Глава 2. Ангел
1
Когда асфальтовая дорога, ответвлявшаяся от основной магистрали к Недвиговке, сменилась узким просёлком, а на месте бескрайних заснеженных полей, похожих на неподвижное белое море, выросли по обеим сторонам первые приземистые домики, таксист остановил старенькую «шестёрку», и заявил, что ночевать здесь не намерен, поэтому дальше либо с доплатой, либо пешком.
С этим трудно было спорить: снегопад не прекращался до самой ночи, и к четырём утра все деревенские дороги превратились в две глубокие колеи посреди нетронутой снежной целины. Эти колеи, как железнодорожные рельсы, не оставляли никаких надежд для манёвра. Высокие заносы по обочинам только усугубляли клаустрофобическое чувство тесноты.
В итоге, остаток пути до дома пришлось преодолевать пешком. Своего неудовольствия по этому поводу никто не выказал. Наоборот – непредвиденная прогулка по свежему воздуху была воспринята с энтузиазмом. Спать никто не хотел. Обычно в четыре утра мозг бросает надежду перехватить полагающиеся несколько часов сна, и снова переключается на дневной режим работы.
К тому же ночь была чудесной. В небе стояла полная луна, отражённого снегом света с головой хватило бы, чтобы спокойно читать газету. Морозный воздух был напоён такой свежестью, что хотелось собрать его в бутылку и пить потом по утрам вместо кофе. Вокруг стояла густая, космическая тишина, какую можно услышать только деревенской ночью.
Сама деревня спала глубоким сном. Спали все: люди в домах, скот в хлевах, собаки в будках. Казалось, даже дома, похожие на стеклянные ёлочные игрушки с белыми глазурованными крышами, сладко дремлют, сомкнув веки-ставни и выдыхая в печные трубы белые струйки пара.
Снега навалило почти по колено – стоило пробить ногой белую толщу, как ступня накрепко увязала внутри. Пришлось разделиться на две группы и идти в колеях. Лазарь и Сенс шли по одной, Яника, Дарения и Айма по другой.
– Жаль, вы не видели, как мы выиграли конкурс, – сокрушалась Айма, балансируя в колее за спиной у Дары. – По правилам надо было найти в куче одежду своего «манекена» и быстрее других одеть его в неё. Мне повезло: одежду Ника ни с чем не спутаешь. И ради чего, спрашивается, столько усилий? Сорвались так быстро, что даже приз не выпили.
Дарения пропустила слова подруги мимо ушей.
– Я надеюсь, у тебя есть план, – обратилась она к Лазарю из своей колеи.
Она изнывала от нетерпения обсудить сделку с офицерами с самого клуба, но не могла дождаться подходящего момента. Сначала пришлось ловить такси для недоумевающего Ника («Куда все так заторопились?»), потом невыносимо долго тащиться по нечищеным дорогам в такси самим.
И вот момент настал.
– Ты же понимаешь, я согласилась на это только потому, что Яника меня попросила. Сказала, всё не всерьёз и нужно сохранить статус-кво.
– Сохранить не получится, – возразил Лазарь, – но можно легко восстановить, как только выиграем Игру. А если проиграем, тогда и восстанавливать будет нечего. В любом случае ты в выигрыше.
– В выигрыше? С каких пор ситуация «куда ни кинь – всюду клин» называется выигрышем?
Где-то на соседней улице залаяла собака. Далеко позади промчалась по трассе машина. Казалось, своим появлением они растревожили здешнюю тишину, и теперь она медленно просыпалась, готовясь постепенно приступить к шумному бодрствованию.
– Мы попытаемся облегчить его страдания через инсон, – пообещала Даре Яника. – Успокоим проекцию, и ему будет не так больно.
– Будет круто! – оптимистично поддержал Лазарь. – Вытравим тебя у него из головы, как старую татушку, и снимем ломку. Та же детоксикация, но без больниц, капельниц и плазмофореза.
Дара оглянулась на Янику:
– Вот что меня беспокоит, понимаешь? Доверять это человеку, который ставит любовь и наркозависимость в один ряд. Боюсь, после такой Игры, Ник меня даже узнавать перестанет.
