преследовало ощущение, что и то и другое она испытывает нечасто, а адресует кому-то и того реже.
– Чего сюда с нами притащился? Катился бы в свой расчудесный лагерь, и балдел там за баррикадами. Глядишь, и сухарями накормят до отвала, и забинтуют, как надо. Не понимаю, чего ты с нами возишься?
– Присмотрись ко мне внимательней. Думаешь, славные ребята в лагере делают заборы крови и тестируют всякими центрифугами и микроскопами в передвижной бактериологической лаборатории? Подумай сама: пройти фейсконтроль у тамошних церберов мне точно не светит, – Лазарь указал на многочисленные царапины и ссадины. – Ты вруша, а я реалист, как видишь. Кстати, своё «спасибо» за откровение про отца я беру обратно, если не возражаешь.
– Бери, не жалко, – отмахнулась Яника и переметнула на Джуду. – Ну, а ты?
Парень смотрел на неё долгим придирчивым взглядом. Так смотрит миллионер на картину Люсьена Фрейда, раздумывая – купить, не купить. От Джуды по-прежнему исходило то самое сияние совершенства, которое Лазарь заметил утром. Возможно, за последние пару часов оно немного померкло, но, скорее всего, Лазарю просто хотелось так думать. Девчонка по-прежнему видела в Джуде единственный ключ к спасению – сомневаться в этом не приходилось.
– Лживая дура, – наконец, изрёк Джуда, выступая из угла. – Пойду на кухню, гляну, чё пожрать.
9
Уже знакомый блин света из торшера встречал пробуждение Лазаря верным напоминанием того, что ещё пара дней в таком ритме – и впору просить прибавки к жалованию. Послышался шелест перелистываемой страницы. Не поднимая головы, Лазарь скосил глаза на компьютерное кресло у письменного стола.
– С добрым утром, – Сенсор смотрел на него поверх раскрытой книги.
– Какое, к чёрту, доброе? – пробурчал Лазарь, опуская ноги на ковёр. – Дай воды, а.
Сенс захлопнул книгу, оттолкнулся ногой от стола и подкатился к графину. Очки-половинки на кончике носа делали его похожим на деревенщину, приехавшую покорять столичные ВУЗы.
– Ты хотел сказать: «какое, к чёрту, утро», – Сенсор подал стакан. – И, говоря это, я как бы намекаю, что не могу спокойно спать у себя в комнате, когда на моём диване постоянно ворочается и что-то бормочет здоровенная детина.
– У меня воняет красками, – пробубнил в стакан Лазарь, выцеживая воду до дна. – Это вредно для здоровья.
– Ну, конечно. Убрать краски, навести порядок, проветрить помещение – слишком высокая плата за твоё здоровье. Куда как проще загнать туда меня.
Часы показывали половину второго ночи: Яника долго не могла заснуть. Пока Лазарь был внутри, Дара пару раз незаметно заглядывала в инсон, чтобы проведать его. Убедившись, что с ним всё в порядке, они с Аймой отправились спать, предварительно обработав ссадины Лазаря, полученные при падении с «Хаммера».
– Может, поговорим? – прищурился Сенсор. – Второй день пропадаешь, невесть где. У меня начинает складываться чувство, что ты свалил в командировку. Мы сегодня с Дарой кое-что вызнали, что тебе не мешало бы знать. «Ярость»? – он потряс в руке книгой, которую читал. Название жёлтыми буквами отпечаталось на кроваво-красном фоне обложки.
– Нашёл у тебя в конуре, – объяснил он.
– Карнеги лежал в другом ящике, – Лазарь принял сидячее положение и ощупал лоб. Дело шло на поправку, рана быстро заживала. – Как правильно лизать зад, чтобы тебя все любили. Извини, не читаю книг толще трёхсот страниц: руки устают.
– На заднем клапане суперобложки я прочёл аннотацию, – Сенсор продолжал трясти книгой, – и вспомнил. Её изъяли из продажи, когда какой-то парень из Канзаса взял короткоствол и пошёл по школе играть в «контр-страйк». Потом у него дома нашли эту вещь.
