Старик шагал, не глядя по сторонам. Равнодушно придавил широкой лыжней небольшие парные следы. Не то горностай их оставил, не то ласка. Оба — недруги соболя по добыче. Что соболь ловит, то и им нужно. Поэтому не любит их соболь, всегда старается изгнать со своего участка. А здесь они живут, не боятся, потому что близко человеческое жилье. Тут соболь не бывает.
Прошли еще немного. Остановился старик и показал в сторону синих далеких сопок: «Оло» — здесь.
— Кэсие, одо! — поблагодарил Игнат. — Спасибо, дедушка! Пусть охота твоя будет удачной.
— Возвращайтесь со зверем, — сказал старик. — Ходите по тайге хорошо.
И повернул назад.
Прежде чем скрыться за деревьями, он еще раз оглянулся. Увидев, что Вася смотрит ему вслед, махнул рукавицей:
— Расти хорошим охотником! Пусть ноги носят тебя до ста лет!
Улыбнулся и исчез за кустами.
Сопки — направо, сопки — налево. Переходят звероловы замерзшие ручьи и речки, поднимаются на крутые склоны, спускаются вниз.
Кончаются Васины каникулы. Еще четыре денька, и все. Сколько за это время звероловы прошли? Если лыжню распрямить, длинная будет! А с тигровым следом она так и не пересеклась.
Идет, тянется лыжня. Теперь до следующего большого снегопада каждый человек будет знать, куда шли и что делали звероловы.
Только сами звероловы не знают, куда идти и что будет впереди. Может, повезет, а может, и даром ноги топчут.
Игнат спускается по речному берегу к большой промоине и останавливается.
Река здесь течет так быстро, что мороз с ней не справился. Под самым берегом длинный серп открытой воды. Сюда подходил какой-то зверь — попить захотел.
Зверь упирался передней лапой в край заснеженного берега и оставил глубокий след.
Макар становится на колени и осторожно выдувает снежинки из четкого отпечатка звериной лапы.
След точь-в-точь как у кошки. Как у Васиного домашнего Барсика. Только будто смотришь на него через толстенное увеличительное стекло.
— Края у следа твердые, и сам он заледенел, — объясняет Игнат. — Значит, зверь здесь был в оттепель. А потом след замерз. Когда у нас была оттепель?
— Четыре дня назад.
— Вот он здесь и напился четыре дня назад.
— Это… тигр? — Вася не верит своим глазам.
— Нет, маловат он для тигра.
— Тигренок?
— Тигренок один не гуляет. Он с матерью ходит.
Дали собакам понюхать заледеневший отпечаток — не берут след. Хвостами виляют, умильно смотрят на хозяев, тычутся носами в ямку, а толку нет.
— Давнишний след, — говорит Игнат.
— Тут думать нечего, — предлагает Макар, — разделимся и двинемся поодиночке. Если до вечера следы не найдем, встретимся во-он у тех сопок.
— Пошли, — говорит Игнат. — Веером разойдемся. Далеко он от нас не ушел, он где-то там! Если что — стреляй.
Вася смотрел в сторону молчаливых сопок, широкой панорамой раскинутых вдоль горизонта. «Попробуй найди, — с тоской думал он. — Как иголку в стоге сена».
— Ветер на нас дует, — продолжает Игнат. — Это хорошо. Ему нас не унюхать. Ты, Вася, по распадку прямо иди, а мы через сопки перевалим. Шарика с собой забирай. Ну, тронулись!
Идет Вася вдоль замерзшей речки. Заснеженные берега поросли тальником. Хорошие поеды для зайцев и куропаток.
Неровная, слегка извилистая цепочка следов тянется над берегом. Вдоль нее на снегу — бороздка от волочившегося хвоста. Это выдра ступала своими перепончатыми лапами, кое-где задевая брюхом снег. Туловище у выдры длинное, ноги короткие, ходить ей не очень-то удобно.
Полынья пaрит на морозе. Наверное, туда ходила выдра?
Из-под берега еще следы показались.
Заглянул Вася вниз. Под снежным навесом — промоина, и вокруг много следов. Там у выдры нора, только вход не виден — он под водой скрывается.
Посидел Вася над полыньей, подождал, не покажется ли усатая морда. Но выдра — зверь осторожный. Немногие люди могут похвалиться, что видели ее на свободе. Только ночью можно заметить выдру, если повезет.
Шарик на Васю поглядывает, будто спрашивает: «Ну чего ждем? Пошли!..»
— Пошли, Шарик!
Солнце приготовилось завалиться за вершины деревьев. Вторая половина дня.
Шарик бежит без азарта, нехотя.
Вышли из-за перепутанных валежин, Шарик остановился, тихонько зарычав.
Чистые красивые следы протянулись из-за бурелома, сделали плавный поворот и скрылись за деревьями.
Осторожно, будто опасаясь вспугнуть зверя, Вася пошел к следам. Поглядел — они! Точь-в-точь как те, у полыньи, где зверь воду пил.
Шарик в след носом ткнулся, зарычал.
Вася сорвал с плеча карабин. Передернул затвор, патрон в патронник загнал. На Шарика цыкнул:
— Молчи…
Сломал прутик, ткнул им в след. Веточка мягко пошла в снег — мороз не очень схватил, следы свежие!
Медленно поднял Вася ствол карабина вверх и прислушался.
Ни звука.
Только толчки его собственного сердца отдавались в ушах.
«А вдруг сейчас кто-нибудь выстрелит — отец или дяди! — замирая, подумал Вася. — Тогда моя находка будет считаться? Или не будет?»
Он подождал несколько секунд и плавно нажал спусковой крючок.
Выстрел раскатился как гром салюта, и сопки ответили Васе торжествующим эхом.
И вдали — бум-м… бу-бум-м… — ударили почти одновременно три ответных выстрела. Словно ждали Васиного известия.
— Нашли! Шарик, нашли! — закричал Вася и вдруг запрыгал, не снимая лыж. — Нашли-и-и!..
Шарик смотрел на хозяина и жмурился от снега, отлетавшего с Васиных лыж.
— Ведь это ты нашел первый, — вдруг сказал Вася, — ты нашел! Спасибо тебе! — и, нагнувшись, поцеловал Шарика в лоб.
Шарик почувствовал Васину радость, лизнул руку хозяина, уставился на него ласковым, любящим взглядом, весело виляя хвостом.
— Теперь скоро! — сказал Вася, беря Шарика на поводок.
Шарик, будто поняв, что его хозяин поджидает старших, спокойно пошел рядом.
Идут не спеша. Тигр не рысь. Тут один на один делать нечего. Вася следы рассматривает. Вот здесь прыгнул зверь на поваленное дерево. Прошел вдоль него, снова вниз спрыгнул.