– Тот факт, что половая любовь есть форма сумасшествия, признавал ещё Гиппократ, – сказал Лазарь. – Между влюблённостью и острой фазой наркотического психоза много общего. Искажённое восприятие окружающей действительности, нарушение эмоционального равновесия, неспособность критически оценивать объект любви. Но ты не волнуйся – как и любое психологическое расстройство, после сезонных обострений оно идёт на спад. А сейчас, как раз, не сезон…
– Тогда что такое настоящая любовь? – вступила в разговор Айма. – Я имею в виду ту, когда жили вместе долго и счастливо, и умерли в…
Японка не успела договорить: матернулась и вывалилась из колеи. Девушки с хохотом стали поднимать её.
Лазарь терпеливо дождался, когда они отсмеются, и продолжил:
– Если влюблённость – острая форма психоза, то так называемая настоящая любовь – хроническая. Внешне протекает спокойнее острой, но это спокойствие наркомана, регулярно получающего свою дозу. Стоит появиться перебоям с поставками – например, если твой дилер начнёт «толкать» свой товар другому, – и не успеешь глазом моргнуть, как у тебя уже ломка.
– Ничего циничнее в жизни не слышал, – усмехнулся Сенс. – Хотя в чём-то ты, наверное, прав.
Дара вытаращилась на него из своей колеи так, будто тот только что прилюдно обозвал её покойную мать шлюхой. Когда речь заходила об общепринятых моральных ценностях, Сенс избегал прилюдно соглашаться с мнением Лазаря, даже если в глубине инсона искренне разделял его. Поэтому в тех редких случаях, когда он забывал надевать маску пай-мальчика, это неизменно вызывало удивление. Такое предательство ничуть не обижало Лазаря – он знал, что причиной тому не желание Сенса набрать очков у окружающих, а его мягкотелость. А это всё равно, что обижаться на больного.
– Как быть с проблемой «двойника»? – поспешил сменить тему Сенс. – Ник уже знаком с тобой и с Яникой.
– Мы познакомились в полутёмном грохочущем подземелье, – отозвался Лазарь. – Общались минут десять, девять из которых оставили в нём довольно смешанные чувства. Не думаю, что за оставшуюся минуту он успел проникнуться к нам настолько, чтобы забацать каждому по проекции.
– А если и успел, они вряд ли будут иметь с нами хоть что-то общее, – добавила Яника. – По крайней мере, со мной.
Они приближались к перекрёстку, исполосованному глубокими колёсными бороздами. Деревянные заборы испещряли белые оспины – свидетельство недавней «снежковой» баталии. В ста метрах за перекрёстком дорога сворачивало влево и выходила на финишную прямую к дому.
Под пристальным взглядом Лазаря, Дара, наконец, сдалась.
– Хорошо, – согласилась она и вдруг улыбнулась. – У вас ничего не выйдет. Так просто вам меня оттуда не вычесать. Уж поверьте, я знаю, о чём говорю.
В её голосе не было той уверенности, что несли её слова, но Лазарю всё равно не понравился этот тон. Чего в нём точно не было, так это желания сотрудничать.
– И поэтому ты нам поможешь, – не терпящим возражений голосом заявил он. – Рассказывай всё: как познакомились, как он ухаживал за тобой, когда в первый раз залез под трусики…
Водился за Лазарем один грешок, с которым он охотно мирился: непреодолимая тяга к копанию в чужом грязном белье. Особенно если судьба сама предоставляла такой великолепный шанс. Эта тяга не имела ничего общего с женскими сплетнями или маниакальным влечением ко всякого рода реалити-шоу от «Дома-2» до «Дурдома №6». Тяга Лазаря основывалась на одном непререкаемом условии: бельё должно быть чужим, но знакомым. Изучение слабых мест близких людей даёт человеку силу – наслаждение слабостями незнакомцев выдаёт его бессилие.
– Колись давай, раз уж решилась нас познакомить, – поддержал Сенс. – Не встреть мы Бельфегора и компанию, ты бы нам рассказала.
