— И кто сделал заказ? — спросила она, ловко обходя старушек и старичков.
— Козимо Медичи.
— С какой целью? — продолжила она опрос.
— Как символ, — торопливо шагая навстречу, ответил Дэвид.
— Символ чего? — прошептала она, когда они обняли друг друга.
— Стойкости. Персей славился тем, что он всегда выполнял невозможное и получал желаемое…
А затем они вообще замолчали. Склонив голову, чтобы поцеловать ее, Дэвид услышал шепот среди экскурсантов. Они уже обсуждали между собой, «кем мог быть этот парень для нашей Оливии». Кто-то начал возмущаться непредвиденной паузой. И тогда профессор в переднем ряду решил взять ситуацию под свой контроль.
— Я читал лекции по искусству в Скрентонском университете, — сказал он, и группа тут же вздохнула с облегчением. — Поэтому мне известен один секрет! Если вы посмотрите на эту статую сзади, то увидите, насколько хитроумно она сделана.
Экскурсанты послушно последовали за ним.
— Посмотрите на шлем, — продолжил профессор. — В извивах орнамента скрыто лицо скульптора. Видите?
— Эти экскурсии не бесплатны, — прошептала Оливия. — Сам понимаешь.
— Я стольким тебе обязан… Одним словом, как вновь назначенный директор отдела новых приобретений чикагской частной библиотеки «Ньюберри», я предлагаю тебе свое сердце, руку и банковский счет с солидной суммой.
— Правда? Тогда я подумаю.
Они слились в поцелуе. Дэвид прижал ее к себе с такой силой, что пурпурный цветок на лацкане Оливии стал плоским, а его шляпа упала. При виде его седых волос она отстранилась и с удивлением спросила:
— Что случилось? Только не говори, что ты покрасил волосы.
— Я оставлю эту часть истории без комментариев.
— О чем еще ты умолчал? — спросила она, оттолкнув его на расстояние руки. — Подожди… С твоей сестрой все в порядке?
— Да, она чувствует себя прекрасно.
— А она помнит о том, что случилось?
— Немного. Мне кажется, она считает те события ужасным сном.
— Чудо, — с понимающим взглядом прошептала Оливия. — Вот как я это назвала бы.
— В любом случае, такое уже не повторится.
— Значит, «Медуза» действительно исчезла?
Дэвид кивнул, и она печально покачала головой. Медальон годами находился в плохих руках, и теперь, после его возвращения, магические свойства амулета были утрачены навсегда.
— Эта статуя представляет собой вершину искусства великого скульптора и художника, — подытожил профессор из Скрентона. — Несмотря на долгую и плодотворную жизнь Челлини — одного из самых выдающихся мастеров Ренессанса, — «Персей» остался его единственным шедевром, уцелевшим до наших времен.
И хотя Дэвид и Оливия могли бы оспорить последнее утверждение, они не сказали ни слова.
Глава 48
В это время герцог уехал, со всем своим двором и со всеми своими сыновьями, за исключением принца, каковой был в Испании; поехали сиенскими болотами; и этим путем он добрался до Пизы. Схватил отраву этого дурного воздуха раньше остальных кардинал; и вот, спустя несколько дней, на него напала чумная лихорадка, и вскорости она его убила. Это был правый глаз герцога; он был красивый и добрый, и его было премного жаль. Я дал пройти нескольким дням, пока не решил, что слезы высохли; затем я поехал в Пизу.[10]
Маркиз отодвинул от себя рукопись и поднес к губам чашку горячего шоколада. За окнами послышался вой полицейской сирены. Он вновь взглянул на последние строки своей автобиографии, написанные в декабре 1562 года. В ту пору он отчаялся и решил прервать описание своей жизни. На протяжении веков Сант-Анджело иногда делал кое-какие записи, которые теперь хранились в подвале его особняка. К чему рассказывать остальную часть истории, думал он, если для этого пришлось бы раскрыть самый важный секрет, лежащий в ее основании? И какой смысл продолжать автобиографию, которая не имела конца?
Однако недавно он заметил в себе радикальные изменения. Его руки вновь обрели утраченный талант. Он набросал эскиз статуи, и тот ему понравился. Маркиз впервые за века заказал глыбу мрамора. Он вдруг почувствовал нараставшую потребность взять ручку и возобновить рассказ о своей судьбе независимо от того, будет опубликована рукопись или нет, поверят ему люди или посчитают его безудержным фантазером.
— Бенвенуто, уже почти полночь, — послышался голос маркизы. — Может быть, пойдешь в постель?
Он повернулся и увидел Катарину, стоявшую в дверном проеме. Ее длинные черные волосы ниспадали на плечи. В белом шелковом пеньюаре она походила на призрачную фею, а ее интонации предлагали нечто большее, чем сон.
— Я пью горячий шоколад, — с улыбкой ответил он. — Не хочешь присоединиться?
Асканио оставил серебряный кувшин на столе.
— Вот почему ты не спишь по ночам.
— Мне нравится ночь. Разве ты не помнишь, как я однажды оснастил студию дюжиной факелов, чтобы работать в любое время суток?
— Я помню, — ответила она, скрывая зевоту ладонью.
— А потом соседи начали жаловаться на стук молотка по ночам.
— И ты все равно запаздывал с каждым заказом. Иногда я удивлялась тому, что герцог не повесил тебя на башне Барджелло.
— Он сам был виноват. Связался с Бандинелли. Когда я думаю о той безвкусице, которую он учинил на пьяцце делла Синьория…
Катарина покачала головой, отказываясь попадаться на крючок. Она слышала все это тысячи раз.
— Я иду спать, — сказала маркиза, подходя к супругу и склоняясь, чтобы поцеловать его в лоб.
Она хотела отойти, но Сант-Анджело обвил ее руками и затащил к себе на колени.
— Помнишь тот вечер, когда я впервые увидел тебя? В руках того хлыща в Фонтенбло?
— На самом деле это я постаралась тогда очаровать тебя. Ты был занят разговором с французским королем, убеждая его в необходимости нового фонтана.
— И он признал правоту моих слов.
— Ты был таким бесстыдным и ненасытным! Мне это очень понравилось.
— Я влюбился в твои глаза.
Они по-прежнему остались фиолетовыми, манящими и полными соблазна.
— Что это? — спросила она, переворачивая страницы рукописи. — A-а, понимаю. Ты решил продолжить автобиографию?
— Я подумываю о такой возможности.
— Тебе придется о многом умолчать. Ты так не считаешь?
— Зато сколько нового я расскажу!
— Тебе никто не поверит.
