Иногда Квинт мечтал о том, как в один прекрасный миг «Аквила» изберет его, отвергнув Ливию. Невозможное и неосуществимое событие, тянущее не только на Чудо, но и чуть-чуть на бунт. Что и говорить, мечтания у префекта не были исполнены предельной лояльностью. Хуже то, что его высказывания и поступки последних суток — тоже. Впрочем, в отчете Квинт назвал их крайне обтекаемо «некоторым обострением личностных противоречий» и надеялся, что претору из-за появления новичков- лигариев станет не до их с навархом бытовой склоки.
На стене-экране долгий знойный день постепенно клонился к вечеру, по песку ползли длинные причудливые тени от деревьев, а волнение океана стихало, предвещая ночной штиль. Красиво, ничего не скажешь, но Квинт Марций больше всего любил звезды. А еще книги и «Аквилу». То есть, конечно же, «Аквилу» в первую очередь, а потом уже всё остальное. Но между ними непробиваемой стеной стояла Ливия Терция!
Дверь в кабинет претора мягко отворилась, выпуская на волю наварха. Женщина окинула префекта невидящим взглядом и, не говоря ни слова, прошла мимо. Сосредоточенная и неприступная, точно готовая к бою бирема.
«Ну и что это всё означает?» — спросил Квинт Марций у трех изящных миртовых кустиков в горшке, что украшали собой нишу в стене.
Ответ он знал без подсказок. И что бы там не наговорила Ливия, а она ни себе, ни «Аквиле» не враг, но виноватым претор сочтет его — в той или иной степени, вольно или невольно. Разве не так было всегда?
«Буду придерживаться версии из отчета», — окончательно решил префект, преступая порог кабинета.
На какой из планет-колоний был снят грандиозный водопад, изображение которого проецировалось сейчас на стену за спиной у претора, Квинт даже представить себе не мог. Над пенящимися струями сверкала радуга. И наверняка, вся масса воды, падая вниз с полсотни метров, производила оглушительный грохот, но Марк Випсаний отключил звук.
— Проходи-проходи, Квинт Марций! — претор радушно поманил его ладонью. — Чаю не предлагаю, знаю, что не любишь. А кофе тебе сейчас впрок не пойдет. Воды? И присаживайся, не стой навытяжку.
И на кресло ему указал, еще теплое после наварха.
— Благодарю, — церемонно кивнул префект и угнездил свой зад с видом, будто вынужден сидеть на раскаленной сковороде. — Спасибо, воды тоже не надо.
Встречаться взглядом с претором отчего-то совсем не хотелось. Но Квинт заставил себя. И жестоко обжегся. Хотя, тут виноваты исключительно сковородочные ассоциации.
— Ну, как знаешь. Итак, — Марк Випсаний сложил ладони на столе, чуть склонил голову набок и посмотрел проникновенно и выжидающе: — Что твои люди, префект? Как настроение в центуриях?
Заходы издалека — это всегда плохо. Для того, кто не любит долго топтаться на месте, к тому же рожден для действия, втройне. Квинт подумал-подумал, да и признался:
— Мои люди очень устали, а Пассия умерла. Плохой знак, кроме всего прочего.
Никогда прежде Квинт не делился смутными предчувствиями с претором, но сейчас пришло время проявить маленькую тактическую хитрость. Вдруг пронесет?
— Если тебя это утешит, то вам всем теперь предстоит длительный отдых, — жестко улыбнулся Бибул, разгадав уловку: — Пока я не разберусь в ситуации, «Аквила» не выйдет из дока. Конфликт с навархом, Квинт Марций. Изложи свою версию.
Редкая попытка сместить фокус беседы в сферу примет и суеверий с треском провалилась. «Сволочь! Настучала-таки!» — тут же взъярился префект и зыркнул на Марка Випсания диким зверем — с опаской и недоверием.
— Я не знаю, что сказала тебе Ливия. Но её поведение ничуть не лучше моего. Нет, обязательно было издеваться надо мной в моей же собственной каюте?
Плотину прорвало так неожиданно, что Квинту стало почти физически хорошо от возможности честно наябедничать. Законопослушность, текущая в крови, толкала на откровенность.
— А поподробнее, префект, — поощрительно приподнял бровь Марк Випсаний. — Мне крайне любопытны детали. И что же учинила Ливия Терция в твоей каюте, что ты был вынужден выгнать ее оттуда на глазах у всего экипажа?
