– Не понимаю. Антон умер полгода назад, но в инсоне Пети он продолжает жить. Разве такое возможно?
Сенсор изобразил кислую мину:
– Инсоновый бред... Та ещё гадость.
Про эту напасть Лазарь слышал и раньше, но в своей практике видел впервые. В редких случаях инсоновый бред проявляется у людей, проекции которых не сумели окончательно смириться с утратой. Что ж, если Энуо бредит, они по уши в гуано. Переубедить мальчика будет почти нереально.
Яника помотала головой:
– Всё равно не сходится! Антон погиб полгода назад, так? Но в инсоне Энуо брат всего как неделю исчез.
– Такое возможно, – возразила Дарения. – В инсоне время течёт не совсем так, как в жизни. Хорошее подолгу помнится, а плохое быстро забывается. Но если уж что-то заставляет вспомнить плохое, то иногда кажется, что это было вчера, – она коснулась пальцами стекла машины и сделалась очень печальной. – Наверное, в последнее время паренька совсем зашпыняли. Разбередили старую рану, вот он и вспомнил о том, что так долго пытался забыть. Так несправедливо...
Не знай Лазарь наверняка, что из глаз Дары не выжмешь слёз и лакриматорами, он бы решил, что она сейчас расплачется.
– Да-да, дети встречают по одёжке, а провожают пинками. Если ты не росла на необитаемом острове, для тебя это не должно стать сюрпризом. Поехали, Сенс.
– Ты поэтому так ненавидишь детей? – спросила Яника, когда машина тронулась.
– Глупые, жестокие, беспардонные, алчные, эгоистичные существа, заочно оправданные своим возрастом – за это я их тоже ненавижу, – Лазарь включил печку и подставил под дефлектор окоченевшие пальцы. – И нет, меня не обижали в детстве, если твой следующий вопрос об этом.
4
Лазарь дожидался возвращения Сенса и Яники в гостиной. Он развалился на диване и щёлкал пультом от телевизора, когда в комнату ворвалась Дарения. Вид девушка имела совершенно взбешённый. Волосы овевали голову белым пуховым нимбом, лицо перекосило, заострённые черты сделались почти дерзкими.
– Ты выгоняешь Марса! – вскричала она, тыча в Лазаря розовым пальчиком. – Он только что признался! Через слёзы! Еле-еле убедила не уходить прямо сейчас – он уже собрал вещи! Если не хочешь, чтобы я убила тебя на месте, скажи, что он неправильно всё понял.
Она замерла перед Лазарем в позе колосса Родосского, полностью заслонив телевизор, и, казалось, вот-вот набросится на своего визави с кулаками.
– Он всё правильно понял, – ответил Лазарь. – А теперь либо отойди в сторонку, либо включи режим невидимости. И, если можно, неслышимости.
– Никуда я не отойду! – накручивала себя Дара. – Да я скорее выселю тебя в эту твою поганую нору, чем отдам Марса! Заключил сделку с Симоном, как мерзко... Ради этой, этой... – она задохнулась, подыскивая нужно слово, – суицидницы! Я просто не могу поверить...
– Тебе всё равно не встать между нашей любовью, – проговорил Лазарь невиннейшим из голосов. Когда лицо Дарении приняло соответствующий оттенок, пояснил: – Я про себя и телевизор, а ты что подумала?
Острый язычок Дары выскакивал изо рта и облизывал губы, делая её похожей на гадюку, которой наступили на горло.
В комнату вошла Айма, окинула ситуацию понимающим взглядом и сообщила:
– Он всё-таки разревелся. Я пыталась успокоить, как могла, но он наорал на меня и вытолкал за дверь. Сказал, завтра же уходит отсюда.
– Не знал, что Матвей такой чувствительный, – Лазарь подвинулся на диване так, чтобы телевизор снова попал в поле зрения.
