короткоствольным автоматом), охранявшая узкий проход, пропустила трехбрового к небольшому столику с диковинным аппаратом.
Пластиковая коробка, уходящий куда-то в стену провод с прохудившейся обмоткой, сквозь которую в свете электрической лампочки поблескивала медная проволока, два рычажка, странного вида трубка… Ее рыцарь-проводник приложил к уху и рту. В нижнюю часть трубки он говорил, а через верхнюю, похоже, слушал. Виктору даже показалось, что он тоже различил чей-то искаженный хриплый голос, доносящийся из трубки. Впрочем, разговор велся на языке, которого Виктор все равно не понимал.
– Еж твою медь! – тихонько пробормотал Костоправ, скользнув взглядом по медному проводу, тянувшемуся от переговорного устройства. – Это что за бандура такая? Неужто телефон?!
Виктор тоже слышал об аппаратах, посредством которых до Бойни люди переговаривались на расстоянии. Вероятно, Инквизиторский замок был телефонизирован, и на это тоже уходила часть энергии ветряков.
Судя по всему, трехбровый сообщил кому-то (возможно – самому Магистру) по телефону о прибытии гонцов и вызвал фуникулер.
До башни они добирались по канатке во вместительной подвесной кабине – что-то вроде воздушной автоповозки – и в компании двух угрюмых арбалетчиков, дежуривших у бойниц.
Канатная дорога работала все-таки за счет мускульной силы. Виктор увидел сверху, как на небольшой огороженной площадке низкорослый быконь, понуро опустив голову, вращает оплетенное ремнями и цепями колесо, которое приводило в движение их подвесной транспорт.
Впрочем, в самой кабинке тоже имелся ворот, явно предназначенный для автономного движения. Если быконя внизу убьют или случится какая-нибудь другая неприятность, экипаж воздушной повозки мог самостоятельно перетащить ее по направляющим тросам куда нужно.
Повозка двигалась медленно, с легким скрипом, ощутимо покачиваясь под порывами ветра. Честно говоря, было страшновато: не дай бог трос оборвется. А грохнуться с такой высоты – мало не покажется.
– Не беспокойтесь, – провожатый заметил их тревогу. – Тросы крепкие, гондолы надежные. Не порвутся, не упадут.
– Гандо… что? – нервно хмыкнул Костоправ. – Не порвутся, говоришь?
– Помолчи, а? – поморщился Виктор. Пошлости лекаря и в обычное-то время сильно утомляли, а сейчас и вовсе были не уместны.
Молчали, пока не добрались до башни Магистра.
Там на верхней довольно просторной площадке их встретили десятка полтора стражников, среди которых оказалось с полдюжины Стрельцов, вооруженных старыми стволами. В сторонке стоял невысокий рыцарь в шлеме с опущенным забралом. На груди у рыцаря висели компактный пистолет-пулемет и бинокль. Судя по тому, что Инквизитор с закрытым лицом не принимал участия во встрече гонцов, а лишь наблюдал за ней, это была какая-то местная шишка. Начальник башенной стражи, что ли?
«Все равно мог бы, блин, и поднять забрало, – подумал Виктор, испытывая легкое чувство беспокойства. – Чего он закрылся как перед боем? Вроде ж все свои». Инквизиторы, во всяком случае, должны были думать именно так.
Или охрана Магистра всегда настороже? Бдит вне зависимости от обстоятельств?
– Его преподобие ждет, – сообщил трехбровый. И добавил: – Сдайте оружие.
Сдали. А что делать? Виктор, правда, немного удивился. Если изначально предполагается, что в войске Святой Инквизиции все такие верные, преданные, Посвященные и вообще крепко приложившиеся лбом о Ковчежец с крестиком, зачем тогда разоружать посетителей? Дань традиции? Перестраховка?
– Обнажите головы.
Ну да, еще одна неудобная традиция: на аудиенцию к Магистрам в шлемаках не пускают.
Прежде чем поднять забрало и отдать шлем, Костяника крепко зажмурилась. Виктор помог повязать на глаза девушке черную повязку. Будем надеяться, что она поможет.
