и перестанут видеть его в спесивом деревянном идоле, которому поклоняются испокон веков!
Доктор Корни позавтракал чуть ли не на рассвете и, так и не дождавшись Вернона, отправился объезжать своих больных. Природа встречала пробуждающийся и еще не омраченный дневными заботами мир свежими красками и ликующими голосами.
Часом позже, свернув с шоссе на зеленый проселок, доктор Корни увидел какого-то юнца, голова и руки которого были скрыты чащей придорожных кустов. По беззаветной целеустремленности видимой половины его тела он безошибочно признал в нем юного Кросджея. Вскоре он и весь появился наружу, держа в ладонях несколько птичьих яиц. Доктор осадил лошадь.
— Что за птица? — прогремел он.
— Овсянка, — отозвался Кросджей.
— Немедленно вернуть два-три яичка в гнездо!
— А ты не командуй, — ответил Кросджей. — Ах, это вы, доктор Корни! Доброе утро. Я вам так ответил оттого, что всегда оставляю в гнезде два-три яичка. Я дал слово мистеру Уитфорду и, кроме того — мисс Мидлтон.
— Завтракал?
— Нет еще.
— Голоден?
— Да не очень.
— Забирайся ко мне!
— Спасибо, доктор Корни, что-то не хочется.
— Слушай доктора Корни, и все тут! Устреми все свои мысли на румяные ломтики жареного бекона и на душистый кофе, горячие сухари с маслом, пирожки, апельсиновое варенье и сливовый джем. Ага! Наши ноздри расширяются, а в уголках рта появились слюнки! Ну, живо, мой друг!
Кросджей вскочил на козлы рядом с доктором. Тот тронул лошадь вожжой и сказал:
— Сегодня мне помощник не нужен, но если когда-нибудь понадобится, я обращусь к тебе. Ты любишь мисс Мидлтон?
Вместо ответа Кросджей издал красноречивый вздох бездонной любви.
— Вот и я тоже, — продолжал доктор. — Так что примирись с мыслью о сопернике. Я не только люблю ее, я влюблен. Как ты на это смотришь?
— Мне все равно, сколько бы народу ее ни любило, — сказал Кросджей.
— Ты достоин бесплатного завтрака в парадном зале лучшей гостиницы страны, именуемой Аркадией. Каково вам спалось этой ночью?
— Средне.
— Что, жестковато без подушек?
— Для меня это ничего не значит. Два часа поспал — и ладно.
— Ну, конечно, раз ты любишь мисс Мидлтон, тебе больше ничего не надо.
К великому удивлению доктора Корни, из обоих глаз юного спартанца выкатилось по большой круглой слезе. Лицо его, однако, по-прежнему хранило гордое выражение.
Как только Кросджей почувствовал себя в силах разжать губы, он произнес:
— Мне необходимо видеть мистера Уитфорда.
— У тебя к нему важное поручение?
— Мне нужно его кое о чем спросить. Я не знаю, как мне держаться дальше.
— Так. Адресат тот, а направление взято неверно. Ты сам обратил к нему спину — он так и не прилег этой ночью, гоняясь за тобой. Почему бы тебе не взять в советчики меня?
Кросджей тяжело вздохнул.
— Об этом я могу говорить только с мистером Уитфордом.
— И непременно сейчас?
— Мне бы очень хотелось.
— А сам от него бегаешь! Вы ведете себя крайне загадочно, мистер Кросджей Паттерн.
— Всякий, кто узнал бы то, что знаю я, вел бы себя так же, — ответил Кросджей, и в голосе его прозвучала такая непритворная печаль, что доктор отбросил шутливый тон.
— Мистер Уитфорд тебя повсюду разыскивает, — сказал он. — Пожалуй, лучше всего будет подвезти тебя к Большому дому.
— Туда я не хочу, — решительно сказал Кросджей.
— Но только там, в Большом доме, ты и можешь повстречать мисс Мидлтон,
— Я не хочу видеть мисс Мидлтон, раз не могу быть ей полезен.
— Надеюсь, этой даме не грозит беда?
Кросджей промолчал, словно не слышал вопроса.
— Ты мне вот что скажи, — продолжал доктор Корни, — как по-твоему, если бы мисс Мидлтон была свободна, имел бы я шанс на победу?
На этот раз Кросджей ответил без малейшего затруднения.
— Никакого, — отрезал он.
— А почему, сэр, вы так уж уверены?
Он не мог объяснить, но доктор не отступался, и Кросджей наконец сказал, что, по его мнению, мисс Мидлтон расположена к мистеру Уитфорду.
Доктор полюбопытствовал, отчего он так полагает, и услышал в ответ, что на всем свете нет никого лучше мистера Уитфорда.
— Аминь, — с чувством произнес доктор. — Впрочем, — прибавил он, помолчав, — я бы полагал, что у полковника де Крея больше шансов: вот кто — настоящий дамский угодник.
Но Кросджею суждено было снова удивить доктора.
— Ах, перестаньте, — досадливо сказал он. И прибавил: — Давайте лучше говорить о птицах, о рыбной ловле… Я видел, как вставало солнце. Сегодня не будет дождя. А вы правы, доктор Корни, я голоден как волк!
Добрый маленький доктор хлестнул по лошадке. Кросджей поведал ему об опале, постигшей его в Большом доме, и обо всех своих приключениях, начиная со встречи с нищим и кончая разговором с сэром Уилоби, опустив только эскападу мисс Мидлтон и подслушанный ночной разговор в гостиной. Доктор Корни тотчас учуял пробел в его рассказе.
— Ты, конечно, ничего не скажешь мисс Мидлтон о моем чувстве к ней. В конце концов это всего лишь капля любви. Но, как сказал Патрик своей Кэтлин, признавшейся ему в том, что ощущает в себе эту каплю, — «это самая сладкая капля!» — и был прав, так же, как оказался прав я относительно твоего аппетита.
Кросджей считал разговоры о любви ниже своего достоинства.
— Я никогда не говорю мисс Мидлтон о таких вещах, — заявил он. — А мы, оказывается, подъехали к домику мисс Дейл!
— Да, он гораздо ближе к твоему пустому брюху, чем мои владения, — сказал доктор. — Остановимся-ка лучше здесь и спросим, можно ли тебе будет у них переночевать. Если нет, я заберу тебя к себе, посажу в колбу и буду демонстрировать, как редкий экземпляр. На завтрак можешь рассчитывать во всяком случае, — в этом тебе не откажут! Я вижу какого-то джентльмена у калитки.
— Это полковник де Крей.
— Да, верно, пришел узнать, нет ли каких вестей о вашей персоне?
— Не думаю.
— А я не сомневаюсь, что так оно и есть и что его сюда прислала мисс Мидлтон.
Кросджей резко оборотился к доктору.
— Я так давно ее не видел! — вырвалось у него. — Но с полковником мы виделись ночью, и она могла бы его расспросить обо мне, если в самом деле беспокоилась. Доброе утро, полковник, — сказал он, соскакивая с козел. — А я уже погулял всласть, и чудесно прокатился, и теперь голоден, как весь экипаж капитана Блая{65}, вместе взятый.
Приветливо улыбаясь друг другу, полковник и доктор поздоровались.
— Я уже позвонил, — сказал де Крей.