Префект уже было рот открыл, чтобы поведать станции и претору о страшных преступлениях наварха, но вдруг понял, что в глазах руководства белковые тараканы и не поднятое сидение от унитаза будут выглядеть каким-то диким ребячеством. И генетическая лояльность тут не причем.
— Мелочи, просто злонамеренные мелочи, а потому вдвойне, а то и втройне обидные мелочи, — процедил префект. — И я не выгонял никого посередь ночи в одних трусах. Я в протокольном режиме, наедине, в претории, то есть в официальной обстановке, всего лишь попросил соблюдать мои правила на моей территории. Разве я много хотел?
И все равно получилось немного запальчиво и по-мальчишески.
— Что-то эти трусы постоянно во всех докладах всплывают, — усмехнулся претор. — Видимо, деталь немаловажная. Твои правила, говоришь. В твоей каюте. Ты сам себя слышишь, Квинт Марций? — взгляд претора стал тяжелым: — А скажи мне, префект, почему ты назначен именно на «Аквилу»? Почему ты вообще назначен?
«В докладах, значит? Ну-ну!» — дерзко возмутился Квинт. Конечно, он никогда не питал иллюзий относительно стороннего контроля, но признание из уст претора прозвучало впервые.
— Я смею надеяться, что именно я, Квинт Марций из трибы Милес, лучший в Системе Вироза старший офицер из нашей фамилии. «Аквила» же — лучшая бирема. Назначение естественно и законно, — отчеканил префект тоном, из которого умелый специалист сумел бы отлить свинцовую плиту в ладонь толщиной.
— В Секторе Вироза, гордый друг мой, Марциев наберется несколько сотен. Даже здесь, на станции, я мог бы сформировать две полные центурии из одних только Марциев, — холодно ответил Випсаний. — Хорошая фамилия, удачная. Одна из лучших. Но Ливия в Секторе Вироза одна. Их вообще очень мало, ты знал об этом? В живых — только десять. И нам всем очень, очень повезло, что одна из этой фамилии служит именно здесь. А тебе — повезло больше всех. Потому что префектом «Аквилы» ты стал только потому, что способен к полному слиянию с навархом. Это понятно, Марций?
И, не давая префекту и слова вставить, продолжил:
— Позволь, я объясню тебе кое-что об уникальности, префект. Видишь эту чашку? — и взял со стола простую глиняную чашку, из которой только что пил чай. Бережно держа сосуд в ладонях, претор медленно поворачивал его, любуясь и предлагая Квинту тоже полюбоваться: — Кривоватая, верно? Орнамент страдает нарушением симметрии, а если приглядеться, то вообще можно заметить следы от пальцев. Она вылеплена вручную, друг мой. Ей четыреста лет. Я мог бы наштамповать сотни таких же, гораздо лучше, красивей, прочнее. Но эта — произведение искусства. Теперь о Ливиях. Есть хорошие навархи, есть отличные, есть гениальные, а есть Ливии. Все навархи сливаются с кораблями, но только Ливии — полностью, до конца. И только они продолжают при этом осознавать себя людьми. Их пытались сделать более… уживчивыми. Более управляемыми. Более приятными в общении. Но укрощенные, они теряют уникальность, вот в чем дело, Квинт Марций. Или ты думал, что мне с ней легко?
Всё, абсолютно всё, до последнего сказанного слова являлось чистой правдой. И Квинту крыть было нечем, но… Но, пожалуй, если бы благородный Марк Випсаний Бибул сравнил бы сейчас префекта «Аквилы» с одним из тысячи стандартных крепежных болтов, причем в самых грубых выражениях, то не ранил бы командира манипулариев больнее.
«Ах, она оказывается еще и по-настоящему сливается с биремой! Ах, таких только десять во всей Вселенной!»
Да ни один из знаменитых ревнивцев древности не испытывал, надо полагать, столь жестоких мук, узнав, что Единственная, оказывается, целиком и полностью принадлежит другому, причем и телом, и душой!
Имейся у фамилии Марциев склонность к суициду, Квинт уже обляпал бы роскошный водопад претора своими мозгами.
Он открывал и закрывал рот, точно рыба, извлеченная из родной стихии. Задыхаясь от изобилия
