1
Симон Петрович очень долго не снимал трубку. Лазарь уже решил, что его нет дома или он просто спит, но тут гудки оборвались, и заспанный голос спросил:
– Алло?
Казалось, этот человек, как лев, может спать по двадцать часов в сутки.
– Добрый вечер, Симон Петрович, – телефон висел в прихожей, и Лазарь старался говорить как можно тише. Был вечер, и в доме околачивалась куча народа. – Это Лазарь.
– Ясно, что не моя мама, – прохрипели в трубку. – Мама не станет будить тебя посреди ночи.
На часах ещё не было и одиннадцати, но Лазарь решил, что для человека со столь своеобразным сонным графиком, как у Симона, ночь наверняка перетекает в вечер, а вечер в ночь.
– Я выбираю Янику, – без преамбул объявил Лазарь. – Вот, звоню сообщить.
Решение далось легче, чем он ожидал. Невнимательность Марса в истории с Морлоками едва не стоила ему жизни, а Лазарь очень не любил, когда его жизнью распоряжается чья-либо невнимательность, кроме его собственной. К тому же, внутренний правдолюб подсказывал, что решение остановить свой выбор на Янике было сделано задолго до ультиматума Мецената. Собственно, сам ультиматум не ставил никакой дилеммы. Ультиматум предлагал найти повод (скорее для очищения совести, нежели имени), и Лазарь нашёл его.
– Повтори, – попросил Симон Петрович, – что ты сказал?
– Малой в пролёте. Моим напарником станет Яника. Это окончательно.
– Могу я спросить, почему?
– Скажем так – мы поспешили открыть кокон, и наш мотылёк чуть не загнал всех в могилу. Скучновато всегда быть правым, но против природы не попрёшь.
– Прошло всего два дня из отведённой недели, – напомнил Симон. – У тебя ещё есть время поэкспериментировать, присмотреться.
– Нет надобности, – отрезал Лазарь. – Я могу пытаться увидеть то, чего не вижу, но не того, чего нет.
– Хорошо, – судя по голосу, Симон раскуривал трубку. – Я сообщу Меценату, а ты мальчику. До конца недели его никто не попросит, но в следующий понедельник на одного в вашем доме должно стать меньше. Объясни ему всё, пожалуйста, как-нибудь...
– …помягче, ясное дело, – перебил Лазарь, ощущая прилив раздражения. – Выгоняете мальчишку вы, а объяснять сваливаете на меня.
– Нет, – спокойно возразил Симон, – выгоняешь мальчишку ты. Так что тебе и отдуваться. Спокойно ночи, Лазарь.
В трубке застучали короткие гудки. Лазарь повесил её на рычаг, обернулся и замер. Волосы на затылке неприятно зашевелились. У входа в гостиную стоял Марс.
– Выгоняешь меня... – скрипуче проговорил он. Было видно – парень отчаянно борется со слезами. – Променял на эту дырку… предатель… курва...
Лазарь молча смотрел на мальчишку, ничего не отвечая и никак не защищаясь. По опыту он знал – это только растеребит парня. В таких ситуациях лучше вообще ничего не говорить.
– Да пошли вы, рожи! – плаксиво вскричал Марс. – На хрен вы мне сдались! Без вас жил и дальше проживу. С таким говном, как ты, Лазарь, западло под одной крышей спать… завтра же свалю... – пообещал он, проиграв схватку со слезами. Крохотные капельки влаги поблёскивали на носогубных впадинках.
Он хотел добавить что-то ещё, но тут слёзы задушили его окончательно. Марс отвернулся и зашлёпал босыми ногами по коридору. Проходя мимо столовой, парень отвернулся, чтобы чаёвничающие Сенсор, Дара и Яника не могли видеть его лицо. Лазарь провожал Марса взглядом, пока тот не поднялся по лестнице на второй этаж, а потом ушёл сам.
