять, что уже являлось рекордом – обычно Лазарь отключался почти мгновенно, и спал, как бревно, до самого утра. Потом промежутки увеличились до часа-двух.
Вопросы, ответы на которые превратились в кучку золы на балконе, нахлынули в одночасье. Как цунами, они накрыли с головой, не дав опомниться. Лазарь безостановочно перебирал в памяти моменты, когда Яника могла вести себя подозрительно или хотя бы необычно, анализировал поведение Бельфегора, Леонарда, Лилит – всех причастных к этой злой шутке. И всё спрашивался: мог ли заподозрить неладное раньше? Мог ли увидеть? Почувствовать?
И чем дольше ему не спалось, тем твёрже он убеждался во мнении – мог. Должен был. Обязан! Эта мысль сводила с ума. Прошлой ночью он не сомкнул глаз почти до рассвета. Только когда в неплотно задёрнутых шторах засеребрилась полоска утреннего света, ему удалось ненадолго забыться.
И снился ему странный сон. Как будто он встретил Янику на улице, в толпе прохожих. На ней был красный парик-каре, в ушах болтались огромные золотые серьги в виде трёх несочленённых капель. Серьги тонко позвякивали в такт её шагам. На улице было довольно шумно, но Лазарь всё равно слышал это назойливое «дрень-дрень-дрень». Он заметил её в потоке пешеходов и остановился посреди тротуара, как волнорез посреди бухты. Уставился на неё в оба глаза, не смея верить на одному из них. Она просто не могла не заметить его – видный, высокий, нечёсаный и небритый, он всегда выделялся в толпе.
Вопреки его ожиданиям, она продефилировала мимо, даже не удостоив взглядом. Последнее обстоятельство так ударило по самолюбию, что он не выдержал. Ухватил её за локоть и развернул к себе. Она удивлённо заморгала натушенными глазами, жирно напомаженный рот приоткрылся, наружу вырвался стон. То ли удивления, то ли отчаяния.
Лазарь как следует встряхнул её.
«Дрень-Дрень!» – отозвались серьги.
– Не узнала? – завопил он дурным голосом, а потом наотмашь ударил её тыльной стороной ладони по лицу. – Я Лазарь!
«Дрень-Дрень?» – удивились серьги.
Он принялся бить её снова и снова, с каждым ударом повторяя: «Лазарь! Лазарь! Лазарь!»
«Дрень!-Дрень!-Дрень!» – отвечали серьги.
В какой-то момент красный парик свалился с головы девушки, обнажив лысый череп, и тогда Лазарь с ужасом понял, что это вовсе не она! Не Яника! В его руках извивается от боли совершенно чужая девушка. Измождённая, избитая, похожая на раковую больную, прошедшую несколько курсов химиотерапии. Кусок умирающей плоти...
Лазарь проснулся в холодном поту. Наручные часы показывали начало пятого утра. Он так и не смог заснуть и пролежал в кровати до самого завтрака.
– Снова записался в качалку, – сообщил Сенс, водя пальцем по жилкам дубовых перил.
На время реабилитации, о «качалке», разумеется, пришлось забыть. Он и сейчас был не вполне здоров, но без физических нагрузок просто изнемогал от излишков невымещенной энергии. Лазарь подозревал, что причина вовсе не в энергии, а в невымещенном либидо и молоденькой медсестричке из травматологического отделения, но развивать эту тему не хотел.
– Угу, – скучно отозвался он.
Минут пять они простояли в молчании.
– До сих пор не верится, что всё это время она была человеком Бельфегора! – наконец сказал Сенс. В последнее время он взял моду повторять это всякий раз, когда не находил иной темы для заполнения участившихся пауз молчания. – Просто в голове не укладывается. И как ты только проморгал?
Лазаря хотел было задать встречный вопрос: как он умудрился проморгать, когда под носом «играли» лучшего друга, но сдержался. О том, что его вообще «играли», знали всего два человека – сам Лазарь и его проекция. К тому же, он и так догадывался о причине. Эмпаты умеют закрывать инсоны от посторонних глаз – вот Сенс ничего и не почувствовал.
– Между ними всегда присутствовало напряжение, – задумчиво ответил Лазарь. – Просто я не замечал раньше.
Он отвечал механически – то, что от него хотели услышать. Из головы не лез сегодняшний сон. Он прокручивал его снова и снова, обдумывал каждую мелочь, её значение. Подсознание явно пыталось что-то сказать, такой сон случайно не привидится. В голове уже формировалась какая-то идея, но он не видел её в окончательной форме.
– Если люди видят только то, что хотят, то почему нельзя наоборот? – вслух рассуждал Сенс. – Ты выглядел не очень-то расстроенным, когда выгонял её. Но, я думаю, тебе гораздо хуже, чем ты показываешь, – он вопросительно посмотрел на Лазаря. – Между вами, вроде, что-то наклёвывалось?
– Ничего особенного, – пожал плечами Лазарь. – Был обоюдный флирт, не более.
– А ты изменился, – заметил Сенс. – Стал потише. Раньше-то тебе рот и кляпом не заткнёшь. А теперь ни острот, ни шуточек. И куда всё делось?
Лазарь не знал. Он завороженно смотрел вдаль. Отсюда, с холма, открывалась чудесная панорама города. Где-то там сейчас ходит Яника? Его вдруг разобрало любопытство: чем она занята? С кем говорит? Что ест? Куда идёт?
И вдруг идея сформировалась! Открылась, как устрица с жемчужиной, окончательная и ясная.
– Думаю, это временно, – продолжал беседовать сам с собой Сенс, – и скоро обязательно прой…
– Я пойду за ней, – сказал Лазарь и взглянул на друга.
– За кем? – моргнул Сенс.
– За Яникой, за кем же ещё? Я собираюсь пойти к ней в инсон и вернуть её.
У Сенса отъехала челюсть.
– Значит, я прав… Тебе и правда нелегко…
– Только когда ты рядом. Ты меня грузишь. Мне отлично! Мне замечательно! Я просто хочу закончить начатое. Зря, что ли, месяц гипс таскал?
Лазарь испытывал невероятный душевный подъём. Так легко и ясно ему не было со времён... да, пожалуй, никогда не было!
Сенс заговорил снисходительно, почти ласково:
– Дружище, тут нечего заканчивать. Она продала нас. С самого начала продавала…
– По указке Ведущего. Не по своей воле.
– Да какая разница! По своей, не по своей. Она – человек Ведущего! Навечно! Всё, баста, карапузики. Се ля ви. С этим ничего не поделаешь. Это никому не под силу изменить. Ни тебе, ни кому бы то ни было ещё.
– А кто-нибудь пробовал? – прищурился Лазарь. Внутри всё клокотало от нетерпения. Чем дольше они спорили, тем сильнее ему хотелось бросить всё и кинуться на поиски Яники прямо сейчас. – Чтобы делать такие заявления, нужно сначала иметь статистику. Так почему мне не попробовать? В худшем случае статистика не изменится.
– В худшем случае на одного Эмпата в городе станет меньше! Ерундовая погрешность для статистики, но очень ощутимая для команды. Ты хоть представляешь, что творится в инсоне подвластного?
Лазарь скорчил гримасу:
– Опять же, ты этого не знаешь, потому что ни разу там не был. Погоди, дай-ка вспомнить… да ты вообще в инсонах бывал?
– Не бывал, но видел.
Лазарь насмешливо скривил губы:
– Это не одно и то же.
Сенс тяжело выдохнул, плечи его упали. Первый признак близкой капитуляции.
