успокоился. Эти были еще свежие и не убиты некроморфами, а застрелены из автомата практически в упор. Стрелявший открыл огонь сквозь двери, когда люди спускались вниз, пытаясь спастись под землей. Когда я увидел лицо мертвой Ольги, на секунду мне показалось, что сердце защемила боль утраты, но потом я быстро прогнал это чувство прочь. Она не была моей девушкой, а просто проституткой, за оплату готовую открыть объятия любому встречному, но отчего тогда на душе так хреново? И почему мне так неудержимо хочется убить того, кто столь хладнокровно разделался с этими несчастными?
Я прилепил к дверям по кусочку пластида, быстро подтянувшись на руках, исчез в дыре на потолке. Переждав глухой взрыв и несколько автоматных очередей из внешнего коридора, я закинул внутрь ослепляющую гранату. После короткой вспышки и воплей боли, я спрыгнул внутрь и без всякой жалости застрелил главного помощника Мамонта. Жалкий человечишка, всхлипнув, выронил из рук автомат и жалкой кучей осел на пол. Наверное, он стрелял в любого, кто покажется из лифта, и так же поступил бы и с нами, окажись мы у него на прицеле, так что жалеть его я не собирался.
На шум выстрелов, стали постепенно собираться спасшиеся с поверхности люди, выглядевшие жалкими и испуганными. Среди них я увидал крупный силуэт с бородой-лопатой.
– Капитан Алешин?! – не поверил собственным глазам градоначальник Мамонтов, держа в одной ладони флягу с бормотухой, а в другой сжимая волосы голой девчушки лет тринадцати. Несчастная со слезами вырывалась из его руки, но он крепко держал ее пятерней.
– Собственной персоны! – холодно добавил я, и одним выстрелом попал ему прямо в лоб. Безучастно наблюдая, как из пробитой головы Мамонтова толчками вытекает алая кровь, а тело сучит на полу ногами, я спокойно перешагнул через него и быстро сменил обойму в пистолете.
– Кроме вас еще выжившие есть? – громко спросил я, высвобождая запутавшиеся волосы плачущей девчонки из скрюченных пальцев Мамонта. – Я спрашиваю, еще выжившие есть?
– Мы единственные кого начальник Мамонтов, привел сюда. – Всхлипнула девушка.
– Начальник?! – словно ругательство выплюнул я, носком сапога пнув толстое брюхо Мамонта. – Кто из его пособников здесь? Он ведь тут заправлял не один.
Из небольшой группы женщин и детей тут же вытолкнули дядю лет пятидесяти. С растрепанными грязными волосами и стучащими от ужаса зубами он пытался спрятаться в толпе.
– М…м… мы, то есть я, был простым счетоводом, – лязгая зубами, бормотало чучело, с ужасом наблюдая, как траурно черный зрачок пистолета целится ему в лоб. – Н… н… не делайте, этого… у-м-м- оляю… я не сделал этим людям ничего плохого…
Я целую минуту колебался, прежде чем медленно опустил пистолет, ощущая растущую в душе пустоту. Что я делаю? Если искать виновных, то нужно начинать не здесь, а идти прямиком в Гнездо и ставить к стенке Совет. Именно из-за их нерешительности гражданские были все это время подвержены опасности. Надо было давно их эвакуировать в центр острова.
Заметив краем глаза, как задергался в судорогах боец, которого дважды укусили, я инстинктивно, одним ударом катаны, обезглавил его. Голова на этот раз не отлетела в сторону, а повисла на лоскуте кожи и сухожилиях. Среди собравшихся людей раздались крики ужаса. Отвернувшись, я до боли закусил нижнюю губу. Мои руки дрожали, поэтому удар пришелся по шее с недостаточной силой. Нужно собраться или мы никогда не выберемся из этой могилы.
Обернувшись к бледным людям непроизвольно ставших пятиться, я прочитал в их глазах обреченное смирение и… мольбу. Они буквально молили спасти их и вывести отсюда.
– Веди нас капитан и постарайся в следующий раз сработать более аккуратно.
Ко мне подошли трое остальных моих бойцов, стараясь не смотреть на мертвого товарища.
Пришлось еще немного повозиться, прежде чем разрезанные провода в грузовом лифте удалось соединить. Мы поднимались в гнетущем молчании, а когда двери распахнулись, два человека – один из которых был моим бойцом – были буквально силой выдернуты из наших рядов. Обвившийся вокруг них отвратительный язык утянул их в темноту, где притаился, взвывший от радости, Ночной охотник. Это произошло так быстро, что никто не успел испугаться. Страх пришел, когда до нас долетели вопли боли несчастных, когда их стали жрать.