2
За завтраком Яника подробно пересказала события последнего визита в Инсон Энуо. Сенсор и Дара с интересом слушали, допивая кофе. Лазарь задумчиво посасывал щёки и ковырял ложкой кофейную гущу на дне кружки. Всякий раз, когда рассказ касался Марса, в желудке что-то неприятно скручивалось тяжёлым узлом. Лазарь с нетерпением ждал, когда же она закончит.
У плиты Айма поджаривала яичницу для Матвея – тот ещё не проснулся. В последние дни контры между ней и Лазарем приблизились к точке невозврата, а потому её присутствие в кухне здорово раздражало.
– Мысли, вопросы, предложения, – стандартно начал Лазарь, когда Яника, наконец, умолкла.
– А где Марс? – вдруг спросила Дара. – Почему не спускается завтракать?
Нет, они издеваются! Одна закончила, так вторая тут же начала.
– Он теперь под крылом у «юнисеф», – пространно ответил Лазарь. – А вот Энуо пока под нашим, так что поехали!
Как и большинство острот Лазаря, шутка осталась никем не замеченной – безусловным плюсом постоянного гаерства было то, что рано или поздно в нём растворялась доля истины. Ну, и замечательно. Если спросят потом, почему он ничего не сказал о ссоре с Марсом, будет что ответить.
Началось обсуждение. Сначала вяло, но с каждым новым словом диалог стремительно заряжался бодростью. Сенсор и Дара выдвигали гипотезы одну за другой, Яника изо всех сил старалась поспевать.
Лазарь по большей части отмалчивался и просто слушал. Ну, не мог он говорить в присутствии этой королевы яичницы без зубовного скрежета. Внутренний правдолюб услужливо подсказывал, что дело вовсе не в ней, а в раздражении, вызванном историей с мальчиком, которое он вымещает на Айме, но Лазарь его не слушал.
Минут через десять поток идей иссяк, и молчать дальше стало невозможно. Лазарь решил, что это, наверное, даже к лучшему. Быть может, за размышлениями над делом удастся выкинуть из головы размышления о Марсе. Хотя бы на время.
– Итак, пройдёмся по списку. Я согласен с Сенсом на счёт того, что до исчезновения Тихоки тёмные зоны появлялись только в тех местах, где он не мог защитить младшего брата. И Дара права, предположив, что теперь эти зоны появляются там, куда раньше распространялась протекция Тихоки. Вопрос в другом: почему правила дурацкой компьютерной игры действуют даже там, где раньше мальчишка никогда не бывал? Почему превращают во врагов всех, кто находится вблизи от него дольше трёх минут?
– Проделки Ведущего? – предположила Дара.
– Не настолько глобальные, – срезал Лазарь. – Ведущий не может устроить наводнение, но может заминировать дамбу. Сколько раз повторять?
– Без старшего брата мальчик не чувствует себя в безопасности, – сказал Сенс, – отсюда и тёмные зоны.
– Путаешь причину и следствие, – закачал головой Лазарь. – Мальчишка не чувствует себя в безопасности в тёмных зонах. Нельзя чувствовать жар, пока на градуснике тридцать шесть и шесть, но можно почувствовать, когда увидишь тридцать девять.
Все призадумались. Лазарь терпеливо ждал, измываясь над очередной салфеткой. Он уже знал ответ, но хотел узнать кое-что ещё, а потому не спешил выдавать всё на блюдечке.
– Я могу только предположить, – наконец, заговорила Яника. – У Энуо сейчас очень заниженная самооценка. Вы же видели, как он выглядит и говорит?
У Лазаря засосало под ложечкой: вот оно! Даже мысли о Марсе на время вылетели из головы. А ведь они только и делают, что треплются о подростках.
– В жизни он гораздо приятней, – подтвердил Сенсор.
– Я думаю, в этом вся причина. Знаете, закомплексованные люди в своих неудачах часто винят самих себя, даже если на самом деле ни в чём не виноваты. Думаю, Энуо неспроста превращает светлые зоны в тёмные. Он считает, что не способен сходиться с людьми. О так уверовал в это, что убедил себя в том, что зло и агрессия, направленные на него, вызваны им самим. Теперь, куда бы он ни пошёл, кого бы ни
