жизнь литературным трудом, — а что это такое, я знаю, слишком хорошо знаю!
— Кросджей прощен, — сказал Уилоби.
— Вы даете мне слово?
— Он будет немедленно отправлен к учителю.
— Но мой дом должен быть домом Кросджея.
— В этом доме, Летиция, вы — хозяйка.
Она заколебалась. Ресницы ее увлажнились.
— Вы умеете быть великодушным, — сказала она.
— Умеет, умеет, дорогое дитя! — воскликнули тетушки. — Умеет. И забудьте его недостатки, как забываем их мы, глядя на его великодушие.
— Остается еще один горемыка: Флитч.
— Этот пьянчужка вот уже несколько лет как порочит мое имя по всей округе.
— Тем великодушнее дать ему возможность исправиться. У него ведь дети.
— Девять человек. И я должен, по-вашему, за них отвечать?
— Я говорю не о долге, а о великодушии.
— Диктуйте, — сказал Уилоби, разводя руками.
— Неужто вы еще не удовлетворены, Летиция? — спросили тетушки.
— А он?
На просеке показалась карета миссис Маунтстюарт.
— Полностью, — сказал Уилоби и протянул ей руку.
Она подняла свою.
— Сударыни, — сказала она, продолжая держать руку в воздухе. — Сударыни, вы свидетельницы, что с моей стороны не было ни малейшей утайки. Будем надеяться, что со временем я окажусь в состоянии смотреть на него более добрыми глазами, чем сейчас. Я не настаиваю на том, чтобы вы изменили свое мнение о нем. Единственное, чего я хотела, это чтобы вы знали мое. Во всем прочем я клянусь исполнить свой долг. Все, что осталось от меня, — к его услугам. Я очень измучена. У меня больше нет сил. Итак, я подчиняюсь его воле.
И рука ее бессильно опустилась на его протянутую ладонь.
— А я приветствую мою жену! — воскликнул Уилоби с воодушевлением, стискивая ее пальцы.
Непристойная поспешность, с какой миссис Маунтстюарт пожелала прибыть в Большой дом, не дождавшись отъезда доктора Мидлтона с дочерью, повергла его в ужас. Ему представился резкий контраст между Летицией и Кларой — особенно явственный в это утро, контраст, который не ускользнет от глаз его не в меру нетерпеливой приятельницы. Зато ему досталась женщина с головой! Этого отрицать никто не станет. Со временем ему предстояло узнать истинную цену такой жены.
Глава пятидесятая,
— Я всегда придерживался мнения, что при разумном подходе к браку (а подобного подхода мы вправе требовать как от женщины, так и от мужчины) возможно предотвратить немалое количество трагедий.
Такими словами встретил доктор Мидлтон несколько лаконичное сообщение, сделанное ему сэром Уилоби.
Надо полагать, что, говоря о мужчинах и женщинах, которым предписывался означенный разумный подход, доктор не имел в виду родителей, ибо сам он — когда вокруг него назревала одна из таких трагедий или, скажем, когда участники разыгравшейся перед ним драмы рисковали сорваться с идиллических высот комедии, — сам доктор отнюдь не явил пример рекомендуемого им разумного подхода. Об этом он скромно умолчал. Он даже не стал сетовать на здоровье бедного мистера Дейла, в ушах которого предложение распить бутылку паттерновского портвейна прозвучало бы вопиющим издевательством. Доктор Мидлтон жаждал одного — выбраться поскорее из этого дома и сейчас, сопровождаемый полковником де Креем, нетерпеливо шагал взад и вперед по каменной террасе. Полковник прилежно за ним ухаживал, рассказывал анекдоты и с почтительным вниманием выслушивал собеседника. Лучшего общества в этой предотъездной суете доктор не мог бы и пожелать.
— Из вас вышел бы отличный дорожный товарищ, сэр, — заметил он и меланхолически поведал о своей предстоящей судьбе — убить остаток лета на путешествие по Альпам и альпийским озерам в сопровождении дочери.
По удивительному совпадению, полковник и сам, как оказалось, намеревался провести эти месяцы в Альпах.
Оттуда, продолжал доктор Мидлтон, в самый разгар сезона его потащат в Северную Италию.
Удивительно, но маршрут, который полковник де Крей наметил для себя, также предусматривал города Северной Италии!
— Меня поставили в известность, что мы отправляемся в июне, — сказал доктор Мидлтон.
Ну, не чудо ли — ведь вот и полковник задумал путешествовать в июне!
— Надеюсь, мы там повстречаемся, сэр, — сказал он.
— Я был бы рад занести эту встречу в каталог моих удовольствий, — ответствовал достопочтенный доктор, — ибо у меня есть основания полагать, что большую часть времени я буду предоставлен самому себе.
— Париж, Страсбург, Базель? — осведомился полковник.
— Разговор как будто шел о Боденском озере, — сказал доктор Мидлтон.
Полковник де Крей с нетерпением выжидал случая переброситься словечком с третьей, наиболее интересной для него участницей предстоящей упоительной экскурсии.
В эту минуту к ним вышел сэр Уилоби и в награду за откровенность, с какой де Крей сообщил, что ищет мисс Мидлтон, провел своего друга Горация в Голубую гостиную, где Клара и Летиция, полуобнявшись, журчали друг дружке что-то на ушко. Уилоби не замедлил найти предлог увести свою невесту и оставить Горация наедине с Кларой. Не прошло и нескольких минут, как миссис Маунтстюарт стала громко звать полковника. Неутомимый в услугах, Уилоби ввел ее в Голубую гостиную и услышал, как его почтенная приятельница воскликнула с порога:
— И с таким-то постным лицом этот джентльмен намеревается провести со мной целый день!
Клара устремилась навстречу миссис Маунтстюарт и усадила ее рядом с собой. Де Крей вышел.
— Ну-с, а каковы ваши планы? — спросил его Уилоби.
— Я решил, по вашему примеру, пробудить свое сердце от спячки и начать думать о других.
— Давно пора!
— О, вы настоящий друг, Уилоби, настоящий друг! И к тому же примерный кузен!
— Ах, следовательно, Клара с вами поделилась?
— Да, она сообщила мне маршрут путешествия, которое намерена предпринять.
— А вы к ним присоединитесь?
— Это было бы восхитительно, но, видите ли, Уилоби, у меня накопилось много пороха, от которого мне следовало бы избавиться, и я решил взять ружье и пострелять ворон где-нибудь на морском берегу. Это будет невинная форма братоубийства, ибо я, видно, принадлежу к вороньему племени. А сейчас мне предстоит двенадцать часов кряду развлекать своей беспечной болтовней миссис Маунтстюарт, — если можно надеяться, что к полуночи она угомонится, в чем я сильно сомневаюсь, ибо знаю, как неутомимы дамы ее возраста!
Уилоби почувствовал презрение к человеку, который не умел скрыть полученный удар, как бы игриво он ни говорил об этом.
— Ворона! — пробормотал он.
— Ну да, — сказал де Крей, — птица, которую ничего не стоит подстрелить и из которой, хоть она и не годится на жаркое, можно сделать превосходное чучело. Но сами вы, Уилоби, сами-то вы как обойдетесь