Не обращая внимания на женские крики и плач детей, я быстро нажал кнопку самого верхнего этажа. Нас осталось двенадцать человек, не считая меня и последнего бойца. На этот раз я вышел из лифта первым, готовый к разным неожиданностям, но в пустом коридоре никого не было. Быстро пробежав несколько метров, сделал остальным знак следовать за собой. Даже сканер некроактивности подозрительно молчал, не фиксируя никакого движения.
– Капитан Алешин, я нашел дверь, ведущую на пожарную лестницу и…
Договорить боец не успел. Отвратительный отросток Охотника обвился вокруг его шеи и потащил парня через все помещение к разбитому окну. Я не успел до него добежать всего каких-то пары метров, как он уже исчез в темноте ночи. Достав из кармана радиостанцию, я стал настойчиво вызывать ближайший блокпост, при этом стараясь не поддаваться панике.
– Осветите здание мэрии прожекторами, осветительными ракетами и вообще всем, что найдете под рукой! Здесь Охотник. Мы на последнем этаже, попали в западню. Со мной женщины и дети, не стреляйте во все что увидите! Как поняли? Прием!
– Вас поняли, капитан. Сделаем.
– Не подходите к окнам и ради бога ни звука! – шепнул я людям и приложил палец к губам. Дети понятливо закивали и даже закрыли рот ладонью. В гнетущей тишине я слышал, как Охотник фыркает снаружи за окном, ползая по отвесной стене здания. Он разочарованно зашипел, когда послышался шум приближающегося двигателя и перед входом в здание остановился БТР, направив вверх прожектор и ствол крупнокалиберного пулемета.
– Мы на месте. Ждем дальнейших приказов…
Радиостанция захлебнулась воплем ужаса, а на тяжелый башенный пулемет разразился лающими очередями – это Охотник ловко спрыгнул на броню БТРа, просунув в открытую бойницу свой отвратительный отросток. Бронетранспортер, взревев двигателем, с места рванул назад. Проломив кирпичную стену, крепко застрял внутри стены здания.
– Ходу! – заорал я и побежал в сторону выхода на крышу. – Живее, черт вас раздери!
Стрелку, перед тем как умереть, удалось отстрелить из башенной автопушки лапу Охотника, который в ярости раскатал его внутри стальной коробки в кровавую кашу. Когда монстр покончил с экипажем бронетранспортера, он вспомнил про нас. Мы к тому времени были уже на пол пути к спасению. Яростно поводя носом, некроморф огромными скачками понесся вертикально вверх по стене, выбивая когтями искры. Медленно выглянув за ограждение крыши, даже плотоядно обнажил зубы, почуяв мое присутствие. Сейчас он находился в невыгодном положении. Дело в том, что крыша рухнувшего элеватора легла поперек двух зданий, создав нечто вроде моста, по которому в данную секунду убегала его пища. На соседнем здании на крыше притаился расчет с пулеметом ”Корд” только и ждущий, когда я уйду с линии огня. Охотник склонялся к мысли все же рискнуть, понадеявшись на свою ловкость, но я стоял у него на пути, мешая преследованию. Что-то подсказывало ему, что со мной лучше не связываться. Он прекрасно чуял во мне Обращенного, что собственно его и удерживало от атаки.
– Забейся обратно в свою вонючую дыру или умри! – прохрипел я пересохшим горлом, не сводя взгляда с тусклого взора ночной нежити. – Отступи. Сегодня не твой день…
Пробормотав нечто нечленораздельное, Охотник зигзагами понесся прямо на меня. Выпустив в него остатки обоймы, я отбросил опустевший автомат в сторону и молча побежал навстречу, стиснув обеими руками рукоять меча. Сблизившись почти вплотную, я поднырнул под вырвавшийся из вонючей пасти язык и молниеносным ударом прочертил кровавую линию поперек бледной шеи. Все было проделано с такой скоростью, что сторонний наблюдатель никогда не смог бы увидеть глазом этот хирургически точно выверенный удар.
Охотник еще убегал от меня прочь, когда где-то метров через пять у него отвалилась голова, в то время как тело по инерции продолжало бежать, пока не пробило заграждение и не свалилось с крыши. Внизу же послышалась ругань и беспорядочная стрельба ночного патруля. Медленно, подойдя к еще живой голове, жадно разевающей пасть, я с каким-то злым восторгом отрубил извивающийся в пасти кусок языка, после чего рассек череп на две половины. Мне всегда хотелось знать, какие мысли блуждают в голове Охотника. О чем он думает и чего боится, но я не нашел внутри ответы на свои вопросы. Это была всего лишь мерзкая
