сволочь, но зато умный и… красивый. Почти такой же красавчик, как ты, только блонди-и-инчик натуральный. Мне бы радоваться…
Лис склонил голову, разглядывая девушку золотыми глазами. Мол, продолжай, расскажи, в чем беда, облегчи душу.
— Мне бы радоваться — такой сладкий патриций под боком. А он… Он все время в моей голове, такой вот Внутренний Ацилий. Вот здесь, — Кассия постучала костяшками пальцев по собственному затылку. — Он, как заноза под ногтем, как крошка в штурмовой калиге, как катетер в вене. Но эти его стихи… Сейчас, там в реальности, мы лежим на лужайке в дендрарии, моя голова у него на коленях, и Гай читает на память. «
У Кассии оставалось еще четверть часа, и она решила побродить по вечернему лесу, не думая ни о чем. Пусть еще пятнадцать восхитительных минут у неё будет только скрип снега под ногами и морозный воздух.
— Пока, Руфус. Не скучай. Я обязательно вернусь.
К ночи у обоих лигариев началась лихорадка: подскочила температура, ломило в костях, и уже традиционно болела голова. Но и это не беда, если бы не навалившаяся бессонница. У Кассии вообще не получалось даже три минуты полежать спокойно. У соседней стены безостановочно вертелся на своей постели Ацилий. И добро б только снаружи, но он же еще и в мозгах ворочался. От ментального ёрзанья у лигарии нестерпимо чесались уши и нёбо. Приходилось себя сдерживать, чтобы не разодрать ушные раковины до крови.
Наконец, не выдержав, Кассия вскинулась на постели.
— Гай, я так с ума сойду к утру. Всё чешется, болит, ломит, крутит. Надо что-то делать. Придумай что-нибудь. Ты же умный.
— Угу, — помолчав немного, ответил Ацилий и тоже сел, не без труда выпутавшись из простыни. — Ну, давай подумаем… Тебя тоже знобит?
— То жарко, то холодно. Только укутаюсь, сразу в пот бросает, лишь раскроюсь — зубы так и стучат, — жалобно скулила девушка, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Можно попробовать сдвинуть кровати, — почесав затылок, предложил он. — Если по отдельности нам так плохо, то и рядом хуже вряд ли станет. Интересно, они не привинчены?
— Их даже сдвигали уже. На полу царапины остались. Наши предшественники вместе спали, я думаю.
— Ага-а… — патриций встал, борясь одновременно и с простыней, и со внезапной неловкостью. Обычно его соседство в одной постели с женщиной подразумевало исключительно секс, но с Кассией… Несмотря на предварительное обсуждение такой возможности, насчет Кассии у него оставались сомнения. — Ну, тогда кресла к той стене… а мою кровать сюда. Только, видишь ли, Кассия… — он ненадолго замялся. — Я не привык спать в одежде. Некомфортно, и вообще… Тебя не слишком смутит?.. — и поспешил оговориться, чтобы девушка не восприняла это как домогательство: — Я завернусь в простыню!
— Да я знаю, что ты без трусов спать любишь, — доверительно сообщила напарница. — А я привыкла в белье. Служба не располагала, как бы.
— Ну, здесь нас вряд ли поднимут по тревоге, — решил разрядить обстановку шуткой Ацилий, пытаясь одновременно и кровать передвигать, и простынку придерживать, чтоб не соскользнула ненароком и не явила его напарнице во всей, так сказать, красе. Глупее щеголяния с голой задницей было бы только поспешное на оную задницу натягивание белья. — Готово!
Он поспешил улечься и подвинулся, приглашающе похлопав ладонью по совместному ложу: — Давай, присоединяйся. Тут не тесно.
Она, дрожащая от озноба, тут же скользнула в кровать и прижалась к напарнику.
— Ух, какой ты теплый! Хорошо-то как.
Ацилий, не раздумывая, подсунул руку ей под голову, чтобы прижиматься было удобней. И возразил:
- А мне кажется, это ты вся горишь. Ну? Кажется, так лучше?
— Угу. А тебе?
— Значительно, — кивнул Курион. И верно — близость крепкого горячего тела напарницы подействовала на него ободряюще. Не только дрожь утихла, но и определенный интерес к жизни проснулся.
- Тебе действительно удобно в этой майке? — спросил он, осторожно проведя пальцем по лямке, туго впившейся в смуглое плечо Кассии. — По-моему, довольно грубое белье. Должно раздражать кожу. Может быть, попробуешь последовать моему примеру, хотя бы частично?
«Интересно, это то самое, о чем я думаю, или у патрициев все по-другому работает?» — задалась резонным вопросом Кассия и, решив, что тому, о чем она только и думает, как только посмотрит на губы и твердый подбородок напарника, майка может только помешать, без лишних просьб её сняла.
Последние несколько дней и теперь, уже лежа в объятиях, девушка мучительно размышляла о том, как бы поделикатнее напомнить Ацилию о недавнем уговоре. Понятное дело, что им пока как-то не до близости было. Гай не настаивал, да и ей после коннекции все больше подремать хотелось. Вот только второй по счету переход через червоточину сделал их ментальную чувствительность еще сильнее. Пора было переходить к плану «С».
Размышления Ацилия были схожи, хоть и более тяжелы. Проблема заключалась в том, что патрицию, как это не смешно, прежде доводилось иметь дело только с гетерами. Представительницы одного с ним сословия для внебрачных отношений были недоступны. Основное достоинство любой патрицианки — ее плодовитость, которую, естественно, не купируют, как у представительниц других классов. Поэтому для благородных девушек любовные приключения были заказаны. Патрицианки блюли целомудрие и до, и после брака, во всяком случае, это подразумевалось. Мало нашлось бы аристократок, готовых рисковать всем ради сомнительного счастья забеременеть от любовника. К их услугам всегда оставались амикусы, но они, как и гетеры, не в счет.
Что делать с гетерой, Гай прекрасно знал, но это никак не помогало решить вопрос, а что же делать с Кассией. Ее желание было очевидно, ничуть не меньшее, чем его собственное. Ее искренность… обескураживала. С гетерой было бы проще, право слово. Эти прелестные существа не оставляют места сомнениям — они любят потому, что их такими создали. Гетера в любом человеке найдет черты, достойные ее любви. Но что он мог предложить Кассии, кроме сомнений и неуверенности?
«Хорош живорожденный! — грустно подумал он. — Если б вопрос размножения доверили таким олухам, как я, мы все давно бы вымерли…»
Конечно, они обсуждали возможность секса и даже планировали, однако планировать — это одно, а, если выразиться прямо, залезать без предупреждения — совсем другое. Если же судить по тому, как напарница притихла, она тоже испытывала неловкость.
— Включим экран? — предложил Курион, когда тишина стала гнетущей. — Там были неплохие пейзажи, как я помню.
Ничто так не расслабляет, как созерцание природных явлений. Морской прибой под звездным небом, например. И романтично, и красиво.
— Давай-давай! — обрадовалась Кассия. — Что-нибудь с морем или с пустыней. И стихи почитай, а?
До сих пор они включали проекции только раз или два, в надежде отвлечься.
— Хм… — Ацилий приподнялся и задумался, щелкая пультом и переключая программы. — Вот, гляди, какая картинка приятная: море и песок, и ветер шумит. Оставим?
— Угу, — мурлыкнула романтически настроенная девушка и совершенно бессознательно чмокнула его в голое плечо.