Сарказм – ещё одна защитная реакция, работающая по принципу «лучшая защита – нападение». И, пожалуй, единственная в арсенале того, кто слишком горд для положения осаждённого. С одной стороны Лазарь хотел сказать, что идею вытурить мальчишку из дома ему навязал Меценат. С другой – он скорее застрелится, чем станет оправдываться. Оправдания удел виноватых. Удел осаждённых. А Лазарь никакой вины за собой не ощущал. Ну, или почти не ощущал.
– Он ещё шутит... – Айма уселась в вытертое вольтеровское кресло напротив камина. – Так держать, Лазарь... или, лучше, Иуда? Ты проверь, может, проекция уже сменила кличку?
Ещё одним из своих талантов Лазарь считал умение отключать в нужный момент слух. Как сейчас, например. Нотации Инья и Ян, точно по мановению кнопки «mute» на ПДУ телевизора, который Дарения снова загородила собой, превратились в «чёрно-белое» немое кино. Лазарь пребывал в этой сенсорной депривации до тех пор, пока в гостиную не вошли раскрасневшиеся с мороза Сенсор и Яника.
– Что происходит? – тут же спросил Сенс.
Дарения в красках и со вкусом поведала о причинах переполоха. Айма с видимым удовольствием поддакивала в нужных местах.
– Это правда? – серьёзно спросила Яника, когда они договорили.
– Нет, – коротко ответил Лазарь. – Но хорошо, что приехали. Теперь мне будет ещё легче не поддерживать беседу с «чёрным и белым».
Он действительно сказал «нет»? Это «нет» вырвалось самопроизвольно, стоило Янике спросить. Интересная подсознательная реакция. Ну, что ж – «нет» так «нет».
У Дары и Аймы повытягивались лица.
– Как это нет?! – взвилась Дара. – Ещё минуту назад было да!
– Мы, Иуды, такие переменчивые. Тебе бы не знать.
Яника подошла и встала бок о бок с Дарой.
– Лазарь, если из-за меня Марсу придётся вернуться на улицу, я сегодня же соберу вещи и съеду. Хочу, чтобы ты это знал.
Дарения бросила на Янику взгляд, который Лазарь сразу распознал – так смотрит обезьянка, неожиданно устыдившаяся самой себя.
– А я её отвезу, – пообещал Сенсор.
В руках он держал свёрнутую в рулончик газету, которую поминутно стягивал всё туже и туже.
– Принято, – согласился Лазарь и снял ноги с дивана. – А теперь, если не возражаете, займёмся делом. У нас тут ещё один несовершеннолетний, который скоро может оказаться в куда более холодном месте, чем улица. Айма, солнышко, в нашем клубе бесплатный вход только для членов... и девушек.
Мерно покачивая ногой в кресле, японка потянулась к карманам джинсов:
– Возьмёшь серебряниками?
– Уделала, – признал Лазарь. – Ну, хвастайтесь! Чего нашли?
Он ловко выхватил у Сенсора газетный рулончик и развернул его. Дарения, всё ещё сердитая, но уже заинтригованная, присела на краешек дивана.
На радость Лазаря, тему изгнания Марса незаметно замяли, как бывает с любой темой, кажущейся чересчур невероятной и чересчур безумной, чтобы отнестись к ней всерьёз. А зря. Всё предельно серьёзно. И всё же он сказал «нет». Это «нет» вылетело бездумно, на уровне порыва. И это беспокоило.
Оказалось, Сенсор и Яника довольно продуктивно провели утро. Посчитав необходимым детально разузнать о гибели Антона, они снова поехали к дому Энуо. Из расспросов местных старушек выяснилось одно важное обстоятельство, о котором забыли упомянуть «красная куртка» и сотоварищи. Под колёсами машины в тот злополучный день должен был умереть не Антон, а младший – Петя.
Братья ждали автобуса у школьной остановки, вокруг крутилось много ребят. Кто-то из мальчишек сорвал кепку с головы Пети и выбросил на проезжую часть. Тот кинулся догонять.
– На остановке топталась куча народу, но никто и глазом не моргнул, – рассказала Яника. – Только Антон не растерялся. Вытолкнул младшего прямо из-под колёс внедорожника, который уже не успевал затормозить. Сам погиб, но брата спас.