Лазарь смерил друга долгим взглядом:
– И почему вы с Дарой ещё не вместе?
– Одинаковые полярности, – пожал плечами Сенс.
– Это придумали чокнутые физики, для которых человек и кусок магнита одно и то же.
– И я не в её вкусе.
– В разговоре с корешами советую переставлять местоимения, а не то рискуешь прослыть лузером. А на счёт книги – если ты веришь, что каждая зарубленная наркоманами орденоносная ветеранка превращает гроб Достоевского в динамо-машину, то почему ещё не строчишь петицию куда-нибудь в Минкультуры?
– Не настолько мы одинаковые полярности, – усмехнулся Сенс, и добавил уже серьёзно: – Я знаю, что ты в ней ищешь.
– Ну, раз мы оба знаем, можешь не рассказывать.
Лазарь встал с дивана и блаженно потянулся. Затёкшие суставы затрещали, как кастаньеты.
– Автор этой книги не имел ни малейшего представления ни об инсонах, ни о Ведущем Игры, ни о людях вроде нас, – продолжал Сенс. – Парня, взявшего в заложники своих однокурсников, никто никогда не «играл». Эту историю выдумали, а значит, ты не найдёшь здесь ничего.
– Я знаю, где сейчас найти то, что мне нужно, – Лазарь подошёл к двери и нажал на ручку. – И оно совсем рядом.
10
Звук мочи, падающей в водяную пробку унитаза, странным образом заглушал размышления о пареньке из Канзаса, который, как и автор «Ярости», ничего не знал про то, о чём говорил сейчас Сенсор. Интересно, «играли» ли его?
В коридоре Лазаря окликнул сильный, чуть нагловатый баритон. Лазарь оглянулся – его нагонял высокий мускулистый парень с коротко стрижеными волосами и чересчур близко посаженными глазами, прибавлявшими и без того тяжёлым чертам его лица лошадиного очарования.
– Привет, – парень протянул плотную ладонь.
– Так виделись сегодня, Матвей, – свои руки Лазарь оставил висеть вдоль туловища. Что за идиотская привычка – «приветкать» по двадцать раз на дню?
– Сегодня не виделись, – возразил Матвей. – Твоё «сегодня» два часа назад стало «вчера».
– Ты такой педант.
– Ну, а как же? – Матвей недружелюбно прищурил глаз. – А если проследить дальше, то «вчера», которое было вчера, сегодня стало «позавчера». Как раз то позавчера, когда ты копался в моём компьютере. Ну, как, припоминаешь?
Бывает, что люди оказываются на самом деле значительно умнее, чем выглядят. Почему-то в отношении Матвея Лазарь всё время забывал об этом. Наверное, причиной тому неповторимая манера Матвея вести себя с окружающими – этакое пренебрежительное высокомерие мудреца. Матвей всегда был таким, с самой первой их встречи.
Впрочем, тогда он действительно казался Лазарю мудрецом – а как ещё относится к человеку, обратившему тебя в свою веру? Матвей был первым Эмпатом, которого повстречал Лазарь (не считая Сенса, конечно). Хуже того – Матвей был первым и практически единственным, кому довелось побывать в инсоне Лазаря. Матвей открыл удивительный «мир под миром», стал проводником в сказку, обучил её правилам и законам. Если бы не он, их с Сенсом вообще могло здесь не быть. Впрочем, в этом смысле Лазарь обязанным себя не считал: Матвей нуждался в команде, они с Сенсом в Матвее, так что их интересы временно совпадали.
Со временем Лазарь понял, что инсоны – не теоретическая физика. Очень скоро он освоил все премудрости новой профессии не хуже самого учителя, и справедливо ожидал перемен в отношении к себе. Наверное, этот момент и послужил плацдармом для зародившейся вражды: Матвей продолжал вести себя так, словно их с Лазарем разделяют не два года практики, а целая вечность. Кто-нибудь попроще (вроде