Инквизиторы этим не удовлетворились. «Гонцов» развели в разные стороны и обшарили. Даже Костянику со Змейкой охлопали – быстро и деловито, впрочем, без намека на мужской интерес. Но все равно жуть как неприятно! Что за манеры, в самом деле? Вернее отсутствие таковых.
– Э-э-э, грабли там не распускайте! – предупредил Виктор. – Девчонок не лапайте.
– Руки, суки! – коротко, но выразительно прорычал Костоправ.
Однако заводиться по-настоящему было поздно. Во-первых, вряд ли их кто-то понимал, кроме переводчика. А во-вторых, скорый обыск уже закончился. Кроме добровольно сданного оружия при «гонцах» больше ничего недозволенного не нашли. Только Крестовика и грамоту. И то, и другое у них изъяли.
– Вообще-то письмо мы должны передать его преподобию лично в руки, – вяло запротестовал Виктор.
Трехбровый кивнул. Но, как показалось Виктору, не ему, а начальнику башенной стражи. Тот отдал короткий приказ. Из-под опущенного забрала слова прозвучали глухо и пугающе.
Острое чувство тревоги, кольнувшее сердце, все-таки немного запоздало.
На них навалилась неожиданно и со всех сторон. На каждого – по три человека.
Девчонок подмяли сразу. С Виктором и Костоправом крестоносцам пришлось немного повозиться, но внезапность нападения и численное преимущество были сейчас на стороне Инквизиторов. Всех четверых прижали к каменному полу, заломив руки за спину.
Проклятье! И что бы это значило?
– Мы гонцы! – прохрипел Виктор, пытаясь найти взглядом трехбрового, но видя перед собой лишь сапоги стражников.
– Пустите, падлы! – скрежетал зубами Костоправ. – Бомбу с фитилем и бомбарду вам в зад, хренодолбы долбохреновы! Чтоб вы всю жизнь иглоносов рожали, мрази! Русским языком же сказано, мля: гонцы мы!
Для пущей убедительности лекарь добавил еще несколько хлестких ругательств. Увы, русский язык, даже во всем его красочном многообразии, рыцари Святой Инквизиции не очень уважали.
А может, всех посланцев, прибывающих к Верховному Магистру, здесь теперь принято встречать подобным образом? Военное время все-таки…
Перед гонцами, в одночасье ставшими пленниками, присел на корточки давешний начальник башенной стражи. Одной рукой он придерживал висящие поверх нагрудника бинокль и пистолет-пулемет, в другой был шлем: теперь рыцарь не только поднял забрало, но и вообще снял свой железный горшок. По-птичьи склонив голову к плечу, Инквизитор весело разглядывал лежавших на полу людей.
Белобрысые, взмокшие под шлемом волосы, радушная улыбка от уха до уха, насмешливый взгляд…
– Твою м-мать! – с чувством выдавил Костоправ.
Да уж, неприятная встреча. Виктор тоже узнал крестоносца. Брат Фридрих! Общительный улыбчивый палач при посольстве Святой Инквизиции. Они уже имели сомнительное удовольствие общаться с ним на Соловках. Но где те Соловки и где Андоррская Цитадель? Кто бы мог подумать, что пыточных дел мастер, оставленный братом Себастьяном в поморской крепости, так некстати окажется здесь?
– Приве-е-ет! – доброжелательно и жизнерадостно протянул белобрысый. – Добро пожаловать, друзья! Рад снова видеть вас в полном здравии, хотя и не в полном составе. Мое почтение, дамы, – отвесив галантный кивок Костянике и Змейке, крестоносец снова повернулся к мужчинам-пленникам. – С вашим спутником что-то случилось?
«Это он о Василе», – понял Виктор. И устало посоветовал:
– Заткнулся бы ты, а?
– Чурка белобрысая, – добавил от себя Костоправ.
– Ах, все-таки случилось, – брат Фридрих не заткнулся и даже не обиделся, но посерьезнел и почти искренне посочувствовал. – Вот беда-то! Примите мои соболезнования, друзья. Да, тяжелые сейчас времена. Опасные. Не всегда совместимые с жизнью.
Он огорченно покачал головой. И снова улыбнулся:
– Но зато, я вижу, вы обзавелись милой подругой…
