проскакивает. Загнали в подвал вообще глубокий, там нет ни окон, ничего, такое помещение, полностью изолированное. Понятно, что никто не услышит, не увидит что с тобою делают, опять же на полу кровь.
- Построились! Все стоят лицом к стене, не шевелиться, не разговаривать!
Я стою прямо перед батареей, мне хреново. Чувствую, что у меня температура, ребро сломано, дышать не могу, и так становится мне все лучше-лучше-лучше... Открываю глаза, смотрю – лежу на полу. Меня по щекам бьют.
- Ты что?
- Не знаю, сознание, наверное, потерял...
- Нормально?
- Нормально все.
Стою, жду, когда придут. Блин, первый раз в жизни сознание теряю без нокаута. Хотя, в школе дышал, сидя на корточках, потом резко вставал, напрягался – тот же эффект. Что дальше будет?
В камере этой духота. Уже и в туалет начинает хотеться, уже и охота немножко посидеть, попить, полежать...
Как хорошо было даже в Столыпине по сравнению с этим местом! Стоишь босиком на бетонном полу, раздетым, жар закончился, от приседаний этих двухчасовых. Уже все, начинает бить озноб, становится холодно, и я чувствую, что заболеваю.
В коридоре кого-то бьют, шум, крики, настроение такое напряженное. Тут двери открываются:
- Первый на обыск полетел!
Тот, что ближе всех к двери был, схватил баул и выбежал. Из-за двери слышно: “Статья? 131, что насильник?!” Полетели удары... “Ааа! Не надо, пожалуйста, я не насиловал, меня оговорили!” “Не пизди, сучка!” Опять удары. “Показывай давай, трусы снимай, все выкладывай!” И опять удары. Да... Обыск-то интересный. Потом пикового какого-то дергают – чурбана. У него 131, 132… “Статься? 131, 132! Че, пидор черножопый! Русских девушек любишь? На, сучка!” Удары. Визги, знакомые по воле. Еще удары. “А! Не надо! Мамочки!” “Че, сучка?! Я тебя сейчас выебу здесь! На! Я тебя выебу пидор! Мразь пиковая, хули в Россию приехала?! А, мразь?! На! Вот я тебя выебу, будешь знать, как девушек портить!” “Нет, пожалуйста, не надо, я больше не буду, я никогда больше не приеду, я извинился, раскаялся, ей деньги выплатил, простите пожалуйста гражданин начальник!” “Какой я тебе гражданин начальник!” Опять удары.
Жестко. Пять человек проходят, думаю, побыстрей надо уже туда проходить! Смысл ждать?
Выхожу на обыск, меня начинают шмонать, говорит:
- Что за статься?
- Два-восемь-два!- замахивается.
- Какая два-восемь два?! Наркоман что ли?- Делает вид, что хочет ударить, но я почему то даже не подумал что надо голову убирать, как смотрел, так на него и смотрю. Температура...
- Нет. Экстремизм.
- Ты же сказал “разжигание вражды”?
- Это она же и есть.
- И че чурок не любишь?
- Конечно не люблю. Сел за призывы вешать таджикских наркоторговцев.
- А, давай с нами вешать?!- Я понимаю, что это приглашение с ними козлить.
- Да нет, мне ни к чему...
- А, ну да, у тебя режим общий, у нас-то строгий. А сам нацист?
- Да, нацист.
Он начинает обыскивать мои документы. Другие козлы обыскивают продуктовый баул, вещевой. Он смотрит документы, а там вырезки из газет, которые я собирал, пока сидел в тюрьме. Смотрит одну картинку, вторую. – -
- Это что, ты?
- Да, я.
- Ну, нифига, над тобой-то как мусора то подшутили, ты вроде против чурбанов выступал, против наркотарговцев и наркоманов, а они тебя к ним и посадили. Давай, короче, держись, нормально все будет. Не очкуй.
- Чего не очковать?
- Сейчас увидишь... Не очкуй особо.
Обыскали меня короче, взял я баул, перебегаю в соседнюю комнату. Она такая же изолированная, там уже те, кого обыскали. Так же стоят лицом к стене, головы опущены, босиком на полу, я тоже встал. Думаю, что будет сейчас интересного происходить? Самочувствие у меня все хуже, из-за этого я начал абстрагироваться от всего происходящего, и такое чувство, будто это все происходит не со мной, а я просто наблюдатель.
“Белый Лебедь”. Вымогалово.
Простояли мы еще минут сорок, пока всех обыскали. В этой камере набито так народу плотнячком, она чуть поменьше, чем предыдущая. Сидим, кто-то начал уже расслабляться, сели на баулы, я тоже сел. Какой смысл стоять, если козлов нет, никто не погонят? Даже задремал немножко, все опять вскочили, раз лицом к стене, стоят. Заходят козлы, втроем, у одного из них киянка, у второго лапта. Лапта – это такая плоская
