Привели опять в камеру. Пришел поевший, можно и поспать. Перечитал, что в газете написали и лег. Поспал часа два, меня будят. “Выходи!” Выхожу в комнату досмотров, смотрю какая-то тетка с видеокамерой стоит. Думаю: “Ну, что еще надо?!”
Скажите, а что бы Вы сделали, если бы пришли к власти?
“Вообще, что ли дура? – думаю я, – я еще сплю, ни пса не вижу без очков, ничего не соображаю. Что бы я сделал, если бы пришел к власти!?”
Запретил бы, в первую очередь, жирным коровам с видеокамерами приставать к людям.
Ой, ну, а если серьезно?
Если серьезно, запретил бы продавать наркотики, сигареты, алкоголь и повысил бы пенсии.
Что я еще скажу для оперативной съемки, я и так в мусарне уже нахожусь!?
Расскажите о своих политических взглядах.
Не расскажу.
А кого Вы считаете образцом идеального политика?
“Да, что тебе надо?! Прям ты не знаешь, что Гитлера!? ”
Александра Лукашенко.
Скажите, а почему вас забрали? Статья странная – не разбой, не наркотики...
Это потому, что я не наркоман и не разбойник. Я общественно-политический деятель.- А сам стою в голубых джинсах, в майке с орлом и в гриндах без шнурков. На деятеля похож даже меньше, чем не скрипача.
В общем, ответы беспонтовые, просто издеваюсь над ней.
Ну, ладно, – заключает она.
Все, меня уводят. Пришел, опять лег. Решили меня в СМИ раскрутить, если еще и сюда видеокамеру пропустили, привели тетку какую-то. Полюбому хотят “героя” из меня делать. Только странно – “герой”-то живой! Я сейчас выйду, буду дальше НСО раскручивать. Кому надо меня пиарить?! Я же понимаю, что человек, который отсидел хотя бы трое суток, – он уже Герой. Выходит: “Я! Сидел в ИВСе! Я голодал! Я страдал за народ!” “Мученик! Он отсидел! Нихуя!!!”. Трое суток отсидеть, – это уже круто! Нормально, а я сейчас десять отсижу. Чем дольше сижу, тем больше правды было в моих словах. Вроде, все к лучшему, нормально складывается. Любой оппозиционер мечтает немного отсидеть. Да чтоб об этом написали. А тут – аж телевидение!
Шесть дней я просидел в этом ИВС. На четвертый или на третий день меня повезли в суд. Быстренько арестовали на два месяца. Опера там что-то сказали судье, так он даже не уходил на совещание с самим собой, а просто сразу: “Арест на два месяца”. Меня тут же и увели.
На шестой день открывается кормушка: “Собирайся! Выходи!” Сдал матрац, что-то мне подписали, вернули очки, обыскали еще раз, раздели, присел, – чтобы в жопе спрятано ничего не было, – мент жопу осмотрел внимательно. Я не знаю, какие у него на этой ужасной работе моральные травмы были получены. Меня опять одели, поставили штамп, что я убыл из ИВС, какую-то квитанцию дали на оплату услуг и изъятие у меня каких-то вещей, которую я ,естественно, вскоре потерял. Единственный плюс, когда следаки прокурорские меня допрашивали, Елена потребовала предоставить время для конфиденциальной беседы с подзащитным. Нас отвели в другую комнату, посадили на какое-то кресло. Ко мне наручником был пристегнут конвойный. Она попросила:
Уберите его! Нам положена конфиденциальность!
Не положено!
В законе написано, что с адвокатом, защитником может быть конфиденциальный разговор. Это значит без сотрудников.
Ну, нам ничего по этому поводу не сказали. Мы конвойные, мы его отпустить не можем. Мы спецконвой, будете при нас разговаривать.
Я ей, какие надо, для своих соратников распоряжения передал, она дала мне салфетку:
Вот, слезы-сопли вытирать, вот тебе супрастин, капли в глаза, капли в нос. Спрячь.
Салфетку я в карман убрал.
ВИП-Тюрьма, мой новый дом.
Приехал в СИЗО, там меня опять полностью обыскали, раздели, поприседал – если в жопе что-нибудь везешь, то, типа, само выпадет. Врачиха меня осмотрела, кожные покровы, глаза. Таблетки у меня опять все изъяли, все забрали “лишнее”. Ушли. Оставили меня одного в камере. Камера чистая, все чистое. Я думаю, наверное, больница, – врач сразу пришел, менты такие культурные. Решил, что меня привезли лечить. Думаю: “Вот это респект! Сам бы я хрен пошел аллергию исцелять.” Там еще коньюктивит старый, – с глазами все очень плохо было. И в карман залезаю, а в салфетке, которую они не смогли нащупать в кармане джинсов, сим-карта билайновская завернута. Адвокатша мне сим-карту передала, а я и не заметил, и менты на шмоне не заметили. В маленький карманчик для зажигалки убрал ее, пригодится еще. Просидел один несколько часов в этой камере, побрил рожу – станки одноразовые выдали, мыло у там, на умывальнике лежало. За шесть дней зарос, воняю весь как бич. Помылся под краном в раковине.
Мне в ИВС товарищ один передал колбасу, хлеб, орешки, печенья какие-то, фрукты. Отрезал колбасы с хлебом, сожрал. Дверь открывается: “На выход!” Я с пакетиком выхожу, меня поднимают на этаж выше, заводят в камеру. Номер 609.
Дверь открывается. Камера восьмиместная, в ней шесть человек, я седьмой. Смотрю – люди все взрослые, я самый младший. Никто не татуирован, не так как в ИВС – дрищи расписные, прочифиренные. Тут спортивные люди, нормального вида. Один из них:
О! А ты Тесак?
Да. Максим. – Протянул руку.
Андрей. – Он пожал в ответ.- Проходи. Вон шконари, пара свободных, выбирай, какой хочешь.
Я со всеми поздоровался, представился, пожал руки и постарался запомнить, как кого зовут. Выбрал шконку, матрац кинул, поставил пакетик свой, лег. Лежу, думаю, что делать. Они там говорили, прописка
